***
Сумерки. Медленно в воду вошла
Девочка цвета луны.
Тихо. Не мучат уснувшей волны
Мирные всплески весла.
Вся — как наяда. Глаза зелены,
Стеблем меж вод расцвела.
Сумеркам — верность, им, нежным, хвала:
Дети от солнца больны.
Дети — безумцы. Они влюблены
В воду, в рояль, в зеркала...
Мама с балкона домой позвала
Девочку цвета луны.
/М.Ц., «Вечерний Альбом»/
Не день и не утро – вечер памяти. Оттого что вечерний, сумеречный свет ассоциируется с западом, символизируя местоположение смерти. Оттого, что сумерки являют собой разграничительную линию, одновременно объединяющую и разделяющую прошлое и будущее. По вечерам ветер времени возвращает нас в прошлое. Или прошлое – в нас?
24 сентября Вечер и Ветер встретились в артклубе «Copyright», разместившемся на тихой и уютной улице в старых кварталах Одессы. Этот вечер памяти был посвящен поэту Серебряного века русской литературы – Марине Цветаевой. Трагическая судьба Марины Ивановны, не знавшей при жизни ни славы, ни семейного счастья, ни домашнего уюта – это жизнь, принесенная в жертву Поэзии, в жертву Слову. «Для меня стихи – дом», - так определила свое отношение к писательству, к творчеству сама Марина. И для тех, кто пришел почтить память поэта, двери в этот дом распахнула мастер художественного слова Елена Куклова. По мнению искусствоведа Станислава Айдиняна, именно ее прочтение цветаевской поэзии на сегодняшний день является наиболее прочувствованным и ярким, кроме того, Елена Куклова – редкий пример человека, знающего всё поэтическое наследие Марины наизусть.
О судьбах семьи Цветаевых поведал Станислав Айдинян, искусствовед, культуролог, секретарь и литературный редактор Анастасии Цветаевой. Как биография человека, постигшего таинства искусства, наполняется собственными тайнами, так и биография Марины Ивановны полна загадок и недомолвок. Неужели Сережа Эфрон, муж Марины, был причастен к истреблению советских эмигрантов, успевших вовремя покинуть пределы СССР? Такие ли «в роковые времена слагают стансы и идут на плаху»?! И разве могла ее дочь сотрудничать с НКВД?! Нет, сын самой Цветаевой никогда бы не опустился до воровства!.. Но, к сожалению, судьбы близких Марине людей: сестры Анастасии, мужа, дочери Али (Ариадны) и сына Мура (Георгия) несли на себе трагическую печать и времени, и Рока. Сергей – эмиграция, возвращение в Россию, арест, расстрел. Ариадна – арест, пересылки, лагеря. Анастасия – арест, мясорубка ГУЛАГа, ссылка. Мур, переживший самоубийство матери и нищету сиротской жизни – без вести пропал на четвертом году Великой Отечественной Войны… И среди них – Марина: в страхе за детей, за мужа, за дом – «не-уют»… В вечном поиске угла, любви понимания… В мифе со-творения – людей и слов, судеб и строк, бессметных, как ветер, вольных, как океан, как цветаевская прихоть – писать, когда наложен запрет на живое, рвущееся из морских глубин души, слово. И уходить – когда нельзя… И жить, оживая в каждом звуке «сорвавшихся, как брызги из фонтана» стихотворений.
Пришедшие на вечер наверняка остро ощутили ту уникальную подвластность поэтических форм от шторма мыслей, которая способна создать совершенное стихотворение, ту неотделимость от поэтической стихии, околдовывающую пляску чувств, эмоций, зрелого и полностью осознанного максимализма, которыми полна поэзия Марины. Кроме Елены Кукловой донести все эти колдовательные чувствования попытались замечательный одесский поэт Юлия Петрусевичуте, Евгения Красноярова и я, С.Г. Вечер закончился потрясающим исполнением Ингой Зинкевич песен, написанные ею на стихи Марины.
Я уверен, что Брюсова, к примеру, забудут на века четыре раньше, а Бродского – веков на шесть раньше, чем Марину. Ближе к концу жизни Марина тоже была в этом почти уверена – для этой уверенности ей было необходимо знать только одно: что она неотделима от стихии поэзии и живёт ею.
Седью, как сквозь невод
Дедов, как сквозь косу
Бабкину, — а редок!
Редок, реже проса
В засуху. (Облезут
Все', верхи бесхлебны.)
О, как воздух резок,
Резок, реже гребня
Песьего, для пёсьих
Курч. Счастливых засек
Редью. Как сквозь про'сып
Первый (нам-то — засып!)
Бредопереездов
Редь, связать-неможность.
О, как воздух резок,
Резок, резче ножниц.
Нет, резца... Как жальцем
В боль — уже на убыль.
Редью, как сквозь пальцы...
Сердца, как сквозь зубы
Довода — на Credo 1
Уст полураскрытых.
О, как воздух цедок,
Цедок, цедче сита
Творческого (влажен
Ил, бессмертье — сухо).
Цедок, цедче глаза
Гётевского, слуха
Рильковского... (Шепчет
Бог, своей — страшася
Мощи...)
А не цедче
Разве только часа
Судного...
В ломо'ту
Жатв — зачем рождаем?
...Всем неумолотом,
Всем неурожаем
Верха... По расщелинам
Сим — ни вол ни плуг.
— Землеотлучение:
Пятый воздух — звук.
/М.Ц., «Поэма Воздуха»/
Фотоотчёт:
http://www.liveinternet.ru/users/904647/post52131190/
