АЛЕКСАНДР КАРПЕНКО

«МЕЖ ХЛЕБОМ И НЕБОМ»
(Леонид Колганов, Молчание колоколов. Книга стихов. 2015 – 2019. –
М., «Оптима-Пресс», Издательство «Летний Сад», 2020)

Леонид Колганов – явление в русской поэзии. Поэт-романтик, мистик, он всегда был «по ту сторону» столбовых тенденций и направлений современного искусства. Раздираемый вечной тоской по прекрасному, он постоянно находился в состоянии непокоя. Парфён Рогожин, но только интеллигентской закваски.

Из горящего круга
Брошусь я в Иордань,
И безмолвная ругань
Не покинет гортань.

[...]

Я рыдаю обвально,
Мой провал – смех и грех,
Словно голую тайну
Обнажаю при всех.

Читая стихи Колганова, особенно ясно замечаешь, что мир – это, перефразируя Шопенгауэра, «моё представление». Поэзия Леонида одинаково яростна и в бурлящей России, и в относительно спокойном вне перманентной войны с арабами Израиле. Через всю лирику Леонида проходит мотив трагической раздвоенности души, «заблудившейся» между добром и злом. При этом сами понятия добра и зла у поэта достаточно произвольны. Он, подобно Достоевскому, ощущал себя «полем битвы» разнородных стихий и вкладывал в это этический смысл. Этнический еврей, Леонид был по духу одним из самых «русских» поэтов. Он любил Россию истово, пассионарно, как небесную Родину, как своё второе «Я».

Как реки в водную Стихию,
Наперекор самой судьбе,
Мы все вольёмся в ту Россию,
Которую несём в себе!

Лирика Колганова не вписывается ни в какие стандарты. И, вместе с тем, она настолько самобытна, что его строки можно распознать среди тысяч других. Леонид был автором очень плодовитым. И его итоговая, посмертная книга на самом деле вовсе не итоговая. Это просто избранные неизданные стихи последних четырёх лет жизни. Но таких стихов набралось на три сотни страниц. Поэтому книга получилась увесистой и полнокровной. Стихи Колганова очень активны, экспрессивны, это тектоника не застывшей ещё земной коры. Глаголы играют в такой поэтике первостепенную роль. Поэт «выжигает глаголом» и в прямом, и в переносном смысле, по-пушкински. И сама его Вселенная – незастывшая магма действующего вулкана. Иногда это просто эмоции, раздуваемые ветром подсознания.

Обида, загнанная внутрь,
В глубь самую подкорки,
Всплывёт среди песчаных бурь,
С тоской пустынно-горькой!

Затем рванёт – когда? Бог весть! –
Как ржавая граната,
Взорвав палату номер шесть
И Царскую палату!

Да, поэзия часто произрастает из обид, из несогласия, из желания сказать одному тебе понятную правду. У Леонида Колганова это ещё и «венецианская» карнавальность действа, которое происходит в сердце поэта. Импульсивность творца, многократно усиленная лирическим талантом, разбила не одно женское сердце.

Поэзия Колганова – подчёркнуто «громкая». Не стадионная, как у шестидесятников, но тоже «с декламацией», поэзия с голоса. Откройте любое стихотворение – и вы убедитесь, что эти тексты по количеству восклицательных знаков и тире не уступят, пожалуй, даже стихам Цветаевой. Это та стихия, которая не мыслит себя без рифмы, без законченности мысли. Если брать его стилистику в целом, у меня складывается впечатление, что в ней соединились «нестолбовые» дороги русской поэзии. Неистовость – это, безусловно, от Леонида Губанова, чьим учеником считал себя сам Колганов. Но мне слышатся в его лирике и Фёдор Сологуб («Навьи чары»), и Игорь Северянин («Громокипящий кубок»). Это «фаустианская» ветвь поэзии. «Большой Взрыв», Стожары, Тунгусский метеорит – темы стихов Леонида соответствуют состоянию души. Если Ходасевич шёл «путём зерна», то Колганов – «путём огня». Ещё один аспект трагической раздвоенности души поэта – диссонанс между любовью небесной и земной.

МЕЖ ХЛЕБОМ И НЕБОМ

Есть женщина – небо,
Есть женщина – поле,
Но – с первой ты не был,
С другою на воле, –

Был в полюшке-поле…
А в небушке-небе –
В земной плотской доле
Ты не был! Ты не был!

Но женщина-небо и женщина-поле,
Как полюса два, – в тебе волей-неволей!

Жена твоя – поле! А небо – без места!
Завис между ними, качаясь отвесно!

Один – между ними – ни много, ни мало,
Меж небом и хлебом, как странник Шагала!
Всю жизнь, как подвешенный, будешь двоиться:
То – в поле томиться! То – небу молиться!

Даже тогда, когда громкую поэзию начали оттеснять постмодернисты, Леонид Колганов не отказался от своего привычного стиля. Экзистенциальная философия, бушующая в его стихах, рассматривает мир как постоянную борьбу непримиримых начал. Поэт находил эти начала и в себе. А от привычного для черни «счастья» начинал тосковать. Смерть его была во многом случайной и застала в расцвете сил и таланта. На могиле Колганова в Кирьят-Гате написано «великий поэт».

Я был хорошо знаком с Леонидом при его жизни. Он умел дружить, приглашал меня к себе в Израиль. Безусловно, я не входил в «первый круг» его друзей. Вот имена его ближайших сподвижников: Александр Асманов, Сергей Касьянов, Александр Климов-Южин, Анна Гедымин Сергей Каратов, Андрей Шацков, Наталья Богатова, Вячеслав Ананьев, Евгений Минин… «Молчание колоколов» показывает, насколько сильно любили Леонида его старинные друзья. Они написали о нём прекрасные воспоминания, которые идут после стихов, в конце книги. «Последний постсмогист» – так сказал о нём Климов-Южин. Трудно переоценить и роль вдовы поэта Валентины Бендерской. Друзья торопились выпустить книгу к годовщине его безвременного ухода. Со страниц «Молчания колоколов» живой Колганов, которого мы ласково между собой называли «Лёнечкой», словно бы призывает нас не мельтешить, оставаться неравнодушными и верными «гамбургскому счёту».

Во мгле горит Божественное слово:
Всему живущему идти путём огня!