ВИКТОРИЯ КОЛТУНОВА

ЗВЁЗДНЫЙ ЧАС
рассказ

Стояло тихое ясное утро 25 августа 1986 года. Андрей складывал в рюкзак вещи, передвигаясь по комнате в одних носках, чтобы не разбудить мать. Она и так устаёт на работе. Проходя мимо кровати матери, задержался. Поправил одеяло, сползшее углом на деревянный крашеный пол. У матери было бледное, уставшее лицо, несмотря на то, что сегодня у неё был выходной, и она проспала всю ночь. В первую смену ей приходится идти в трамвайное депо к четырём утра. Транспорт ещё не ходит, и она идёт до депо пешком. Ей ещё целых пять лет до пенсии кондуктором пахать.

Когда Андрей вернулся со срочной службы, мать уговаривала его поступить в институт, но он отказался. Хотелось поскорее начать зарабатывать деньги. И он пошёл сверхсрочником, пусть на маленькую, но зарплату. Матери станет легче, думал он. А потом отбарабанит пять лет, и когда она выйдет на пенсию, он получит направление из части на учёбу. Стать военным – его давняя мечта.

А сегодня день просто замечательный. Подумать только, как она пролежала в земле больше сорока лет, эта бомба! И не взорвалась, никто её не зацепил, лежала, как затаившийся хищный зверь. Ржавая уже, старая, но по-прежнему злобная и опасная.

Бабулька решила посадить у себя во дворике на Молдаванке овощи в помощь к пенсии, раскопала дворик и у заднего забора заметила в глубине ямы красновато-ржавую круглую железяку. Хорошо, что не стукнула по ней лопатой! Бабулька опытная была, всё-таки войну пережила. Побежала к автомату звонить в милицию.

Когда на плацу вызывали добровольцев, чтобы вывезти эту бомбу за город, Андрей первым шагнул вперёд. Это случай выдвинуться, подумал он. Никогда он не упустит удобный случай выдвинуться. До сих пор он помнил эту ноющую детскую боль. Боль, когда ему приходилось ходить в пятый класс в маминых туфлях на невысоких, но женских каблуках, и он прятал ноги под скамейку парты, чтобы никто их не видел. Когда мучительно стеснялся подшитых чем-то «чужим», как говорила мать, школьных брюк. Ощущение нищеты, своей приниженности, неполноценности сидело у него за грудиной, как железный гвоздь.

Теперь всё изменится. Его мечты не шли дальше должности майора и трёхкомнатной квартиры в пятиэтажке. Но в этой квартире, в главной «зале» будет обязательно сервант с хрусталём и ковёр на стене. Жена, трое детей. Он будет как все. Больше ему ничего не надо. Просто как все.

Бомбу везли в грузовике на растянутом одеяле. Андрей и ещё пятеро сверхсрочников держали одеяло за концы, чтобы бомба не взорвалась от тряски машины. Впереди и позади ехал кортеж из милиционеров на мотоциклах, они гудели, освобождая дорогу. Сапёры взорвали бомбу в открытом поле.

Девятерых, участвовавших в обезвреживании, наградили. По десять суток отпуска и по сто рублей. Вместо денег можно было взять путёвку на эти десять дней в военный санаторий. Все ребята предпочли деньги, радостно обсуждая, что на них можно купить. А Андрей, несмотря на то, что деньги в доме были не лишние, предпочёл путёвку. Ему казалось, что это, первое в его жизни пребывание в санатории – шаг наверх, в то общество, в котором он мечтал оказаться всю жизнь. Подумать только, там будут высшие чины, но он не будет у них в подчинении, ведь они все на отдыхе. Может быть даже, его посадят за один стол с офицерами.

Андрей уложил вещи в рюкзак и добавил туда фотоаппарат и несколько катушек плёнки. Фотик был подарком Светы на его двадцатилетие. Со Светой они сидели за одной партой в школе, потом встречались. Кроме Светы у него не было девушек, да Андрей как-то и помыслить не мог, что женится на ком-то другом. Он никогда не говорил ей, что любит, или прочие там нежности, но рыжая курносая Света была столь же неотъемлемым элементом его будущего, как трёхкомнатная квартира и сервант в главной «зале». Она в его жизни была столь же незыблема, как пятиэтажка.

Санаторий был похож на взрослый пионерский лагерь. Те же спальные корпуса, столовая, зал для собраний. Андрея поселили в комнате на четыре человека. Кроме него там были сержант, восстанавливавший своё здоровье после гепатита, и двое солдат из Афгана. Они же сидели с ним за одним столом. Надежды попасть за один стол с офицерами не оправдались. Здесь царила та же иерархия. В одном корпусе, побогаче, высшие чины, в другом, беднее обставленном, состав попроще.

Всё равно Андрей был доволен. Еда казалась ему необыкновенно вкусной, фикусы в коридорах роскошными, плюшевые покрывала на кроватях нарядными и красочными, как в кино. Ради того, чтобы пожить вот так, пусть только десять дней, стоило рисковать с этой бомбой. Зато теперь он знает, что такое богатая жизнь и к чему надо стремиться.

На третий день его пребывания в сказке среди персонала поднялась суматоха. Нянечки всё скребли и мыли, сёстры бегали как ошпаренные, врачи собрались на совещание. К вечеру стала известна причина переполоха – к ним ехал генерал.

Как сообщил вездесущий сержант, сосед Андрея по палате, у генерала в Одессе оказались родственники и для того, чтобы общаться с ними, он вместо Коктебеля поехал в заштатный военный санаторий под Одессой.

Генерала поселили в отдельной, самой лучшей палате. За столом он тоже сидел один. И в манипуляционную, когда он заходил в неё, больше никого не пускали, пока он не выйдет. Наверное, ему там уколы делают, думал Андрей, а простому народу негоже смотреть на генеральскую задницу.

Генерал приехал со своим адъютантом, который должен был ему прислуживать и всё подносить, но видно, этот лейтенант изрядно генералу надоел на службе, и потому сразу же был отослан к таким же, как он, младшим офицерским чинам в их корпус.

Конечно, Андрей и в мечтах себя генералом не видел, понимал, что для этого у него кишка тонка, но вот на месте генералова адъютанта он бы оказался с удовольствием. Подумать только, этот лейтенант не рисковал своей жизнью как Андрей, чтобы оказаться здесь, но он пробудет в санатории не десять, а все двадцать четыре дня, пока здесь будет генерал, да и на службе, небось, не на плацу марширует, а всего лишь генераловы бумажки носит.

Андрей не рассчитывал, как бы оказаться к генералу поближе, но поскольку его как магнитом тянуло рассмотреть, какова же она, генеральская жизнь, то он невольно постоянно находился там, где тот. Наконец, ему пришла в голову замечательная мысль. Он попросит сержанта сфотографировать его Светиным фотиком таким образом, чтобы было видно, что неподалеку от него находится генерал. Потом будет эти фотки показывать всем знакомым и рассказывать, как оказался в санатории с генералом. Что-нибудь можно будет даже приврать.

Сержанту мысль понравилась. Он попросил, чтобы Андрей и его так же сфотографировал.

Несколько раз они поймали хороший ракурс, так, чтобы и генерала было хорошо видно и их тоже можно было различить. Отщёлкали одну пленку и пошли в город проявить. Сделали снимки. Отлично!

Андрей доедал борщ, когда вдруг почувствовал, что его ухо тянут вверх и выкручивают. Он скосил глаза и увидел, что его тянет за ухо генерал.

– Ты чего это, мать твою, за мной ходишь?.. На губу захотел?

Андрей обомлел от страха. Не от перспективы «губы», а от того, что его туда собирался посадить сам генерал! Не какой-нибудь капитанишка!

От растерянности он рассказал всё. Никакое враньё в голову не лезло. Наверное, генералу понравилось, что парень не врёт, возможно, ему польстила такая в его чин влюблённость, а возможно, он увидел себя, далёкого, в этом простом, как грабли, пареньке с веснушками на носу и щеках. И неожиданно, растрогавшись, он сам предложил сфотографировать его с газетой под пальмой в кадке и потом смотрящего вдаль с веранды на море.

Домой Андрей уезжал довольный и счастливый. Мать и Света оценили его фотографии, но неожиданно для самого себя он не стал ими хвастать в части и вообще нигде. Ему показалось, что эти фотографии не принадлежат его прошлому. Они принадлежат его будущему. Они – тайный знак того, что когда-нибудь он войдёт в высшее общество. Может, даже не остановится на чине майора, а уйдёт в отставку полковником. И вот тогда будет показывать внукам эти фото и небрежно ронять: «Это было… Я получил тогда путёвку…»

Прошёл год. И однажды Света влетела в комнату с расширенными глазами: «Андрюха, твой генерал министром обороны стал!» Включили телевизор. Дождались новостей. У дверей министерства давал репортёрам интервью Андрейкин генерал, несколько раздобревший, в форме с лампасами и большими звёздами на погонах.

Андрей посмотрел на эти звёзды, и в голове у него мелькнуло: «Звёздный час. Это мой звёздный час!»

Он объяснил Свете свою задумку. Надо купить красивый альбом для фото. Поместить фотографии генерала. Поехать в Киев, встать у министерства, дождаться, когда он выйдет, и подарить ему. Генералу будет приятно увидеть себя на год моложе, под пальмами и на море. И тогда у Андрея будет самое что ни на есть высокое знакомство. Достаточно будет сказать: «Я подарил нашему министру…» И вообще, альбом напомнит министру об Андрее, и кто знает, как сложится его судьба. Такое знакомство не может не пригодиться. А если удастся подойти к нему, когда он даёт очередное интервью, репортёры заснимут и его, Андрея.

Свете идея понравилась. Они вместе пошли в магазин и купили роскошный альбом за сорок рублей. В лиловой бархатной обложке. Разместили фотографии Андрея вместе с генералом, генерала одного под пальмами и на море. Тут же поехали на вокзал и взяли билеты в Киев и назад.

Ночью Андрей лежал на верхней полке, улыбался, и колёса выстукивали: звёздный час, звёздный час…

Стояло тихое ясное утро 25 августа 1986 года. Сергей складывал в рюкзак вещи, передвигаясь по комнате в одних носках, чтобы не разбудить мать. Она и так устаёт на работе. Проходя мимо кровати матери, задержался. Поправил одеяло, сползшее углом на деревянный, крашеный пол. Отца со вчерашнего вечера не было, небось, придёт, как всегда пьяный, начнёт буянить. А Сергея уже не будет дома, чтоб её защитить. Автобус через час. Ему ещё надо успеть дойти до автовокзала. Сергею оставался год учёбы в Харьковском среднем училище МВД. Вот через год закончит и пойдёт работать в милицию. Попросит назначение домой, в Одессу. Поселится с мамой. Если она захочет выгнать вечно пьяного папашу, возражать не будет. А если не захочет, то, во всяком случае, будет, кому за неё постоять. Сережа потому и пошёл учиться на мента, чтоб избавиться от постоянного липкого страха перед буйным папаней. Когда был маленький, боялся его до дрожи, до того, что писался, когда слышал стук в дверь и грозный рёв: «На-а-адька! Открывай, твою мать!..»

Впрочем, от страха он избавился в тот день, когда ему исполнилось восемнадцать. Сергей был небольшого роста, но крепыш. И когда отец в тот день бросился, как всегда, просто так, от нечего делать, бить его, Сергей вдруг заревел как бык, наклонил голову и попёр на отца. Схватил его за руки и швырнул в угол. Отец ударился головой об угол батареи под окном, брызнула кровь, мать завизжала. Больше отец к нему не прикасался. Зато вымещал свою злобу на матери вдвойне.

Но сознание незащищённости осталось в Сергее, казалось, навечно и требовало какого-то разрешения. Он думал, что профессия мента позволит ему, в конце концов, избавиться от гнетущих впечатлений детства, от какого-то ощущения открытой спины, когда кажется, что кто-то стоит сзади и в любой момент может ударить. Он зубами выгрызет лестничку наверх, поднимется по ней, станет большим милицейским начальником, и тогда уже никто не посмеет ни ударить его, ни оскорбить. Мать кивала, когда он делился с ней своими планами, тихо радовалась, что растет её защитник, радость её, кровинушка.

В Харькове Сергей первым делом пошёл в училище, взял распределение на общежитие. Сыновьям тех, кто мог оплачивать съёмную комнату, общежития не полагалось. А Сергею, как малоимущему, пожалуйста. Койка в общаге. И то хорошо. Этот последний год проживёт в общаге, потом они с Катей поженятся, и надо будет думать о собственном жилье. Забрать Катю домой в Одессу? Но там пьяный папаня. И не в том дело, что папаня не даст им спокойно жить, мать ради Сергея расстанется с ним, Сергей в этом не сомневался. А квартира числится на матери, выставить его будет легко. Да ведь и Сергей не будет тогда курсантом. Может, повезёт, и он сразу попадёт в участковые? Тогда справиться с папаней ему будет не фиг делать. Но проблема была в том, что Катя не знала, что отец пьёт. Сергей стеснялся этого и Кате не говорил. Она несколько раз просилась к нему на море, в Одессу, Сергей под разными предлогами отказывал, и Катя уже начинала обижаться. Она не могла понять, почему он не знакомит её со своей роднёй. Вроде же у них всё серьёзно.

Сергей отдал комендантше направление, нашёл свою комнату, закинул рюкзак под койку и отправился к Кате. Он не сообщил ей, что приезжает, хотел сюрпризом. Однако сюрприз ждал его.

Вид у Кати был, как говорила мать, заклопотанный. Особой радости она при виде Сергея не выказала, и он сразу насторожился. Его месяц не было в Харькове, а ну как она встретила кого-то лучше, чем он? Однако Катя прильнула к нему, обняла и он оттаял. Значит, не в том дело. Оказалось, Катя беременна.

Они, конечно, планировали детей, мечтали о них, но этот вопрос встал как-то неожиданно и не вовремя. Сергею ещё год в ментовском училище, Кате ещё два года в швейном. А ребёнок по всем расчётам должен родиться в марте. У Кати родителей нет совсем, она детдомовская. Отвезти его к Серёжиной маме? Та была бы рада внуку, но куда его везти, в это логово пьяного зверя? Даже опасно для малыша. Впервые Сергею пришлось признаться Кате в том, что его отец запойный пьяница и не раз лечился от белой горячки.

Она, бедная, и так нервничала, как Сергей воспримет её новость, ей было странно и подозрительно, что он ни разу не отвёз её к себе домой, в Одессу, к родителям. А тут ещё беременность. Но когда он объяснил всё, ей стало легче.

Вдвоём они долго обсуждали создавшуюся ситуацию и пока к единому мнению прийти не смогли. Сергей настаивал, чтобы Катя взяла отпуск в училище или бросила его совсем. Я тебя и так прокормлю, обещал он. Катя боялась. Детдомовская, она привыкла полагаться во всём только на себя. Так, ничего не решив, они разошлись.

Назавтра Катя у него не появилась. В её общежитии девчонки только мотали головами, – ничего не знаем. Разбирайтесь сами. Сергей интуитивно почувствовал, какое решение приняла Катя, и не знал, то ли вздохнуть с облегчением, что она взвалила этот воз на себя, то ли расстраиваться. Катя появилась через три дня, бледная, и по обоюдному негласному договору они о главном вопросе не заговаривали.

Всё пошло своим чередом.

Прошёл год. Сергей окончил училище. С Катей они договорились, что она ещё год проведёт в Харькове, в своём швейном, потом они поженятся, и он её заберёт, наконец, к себе. Но на распределении произошло нечто неожиданное.

Сергей рассчитывал получить назначение в Одессу, к родителям. У матери был диабет на нервной почве, Сергей предоставил об этом справку и вполне законно мог отправиться к матери. Его мечтой было место участкового в своём родном Приморском районе. Но вдруг ему как отличнику предложили место в Киеве. Он попросил тайм аут и побежал советоваться с Катей. С одной стороны, ему хотелось вернуться в Одессу, чтобы защитить от отца маму. С другой стороны, Киев – это карьера. Это куда более быстрый путь наверх. А он твёрдо знал, что и на месте участкового не задержится. Он найдёт способ отличиться, затем поступит на заочный юридический, продолжая службу, и пойдёт расти. Только бы зацепиться за что-то. Киев – это уже зацепка. А как помочь матери, он придумает. Сергей подписал назначение в Киев.

Сергей шёл за министром в охране и думал о Кате. О том, что осталось немного, и они будут вместе. Надо только дождаться какого-то случая, чтобы выделиться, пробиться наверх.

Улица была почти пустынна, недавно прошёл дождь, и на тротуаре стояли лужи. Генерал прогуливался не спеша, у него болела спина. Отложение солей уже несколько лет давало себя знать. Вдруг слева он заметил чей-то силуэт, и тут же к нему подбежал какой-то парень. Лицо его показалось смутно знакомым. Но не настолько знакомым, чтобы не испугаться. Слишком резко он бросился к генералу. Тот отшатнулся.

Сергей заметил этого парня, когда тот ещё стоял на тротуаре с квадратным предметом под мышкой. Что-то в нём насторожило Сергея. Слишком он внимательно смотрел на приближающегося генерала. Сергей изготовился. Если что, он готов к любому варианту. Если что, это будет его звёздный час, он покажет всем, на что он способен.

Парень рванулся к министру. Так и есть, инстинкт Сергея не обманул. Одним прыжком он подлетел к нападавшему и с силой, как его учили в боксерской секции училища, нанёс ему удар в челюсть. Парень отлетел на два метра и хлопнулся на асфальт. Кулак Сергея заныл, но он был счастлив. Настал его звёздный час, судьба дала ему шанс выделиться! Генерал этого не забудет!

Из рук парня вылетел альбом, упал на землю, и из него посыпались какие-то фотографии. К нему тут же подлетели бравые хлопцы, завыла сирена милицейского бобика, парня схватили и затащили внутрь. Сергей потирал нывший кулак. Вроде тот парень ничего плохого не думал, какие-то карточки хотел показать. Ничего, в райотделе разберутся. Генерал уже пришёл в себя от неожиданности, пожал руку Сергею и продолжил свой путь.

На асфальте, втоптанные в грязь, остались лежать фотографии с пальмами, улыбающимися лицами и сверкающим морем на заднем плане.