ЮЛИЯ ПЕТРУСЕВИЧЮТЕ

СЕРЕБРЯНОЙ НИТЬЮ

***

Слово – тяжёлый, оглаженный волнами камень, –
Ляжет на землю и свяжет узлами дороги:
Чёрные корни курганов и дождь многоногий,
Синие вены реки заплетёт облаками.

Медное яблоко падает с ветки со звоном,
Небо и землю сшивая невидимой нитью.
Медленный гул наполняет пространство. Смотрите –
Катится яблоко и наливается словом.

***

Обезумевший май, опьяневший от солнца и мёда,
Синий ветер, и в небе гремят золотые колеса.
На воздушных путях поезда, как хвостатые звёзды,
Пролетают счастливые дни. Это просто свобода.

Эти львиные крылья, раскинутые над обрывом,
Эти львиные лапы катают горячее солнце.
Небо полно до края, – плесни синевы, и прольётся.
При малейшей возможности будь максимально счастливым.

***

Шёпот земли, хрипловатый, с любовной одышкой,
Жарко щекочущий колос, шуршащие зёрна,
То топоток торопливый по осыпям пашни,
Шёпот земли, – мокрой глины – насмешливый, влажный,
Или сухой чешуёй шелестящий, неслышный,
Или стучащий о мёрзлые чёрные комья.

Что тебе шепчет ночами земля, засыпая?
Выдох её по утрам остывает туманом,
Чёрная грудь её медленно, медленно дышит.
Я закрываю глаза, я лежу тише мыши,
Зёрнышко к зёрнышку капли в кулак собираю
Маленькой жизни минуты, и в них – океаны.

***

Я плету кружева, заплетаю стеклянные нити,
Я губами ловлю растворённые в воздухе звуки –
Перезвоны дождей и далёких колёс перестуки, –
Серебристую пыль, хрупкий след неприметных событий.

Я сшиваю серебряной нитью края этой раны,
Выжигаю заразу и гной, и даю тебе силы.
Льётся с белой руки молоко, – пей, пока не остыло.
Я даю тебе выжить, нарушив законы и планы.

***

Облака уходили под воду, ложились на дно,
Засыпали и видели сны о покинутом небе.
Рыбы как в молоко в эти сны заплывали и слепли,
И блуждали на ощупь, и пили печаль как вино.

А нездешние сны над водой всё текли и текли,
И ослепшие рыбы в открытое небо летели,
Заблудившись в тоске, покидали земные пределы,
И по клавишам дождь пробегал, не касаясь земли.

***

Я думаю, что дети крепко спят
На дне реки, и ночь течёт над ними,
Смывая память, возраст, время, имя,
Желания и мысли – всё подряд.

И смутный сон, как шёлковая нить,
Уходит в темноту – вот-вот порвётся.
Ты знаешь – дети спят на дне колодца.
Ты знаешь – я не смог их разбудить.

***

И будет серый снег лежать на серых лицах
Прозрачным и холодным покрывалом,
И зимний принц – серебряная птица –
Взмахнет крылом над городом усталым.

Наступят два часа свободы и покоя,
Когда зима даст жизни передышку,
И я открою дверь, как открывают книжку,
И выйду в измерение другое.

***

Когда старый дракон умирал, он улыбался.
Он устал от постоянной привычной боли,
От груза памяти и бесполезных знаний.
Он чувствовал тело тяжёлым, как серый камень.
Он дышал всё реже, всё медленней, всё спокойней,
Он закрыл глаза. И время текло сквозь пальцы.

И рваные крылья его, и седая грива
Медленно становились степным курганом.
Не исчезала только его улыбка.
Плыла в медовом воздухе медной рыбкой.
В корнях полыни звенела песком стеклянным,
И мои губы, растрескавшиеся от крика,
Тихонько грела, и нежно, и неторопливо.

***

И яблоня летит, раскинув крылья,
Над сонным садом, и окно качает,
И дом плывёт, как лодка по реке.
И яблоко, прильнув к твоей щеке,
Подушку лунной пылью осыпает,
И светит, как фонарик у причала.

Мучительная радость бытия.
Мы спим, обнявшись, где-то во Вселенной,
Между мирами, в хаосе времён.
Течёт медлительный молочный сон.
И дышит печь живым теплом и хлебом.
И жизнь в кольцо свернулась, как змея.

***

Открыта дверь. Рябина замела
В саду тропинки ровным слоем снега,
И белая душа уходит в небо
Единым всплеском птичьего крыла.
Рябины нет. Рябина умерла.

Уходят в небо стаи белых птиц.
Им нет числа. В крови гуляет память,
Как ржавая игла, которой только ранить
Горящей строчкой по полям страниц,
Углём из темноты пустых глазниц.

***

На ночных перекрёстках босые бессонные тени
Неподвижно стоят до утра, выбирая дорогу.
Не решаясь шагнуть в пустоту, повернуть не решаясь обратно.
Впереди километры дорог и утрата, утрата,
За спиной – бесконечная память других поколений
И края горизонта, светлеющие понемногу.

Соляные столбы на границе сегодня и завтра.
Сделай шаг в темноту, и появится день, и забота
Заплетать прихотливый узор перепутанных судеб.
Возвращайся назад, во вчера, – и рассвета не будет,
И Тезей в Лабиринте уже не найдёт Минотавра.
Покачнётся шестой континент, и опустится в тёмную воду.

***

И приходит волна, поднимает тяжёлое тело
Над причалом, над берегом, опровергая законы,
Многотонная масса со звоном встаёт колокольным,
Как дракон океанских глубин покидает пределы,

Поднимает косматую голову над облаками,
Изрыгая грохочущую и ревущую воду.
Кто меня остановит? – Я кожей вдыхаю свободу.
Слышишь странную музыку? – Я вызываю цунами.

***

А у нас на Марсе холода.
По утрам на ветках яблонь иней.
Скоро и земля в саду остынет,
И уснёт усталая вода.

И придёт зима на полчаса,
Со стеклянным дождиком и ветром,
Чтобы напоследок нас проведать,
Чтобы нам с тобой закрыть глаза.

***

Ночь без дна, без исхода и звука.
Холод каждой звезды во вселенной
Серым снегом ложится на землю,
Серебром в побелевшие руки.

Бетельгейзе, целуй меня в губы,
Чтобы память в крови замерзала,
Чтобы лодка ушла от причала
В ночь без дна, без надежды на чудо.

***

Прощайтесь. Три минуты на часах.
Мир на глазах переменил обличье,
Сгорел, как феникс, сбросил перья птичьи,
И по ветру пустил остывший прах.

И светлый Боттичелли, и Шекспир,
И Шуберт, – вместе с памятью сгорели,
Ушли с тенями прошлых поколений,
И в пустоте взорвался новый мир.

И тёмное отродье диких трав, –
Бродячий ветер с запахом полыни, –
Глотает облака, и небо стынет,
И к горизонту прячется в рукав.

А там тепло и тихо, и темно,
Свернись клубком, и спи себе до лета,
И слушай, как бродячий ветер где-то
Всю ночь стучит в закрытое окно.