Не углубляясь в историю возникновения литературных салонов в Одессе, всё же позволю себе проследить некую градацию: от блистательной Елизаветы Воронцовой до удивительной Изабеллы Леви, о гостеприимном доме которой мне неоднократно рассказывала актриса Елена Куклова, чей светлый и уютный дом тоже являлся своего рода таким «салоном» – здесь собирались и продолжают собираться ярчайшие жители и гости нашего города: актёры, музыканты, художники и, конечно же, поэты.
В прошлом столетии возникло явление «квартирник». По сути, это были те же самые салоны, в духе времени, разумеется. За неимением роскошных и просторных апартаментов, встречи проходили в чьей-то квартире, на кухне, адреса менялись, это были «кочующие» салоны. Здесь можно было услышать музыку, стихи, пообщаться с теми, чьё творчество было не одобрено властью, а порою и просто запрещено, полистать «самиздат», поговорить о том, о чём и думать-то возбранялось.
Что объединяет эти встречи? Наполненность и наполнение. Не хлебом единым, как известно…
Но это всё в прошлом. И, кажется, атмосфера, дух салонов утрачены нами уже безвозвратно. И дело здесь не в роскошных апартаментах, не в бальных платьях и веерах, не в альбомах, куда барышням уездным и столичным писали поэты. Есть блоги, есть «живые журналы», есть куда писать и о чём писать. Возникает, правда, противный вопрос: кому. Или – для кого. Но эти вопросы из области риторики. Нет барышень, и совсем плохо с поэтами, но на писании это никоим образом не сказывается. Сказывается на письменности и на устности – на словесности – в целом.
Многим, наверное, уже знаком печальный прогноз Института лингвистики в Тарту (бывшая Академия языковедения СССР), который не так давно объявил, что русский язык ... почти мёртв. Цитирую: «Русский язык больше не язык. Мониторинг, ежегодно проводимый сотрудниками института, показал, что русский язык перестал соответствовать минимальным требованиям о самоидентичности, богатстве словарного запаса и сфере применения. Если в течение 2013 года картина не изменится, то русский язык будет объявлен мертвым языком, со всеми вытекающими из этого последствиями: закрытие курсов русского языка в Европе, исключение его из официальных языков организаций мира (ООН, ЮНЕСКО) и запрет на его употребление в посольствах для общения с россиянами».
После таких прогнозов становится как-то не по себе. Несмотря на то, что в разные времена русский язык переживал засилье языков разных (одних только тюркских корней сколько в словах, которые мы сегодня считаем родными, русскими). Несмотря на то, что канули в небытие аббревиатуры и неологизмы первых лет советской власти, которые проникли даже в святая святых – в ономастику, оставив нам на память леденящие душу имена Даздраперма (Да здравствует первое мая), Далис (Да здравствует Ленин и Сталин), Дележ (Дело Ленина живёт), Ясленик (Я с Лениным и Крупской) и т.п.
Много ещё примеров можно было бы привести, «им несть числа». Остаётся только надеяться, что и современный «рунглиш», а именно на таком, упрощённо-усреднённом сленге общается сегодня русскоговорящее, «младое и незнакомое» племя, уйдёт в прошлое.
С бедой этой справиться не так просто, опять же, по прогнозам Института лингвистики. Цитирую: «Во-первых, почти заканчивается словообразование на основе родных корней. Новые термины и понятия являются заимствованными. Понятия, пришедшие извне, вытесняют родные аналоги, из двух синонимов выживает заимствованный. Общество не способно производить адекватную замену иностранным словам, довольствуясь прямым заимствованием, разрушается связь между деятельностью индивида и его родным языком. Частным случаем такого регресса является «язык рабов», достаточный для понимания указаний хозяина, но абсолютно бесполезный для общения на отвлеченные темы. Как пример ученые Тарту приводят широко распространенный в России «рунглиш».
Во-вторых, знание языка перестает поощряться в обществе. Снижается ценность этого знания для экономически активного индивида, язык не способен поднять стоимость работника в конкурентной борьбе на рынке труда. На первое место при трудоустройстве выходят личные связи и требования по минимальной зарплате, поэтому в структуре занятости преобладают «блатные» на вершине пирамиды, и «гастарбайтеры» в её основании. Государство без видимых протестов общества сокращает часы преподавания родного языка в школе, экзамены по нему проходят в виде обезличенных тестов. Снижается общий уровень грамотности теле- и радиовещания, газеты выходят с опечатками и ошибками, которые никто не замечает.
В-третьих, государственные структуры не используют в своей деятельности официальный язык страны. Патриархальная Православная Церковь проводит богослужения на церковнославянском, МВД использует упрощенный служебный диалект, МИД оперирует французским, немецким и английским. В такой ситуации полностью исчезает понятие единого языка, население разобщается по профессиональной принадлежности, которая определяет значение и смысл слов.
В-четвертых, язык перестает быть образным, из него вымываются слова общего значения, предпочтение отдается синонимам местоимениям «тот» и «этот». Общение между людьми сводится к ситуативно-контекстному словообразованию, часто на основе одного корня.
— Дай эту фиговину.
— На фига?
— Я ею прифигачу вот эту фигню.
— Так ведь фигня получится!
— А тебе не по фигу?» ( http://fognews.ru/russkij-yazyk-bolshe-ne-yazyk.html)
Однако, самое странное и страшное происходит, когда на таком вот «рунглише» начинают самовыражаться люди, не относящиеся к младому племени. Для чего, зачем… Чтобы казаться моложе? Чтобы выглядеть более современно? Пластика речи? И всё чаще и чаще из уст убелённого сединами господина или дамы элегантного возраста доносится: «зафрендить», «обалдеть», «драйв», «отпад» и «офигеть». И выглядят эти люди весьма и весьма комично, мягко говоря. Нет-нет, что вы, я прекрасно понимаю, что такое случалось и раньше. Но тогда среди сотрудников магазина ещё можно было отыскать просто продавца, а теперь сложно – теперь там все менеджеры, реализаторы и мерчендайзеры, да и все мы давно уже живём в окружении дилеров, брокеров и провайдеров.
Возможно, стоит воздержаться от употребления рунглиша и тем, кто позиционирует себя писателем, а тем более – поэтом, русским поэтом. Возможно… И если вместо слова «тусовка», вам вспомнится замечательное слово «салон», которое, кстати, тоже не исконно русское, но давно обрусевшее, то не забывайте его, пожалуйста. А если об этом слове вам напомнит анонс «Литературной Среды» от Одесского литературного Центра, обязательно посетите это немного непривычное, но очень располагающее к общению место.
Не далее как вчера, там прошла ещё одна встреча, и очаровательная хозяйка салона Элла Леус – известный одесский прозаик, радушно встречала гостей. Не могу не сказать о том, что именно стараниями Эллы был создан книжный интернет-магазин, где любой желающий может приобрести книги одесских поэтов и прозаиков с автографами. Напомню, что у истоков возрождения традиции литературных салонов в Одессе, стояли председатель Южнорусского союза писателей и одесской организации Конгресса литераторов Украины Сергей Главацкий, председатель Одесского литературного центра, член Южнорусского союза писателей Элла Леус и учредитель Одесского литературного центра, член Национального союза писателей Украины Олег Дрямин.
В августовской же программе «Литературной Среды» читали поэты Ирина Дежева, Сергей Александров, Юлия Петрусевичюте. Рассказ А.П. Чехова «Скрипка Ротшильда» прозвучал в исполнении Ильи Змеева. Своего рода «одесской изюминкой» вчерашней встречи, стало выступление Алексея Семенищева, уже привычной «изюминкой», поскольку Алексей является завсегдатаем салона, но неизменно яркой, колоритной и долгожданной.
И закрались в мою душу радостные сомнения по поводу преждевременной кончины языка русского: он скорее жив, чем мёртв, и жизнь его от нас с вами зависит, от того, какие слова мы употребляем в своей повседневной речи, какую литературу читаем…, что и о чём пишем. Тусуемся, или, всё-таки, общаемся. Тусовка в анонсе заявлена или, всё-таки, встреча в литературном салоне.
Прошу простить за чрезмерное увлечение цитатами, это последняя – о тусовке. Лучше и точнее не скажешь: «Тусовка не оправдывает деятельность, у нее нет для этого адекватных критериев – она требует лишь соблюдения встреч. Тусовка – это внепроизводственное и чисто симулятивное сообщество. Тусовка – это особый тип связей в визуальной сфере: она помнит только то, что видит, и забывает, как только некто выпадает из ее поля зрения. Она лишена нравственных императивов и обязательных ритуалов, не знает оппозиции или предательства, ее невозможно деконструировать, а только можно игнорировать, воздерживаясь от встреч. Зато, возвращаясь после долгого перерыва, вновь чувствуешь себя на месте: никто не заметил твоего отсутствия, что легко добавляет бодрости духа». (http://party.cjcity.ru/articles/tusovka.php). Одним словом – разновидность «ничто», коими сегодня изобилует пространство. Предполагается насыщение, наполненность от общения, от чтения, от прослушивания, от просмотра, а насыщения и наполненности не происходит – нечем. Ибо внутри этого самого «ничто» – пустота.
В связи с этим и вместо заключения хочется пожелать вышеупомянутому литературному салону и далее продолжать в том же духе и, упаси Б-же, не трансформироваться в тусовку, а великому, могучему, до слёз родному русскому языку – выжить.
Людмила Шарга
Источник:
http://diligans.ucoz.ru/publ/sreda/1-1-0-67
