МИЛЕНА ТЕДЕЕВА

НА СВЯЗИ – СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ. ПЛОДЫ БЕЗМОЛВИЯ
обзор

материал подготовила Марина Матвеева

Эти авторы и представляют собой некий срез молодой кавказской литературы, и не представляют… Так как никому из поэтов не исполнилось ещё сорока пяти лет, а как известно, до сорока пяти ещё можно считаться «молодым автором», Керамов, Рамонов и Аппаева, безусловно, олицетворяют собой какое-то современное литературное движение Кавказа. Но поскольку и творческие судьбы представленных авторов (увы, приходится прибегнуть к этому громкому эпитету) принципиально разные, и среда обитания – разная, никаких параллелей, и никакой принадлежности к какому бы то ни было единому литературному процессу в их отношении констатировать нельзя.
О наличии общекавказского литературного процесса говорить сегодня невозможно, ведь не только финансовые потоки, но и творческий потенциал российских провинций стекается в столицу. В провинциях же, одной из которых является российский Северный Кавказ, творческие процессы либо вялотекущи, либо вовсе – заморожены. Вопрос: кем? – отпадает. Напрасен. Что делать? Некоторые пытаются что-то делать. Например, Сергей Александрович Филатов, в прошлом политик, а сегодня руководитель Фонда интеллектуальных программ. Именно эта организация четвёртый год подряд «вторгается» в литературный вакуум некогда плодоносных на этой стезе кавказских республик и пытается реанимировать литературу, найти таланты, обозначить их существование перед российским сообществом литераторов и вообще Россией. Именно фонд Филатова сегодня громко кричит о том, что на Кавказе оскудевает национальная литература, умирают уникальные языки…
Послереволюционные реформы прошлого века в отношении национальных республик с апофеозом завершаются сегодня. Уничтожение ярких национальных акцентов, подмена их соцреалистическими ценностями изуродовали литературу, в частности, кавказских республик. А потому мы сегодня имеем то, что имеем. Молодое поколение кавказцев не знает своих литературных языков и, тем более, ничего на них не пишет. Возможно, ещё не поздно, и усилия власти в этом направлении ещё смогли бы поправить положение. Можно создать программы для поддержания национальных языков, реально вложить в них средства, возродить институты перевода… Но до того ли политикам? Надежды на масштабные шаги власть предержащих мало. Однако совсем прекращать попытки хоть как-то действовать на этом поприще – преступно. Любой энтузиаст, как капля воды, точит камень. Вспоминаются слова Бродского: «Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно». И если вслед за С. Филатовым с доброй инициативой на Кавказ литературный придет кто-то ещё и предложит что-то большее, что ж… А сами кавказские авторы должны пока как-то выживать и продолжать трудиться, несмотря на равнодушие к ним со стороны сильных мира сего, в котором есть, надо полагать, и высшие силы.

Алан Рамонов – пишущий на русском языке автор, живёт в столице Северной Осетии, Владикавказе. Исторически сложилось так, что культура и языковые особенности осетин и русских очень близки. Объясняется это и с научной точки зрения: русский и осетинский принадлежат к одной языковой семье – индоевропейской. Остальные народы на Северном Кавказе входят в тюркскую семью языков. Сегодня говорить о том, что существует молодая осетинская литература, увы, не приходится. Литературного процесса как такового в республике нет. Национальная научная библиотека Северной Осетии сделала попытку на этом поприще, создав литературный «Чай-клуб». Однако, к сожалению, этот клуб – в большей степени кружок самодеятельности, нежели серьёзное литературное объединение. Основной его костяк составляет группа женщин в летах, называющих себя «поэтами». Не так давно молодой «революционер» от «народной поэзии» Чермен Дудаев сделал «Чай-клубу» прививку из студенческого актива – клуба «Мирдэста». В этом начинании его поддержала заслуженная поэтесса республики Ирина Гурджибекова. В итоге встречи актива выглядят следующим образом: каждый, заглянувший на огонёк в клуб, выходит на «помост», где восседают главы пожилого и молодого поколений владикавказских графоманов, и торжественно декламируют свои сочинения. Чувствительному уху не вынести больше двух-трёх выступлений. И, конечно, ни о какой критике никто из авторов и помыслить не может. Каждый сам себе звезда. Такая вот пародия на литературный процесс. Союз писателей республики, состоящий из советских литературных деятелей пенсионного возраста, разумеется, тоже палец об палец не ударяет ради молодых талантов. Таковы печальные реалии. Возвращаясь к представленному автору, надо сказать, что на фоне столь очевидного оскудения живой литературной среды, Алана Рамонова начинаешь воспринимать как белую ворону, а потому – как чудо. Несмотря на косность и неотшлифованность авторской речи и пока ещё технически не отточенные поэтические приемы, Рамонов являет собой образец того, чем должен быть человек, пишущий стихи. Он дышит литературой, дышит поэзией – в отсутствие всякого смысла этого рода деятельности и какой бы то ни было поддержки со стороны. И хотя творчество Алана далеко от какого-либо бунта и реакционности, а напротив, представляет собой исключительно продукт романтизма, само его дыхание – чистое, не пропитанное графоманской самоуверенностью – уже является протестом. Ищущие, хрупкие и уязвимые строчки молодого поэта уже контрастируют с заштампованными и категоричными сочинениями сверстников Рамонова из студенческой «Мирдэсты» и клуба почтенных рифмоплётов. Алан является в этом сообществе – да-да, не больше, не меньше! – персоной нон-грата. Когда самообозначенные таланты поют оды великому и гордому краю, Рамонов демонстративно даёт этому сообществу оплеухи своими шутливыми стишками про пельмени. Душа истинного автора, да и просто чувствительного человека, не может не восставать против фальши и помпезности. Именно потому у Алана нет поддержки, нет среды единомышленников и нет большой надежды на улучшение ситуации. Он один против мёртвого штиля. Лёгкий горный ветерок. Хочется надеяться, что в литературном мире Осетии что-то изменится, но надежда слаба, потому что литературного мира, по большому счёту, нет. Совершенствоваться может нечто существующее, а в обратном случае… Что касается печати, то единственный оплот литературы Северной Осетии – журнал «Дарьял», где публикуются далеко не все желающие, пока что к Алану Рамонову присматривается… Хочется верить, что творчество этого поэта будет оценено главным редактором «Дарьяла» Русланом Тотровым, человеком широких взглядов и обладателем тонкого вкуса, пусть и со временем. Если Алан продолжит совершенствоваться творчески, он, уверена, покорит и «Дарьял», и другие серьезные издания.

Жанна Аппаева, молодая балкарская поэтесса, пишущая на родном языке. Стихотворения на русском, в основном, являются подстрочниками. У Жанны классическое кавказское мировоззрение и, будем говорить, традиционный для Кавказа литературный вкус. Она пытается быть преемницей традиций Кайсына Кулиева и Расула Гамзатова. Как взыскательному читателю, мне хочется пожелать этому автору большей широты. Хотелось бы, чтобы Аппаева обратила своё внимание на что-то, в корне отличное от своих представлений о литературе, чтобы она шагнула вовне, вышла за рамки традиций, стала смелее и раскованнее. Мне думается, ей было бы полезно воспринять опыт каких-нибудь менее консервативных литературных школ. Любопытно было бы, если бы Жанна обратилась к европейским – испанским, французским – поэтическим направлениям. Что стало бы с поэтом Жанной Аппаевой при знакомстве со школой французских сюрреалистов или испанских романтиков? Как бы преобразились традиционные, словно высеченные в скале, ментальные особенности этой юной балкарки в синтезе с наследием вольной, если не сказать фривольной, старушки-Европы? И пусть это моя фантазия, но думаю, смешайся прямолинейная поэтическая позиция Жанны с витиеватостью принципиально иной поэтики, родилось бы нечто совершенно новое и уникальное. Однако для того, чтобы такие опыты претворились в жизнь, необходимы огромное желание и мощная мотивация. Есть ли они у Жанны? Не сольётся ли её уверенный, земной и симпатичный поэтический голос с уносящимся высоко в горы гулким и далеким эхом голосов почтенных поэтов-аксакалов из советского прошлого? Было бы печально, если бы так произошло. И потому Жанне хочется пожелать роста, отрыва от земли, полёта без страха разбиться, потому что любой риск оправдан и любой новый опыт полезен, когда уже много лет литературный процесс в родной республике стагнирует и не получает никакой подпитки.

Вадим Керамов не зря был назван мною единственным профессиональным литератором среди представленных авторов. В 2007 году Вадим окончил Литературный институт имени М. Горького. И хотя учился он на отделении прозы, литературный столичный мир знает этого молодого дагестанца как поэта. Вадим живёт в Москве. И это, безусловно, является огромным плюсом для него, потому что в столице есть та самая литературная среда, острый дефицит которой сложился на Кавказе и, в частности, в родном городе Вадима – Махачкале. Учёба в литинституте закалила автора. А дальше были совещания и форумы, организованные Фондом С. Филатова, поддерживающего молодое поколение писателей. И на этих совещаниях Вадим проявил себя блестяще. Точнее, блестяще проявили себя его стихотворения, неоднократно опубликованные в так называемых толстяках («Арионе», «Неве» и др.). И маститые российские литературные критики, и сверстники Вадима, и его оппоненты признают как факт, что поэтика Керамова – самобытная и зрелая. Этого автора нельзя назвать наследником дагестанской поэтической традиции. Он не только пишет на русском: строй речи, чувство языка – всё выдаёт в нём наследника русской поэтической традиции (не зря же Вадим пишет о себе, что он «…украдкой теребил великий и могучий…» и «…объявлял добро, по-русски говоря…»). Однако признавая это, нужно помнить что бэкграунд у автора, вне всяких сомнений, кавказский. Поддерживают его поэтическое соло и философия горца, и кавказская глубина мысли, и созерцательность восточного мудреца. На совещании в 2010 году в Домбае Вадима даже пытались уколоть этим: дескать, что же это вы в ваши молодые-то годы вещаете аки старик?.. Но это только так – «для перцу», ведь на самом деле без этой глубины, этого ощущения надмирности в стихах не было бы того Вадима, которого мы знаем. Керамов, безусловно, философ, а потому не столь важно, чем он занимается: пишет стихи, прозу или просто молчит… Молчание Вадима – это молчание мудреца. Не имеет значения то, сколько ему лет – тридцать или сто, и напишет ли он ещё сто стихотворений или десять. Вадим Керамов – автор уже состоявшийся и нашедший себя.

АЛАН РАМОНОВ

Родился в 1985 г. в городе Алгагир, Республика Северная Осетия – Алания. До 1995 г. жил в городе Турсунзаде Республики Таджикистан. Затем переехал с семьёй обратно на родину. В 2009 закончил Северо-Кавказский Горно-металлургический институт по специальности инженер-механик. Работает в ООО ВТЦ «Баспик» инженером электромеханического оборудования. Пишет стихи на русском языке. Член литературного клуба «МИРДЭСТА», в первом сборнике которого была опубликована подборка стихотворений. В 2010 был принят в литературное объединение «Чай-клуб». В 2011 принимал участие в VI Cовещании молодых писателей Северного Кавказа.

ТУФЕЛЬКИ

А у голодного в груди две пары обуви
две пары обуви
две туфельки твои
и ножка

он пьёт сухую пустоту
и смотрит окнами
и смотрит окнами на свет
вполне зелёными

весна же скоро милый друг
весна ж едрить её

и вспомнит он глаза и свет
ах туфельки
таких не носят но она в них просто ангелом
в них просто ангелом ступала мягко по грязи
и над асфальтами
и над асфальтами они ходили по земле а мы ходили по земле
и пели песенки

и я ей в трубку говорил что день прекраснейший
что день прекраснейший
когда я слышу поутру её улыбочки
её улыбочки

А у голодного в груди
а у голодного в груди нет больше туфелек
нет больше туфелек
там тьма и темень пустота
и света станции и света станции

НУЖНО МИР УВИДЕТЬ

Нужно мир увидеть,
нужно руки сжать для поцелуя
и охрипшим, словно голос,
строчку вывести в себе,

и вглядевшись в мир прожилок,
линий рук, листов и трещин,
убедиться: это – прелесть,
отвернув глаза на ветер.

Одиночество – прекрасно,
одиночество как море,
только буквы не проходят,
если пусто на душе.

Если есть крючочек света,
смело вешай глаз осколки,
он целебный, он-то может,
вот была бы лишь звезда

САМОСВАЛ

Говорю слова
чудесные слова,
так неистово
повторяю их
про себя…
они умерли
несколько часов назад

их нет
они не вернутся
их не вспомнить,
и только дети кричат за окном

А в них было
было же что-то хорошее
я ими любовался
внутри себя
и любил
внутри себя, их

сжимая торт
кусок торта
в руках
по дороге домой
и только дети
занимая места со мной рядом
говорили мне: … …
это таинство не разглашается

он глядел мне в глаза
сидя у мамы на коленях
из слов этого мира чудесного
знал он
совсем ничего

но говорил со мной
я
улыбался ему
Он сказал: чему улыбаешься, дурачок
– радуюсь тебе
– спасибо
и погнал самосвал добра
по стеклу маршрутки

Но это было не сегодня…
эти слова…
они навсегда останутся лучшими

и как-то на рассвете
дальнего дня
они скажут мне:
чему улыбаешься, дурачок?
– радуюсь, вам
– спасибо
и погонят самосвалы добра
по маршруту – к сердцам

КАЖДАЯ КАПЛЯ

Если нечем заняться
узнай какой ветер на улице
как щебечут птицы
и пахнет распускающимися
на деревьях цветами

нагревается пыль
и поднимается вверх
снующими машинами

как наконец-то тепло
и каждая тварь
разноголосьем
встречает новый сезон
расцвета
распускания
раззеленения
определённой части земли

а после дождя
тихого тёплого
весеннего дождя
всё на какой-то миг затихает
чтоб снова разразиться каплями
и так снова и снова
пока там
на небе
хватает воды

а пока что
сиди и наслаждайся:
дождём
тишиной
красками
звучаньем капель о пыль
которой уже нет

желание выброситься
в улицы города
превышает границы

желанье стать частью этих красок

остаться:
светло-синим пятном
прибитым на асфальте каплей с неба

лепестком любого
ожившего дерева
слипшегося с кроной

тёплыми лужами
в которых так хочется
постоять подольше
чтоб впитать с самой земли
силу её
с силой дождя

тебя ждёт
каждая капля
которой наполнится планета

тише – слушай их

ПИШИ СИЛУ И СВЕТ

Мои свёрнутые в трубочку слова
чувствительность моя
чувствительность
Сколько дней.
я тебе говорю: спасибо
что таким получился
сколько дней

Увидел сон
чудесный сон
и проснулся с улыбкой
Отчего же ты не можешь
каждое утро
вставать и улыбаться

но здороваясь с солнцем
после
после
улыбнёшься
негоже говорить солнцу
с кислым лицом:
доброе утро солнышко…
негоже

Что-то происходит
что-то постоянно
говорит мне:
живи
ведь ты знаешь зачем жить
ты это чувствуешь

Это почти так же
как невозможно с родного языка
переводить на русский
Это не слова
а целые ощущения
как переводить это…
я не знаю

В каждом
из этих ощущений
такие сила и свет
что прочтёшь
и захочется жить
чтоб чувствовать их

Так пиши
пиши силу и свет

____

ЖАННА АППАЕВА

Родилась в 1990 г. в Кабардино-Балкарской республике, в селе Бабугент. Писать стихи начала в школьном возрасте. В 2005 г. поступила учиться в Кабардино-Балкарской государственный университет, факультет культуры и СМИ, отделение декоративно-прикладного искусства, специальность – художественный металл. Пишет стихи на родном (балкарском) и русском языках. Публиковались в газетах и журналах республики, также в «Литературной России» (Москва), в 2011 г. произведения вошли в сборник стихотворений молодых балкарских поэтов. Неоднократная участница Совещаний молодых писателей Северного Кавказа, проводимых Фондом СЭИП.

***

Одолев болезненной
Вакцинацией,
Чтобы на плече от рождения
Мы носили ещё один
Маленький круглый шрам.
Как чёрную оспу – в пробирку
И в холодильник с биркой –
Не открывать никогда.
Закройте уже на ключ поэзию,
Чтобы потомки о существовании
Оной болезни не знали!

***

Когда небо залито
Кровью убитого солнца,
Дедушка говорит:
«К перемене погоды».
Кровь – она всегда к переменам
Или от них.

***

Плоды красные,
Но не сладкие.
Мало мякоти,
Много пафоса…
Имя громкое
Не оправдано,
И опять одни
Огорчения…
Но в отличии
От тебя, мой друг,
Он полезен –
Боярышник.

***

Не скучаю по забытому
не случается выкуривать
по полпачки в час с открытыми
и без форточек проветрится.
Я пчела в запечатанном улье,
Дымом дурь из себя выкуриваю.
Налеталась.

____

ВАДИМ КЕРАМОВ

Родился в Махачкале, в 1977 г. Служил в армии, окончил в Литературный институт им. А. М. Горького (Москва), отделение прозы. Стихи начал писать с 2007 года. Участник Форумов молодых писателей России, стран СНГ и Зарубежья в Липках с 2008 по 2010 гг. Стипендиат Министерства культуры РФ по итогам Форума молодых писателей. Участник Совещаний молодых писателей Северного Кавказа. Неоднократно публиковался в толстых литературных журналах («Арион», «Волга», «Нева», «Дети Ра», «Крещатик», «День и ночь»). Проживает в Москве, работает дизайнером. Изданных книг пока не имеет.

ЛЕНТА

Красив человек, бегущий от смерти, по дороге, ведущей к смерти –
Лента финишная, наилегчайшая, велика на труд –
Всё ближе мгновение, лишённое тверди,
И жарче трепет десятилетий,
Голос во мгле: это за мной идут.

Что явило меня, и куда простираются тени
От камней землеродных и чем проверяется век?
Растущее знанием, быть может, я лучшее из растений,
Живущее верой, быть может, я лучшее из животных, –
А всё ещё не человек.

Что меня вырвет из круга, как не круг больше круга.
Смерть – всё та же история плена, за неё не дашь и пятак,
Не добавка, не выворотка, не беда, не подруга
А только имени перемена,
Но и это не так.

БЕЗ НАЗВАНИЯ

Когда в квартире отключили свет
И громогласный мир сошёл на нет
С внезапной пустотой наедине
Я произнёс молитву в тишине

Из вырванных материй темноты
Из лоскута овеянного мраком
Она слагала свет волшебной красоты…
Я не шептал уже, я плакал

И на колени пал, и полз во тьме
И целовал, что попадалось мне

МАЛЁК

В людской реке общественного дня
Плыви, малёк, не достигая дна,
Плыви и помни, чтобы ни стряслось:
Где оборвалось, там же и срослось,
Пускай тебе совсем не дорога
Такая жизнь, такие берега.

ВРЕМЕННЫЕ ЦИКЛЫ НАРУШАЯ…

Временные циклы нарушая,
Хорошеет в рост не по сезону
Тонкий стебель будущего мая,
Красота, противная закону.

Ветром не согнуть его и снегом
Не укрыть, и не разграбить птице, –
Он взойдёт весною человеком,
А не одуванчиком в петлице.

Я СЫН ЛИСТВЫ ОПАВШЕЙ…

Я сын листвы опавшей и пророк
Дождя над пашней захудалых строк,
Кладоискатель в сумрачном покрове.
И целый город – еженощный храм –
Мне завещал молиться фонарям
И ветер сторожить на полуслове.

Над горизонтом плавились ножи,
Сдавала ночь святые рубежи,
И возвращалось время безголосиц.
Шумела пешеходная струя,
И втихомолку одиночил я
Живой звезды простой орденоносец.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Заря вставала над селом
Дорогу ночью замело
По снегу с голубым отливом
Иду я первым и счастливым
И грач, танцуя головой
Идёт за мной, идёт за мной

Ни петухов, ни детворы
Дома пустые и дворы
И тишина неуловимой
Догадкой проплывает мимо
Всё выше поднимался день
Скажи, плетень, где твоя тень?

Здесь я родился, здесь я рос
Здесь обернулся в полный рост
На путь проделанный никчёмный
Села глухого посреди
Я был один и не один
Ведь он стоял, не уходил
Клювастый, маленький и чёрный

____

МИЛЕНА ТЕДЕЕВА

Родилась в Южной Осетии, живёт в Северной Осетии. По профессии учитель английского языка, но работает в СМИ. Стихи (в основном, в форме верлибра) и рассказы пишет пятнадцати лет, публикуется как под своим именем, так и под псевдонимом Мила Есен (журнал «Дарьял» (Владикавказ) и др.). Участница и координатор Совещаний молодых писателей Северного Кавказа, участница Форума молодых писателей России, стран СНГ и Зарубежья в Липках 2011 года.

ШИПОВНИК НА СТЕНАХ

По стенам моей просторной комнаты
вьётся спелый шиповник –
его посадили тут ещё до моего рождения,
и он уже много лет цветёт и плодоносит
на этих нестареющих обоях.
Мой взгляд то и дело поднимается
от пола к потолку,
кружит вокруг красной люстры
и с тяжестью возвращается
в ту грустную книгу,
что ты дал мне почитать.
Я лишь изредка
по-настоящему общаюсь
с её героями.
Я думаю о своём…
Иногда мне хочется,
нет, мне кажется,
что ты войдёшь сюда,
и мы обовьём друг друга,
как ветки этого шиповника,
и будем вместе ползти
по стенам и потолку
старой оранжевой комнаты,
задевая люстру
и делая воздух горячим…

ТВОЙ ЦВЕТ

В складках кожи
старой лозы –
аромат осени.
Жара её иссушила,
(Жажда.)
(Война.)
Всё прошло,
от лозы остался
цвет бордо в хрустале…
Забудь, лоза,
как кровь пролилась,
как много было крови…
Тебе нужен сон.
Усни, лоза,
Позабыв про боль,
Ведь кровь твоя
в вино превратилась…

ПУСТЫЕ ЯЙЦА

Любовь к тебе –
безумная курица,
бросившая гнездо.
Бросила и бежит,
бежит-кудахчет,
а детям холодно…
погибнут они безропотно.
«Да какие же это дети? –
Омлет на завтрак», –
думает курица,
бросая гнездо.
(Но сама стала курицей,
потому что её не бросили)
Я смотрю ей вслед,
кусаю губы:
вернётся-не-вернётся? –
Без неё и жизни нет.

Лишь она жива:
наглое яйцо,
которое высидели.

АУТСАЙД

Глаза и руки ищут убежища,
как вода потопа – щели в ковчеге.
Но убежища всегда заняты,
а ковчег сделан на совесть.
Некоторым предписано быть вне,
Вспомни:
и Ною было велено
не каждого спасать.