РУСТАМ КАРАПЕТЬЯН
Красноярск

НА ГРАВЮРАХ БОСХА

***

Прорезал сумерки вечерние
Сирены беспощадный ор.
У нас пожарные учения,
Спустится надо всем во двор.

Качели оседлала ржавые
С весёлым криком детвора.
У нас учения пожарные!
У нас пожарные! Ура!

Детей домой не гонят взрослые,
Хоть спать пора уже давно.
У нас ученья несерьёзные.
Всё понарошку, как в кино.

И лишь бабуля этим вечером
Не улыбается одна,
Всё в небо смотрит недоверчиво:
– А я-то думала – война…

***

Всё своим чередом, и каждому свой черёд.
За последней чертой калашный потеет чёрт.
Не бандит и не вор, приказчик твоей души,
Подпиши договор и дальше давай спеши.
До того и потом сто тысяч потов сойдёт.
Потому всё путём и каждому пусть своё.
Но красуется он, и речи его легки,
Мол, вступай в легион, и спишутся все грехи.
Оставляющий кров, не ведает зов кровей.
Наломать чтобы дров, не надо быть всех мудрей.
Ты не смерд, а герой. Над всеми увенчан ты.
За последней чертой. Стираются где черты.

***

Что-то грядёт. Только слепой не видит.
Время сойдёт с очередной орбиты,
Скопом войдут жизни в иную плоскость.
Дети найдут нас на гравюрах Босха.

Что-то спешит. Только глухой не слышит.
Точат ножи. Падают наземь крыши.
Злится дракон. Гидра шипит в болоте.
Тучи ворон воздух во тьме колотят.

Что-то стучит. Только дурак не верит.
Воздух горчит. Не защищают двери.
Вынесут мозг. В тело вонзят шампуры.
Радуйся Босх. Можно писать с натуры.

***

Лихо он кладет мазки.
На холсте его нелепом
Бомжик с Богом так близки,
Как, наверно, лишь на небе,
Где внезапный дерзкий дождь
Краски все смешал бесстыже,
Чтобы радугою свыше
Обручились Бог и бомж.

***

Уснуть не можешь? – считай баранов
Под шелестящий за шторой дождь.
Сквозь тихий шёпот и сумрак рваный
Придёт усталость, и ты уснёшь.
Но ум твой взрослый уже и глупый.
И, погружаясь в ночной кисель,
Ты до рассвета считаешь трупы,
И гарью пахнет твоя постель.
В углу слезится туман экрана,
Где диктор, словно считалку-стих,
Считает трупы чужих баранов.
И нож дымится в руках твоих.

***

И, закончив, он говорит ей: «Кристи…»
Но куда-то в темень стекают мысли.
А она глядит разомлевшей рысью,
Всею кожей вбирая звук.
И течёт река. И растут деревья.
И у самых звёзд разлеглась деревня.
И какой-то пёс от печали древней
Расскулился на жёлтый круг.
Потому что рай – это лишь лачуга,
Если милый так далеко отсюда,
Только Кристи знает, какое чудо
Стало весточкой от него.
И рассвет придёт, и туман растает.
Ведь открылась истина ей простая,
Что теперь в ней тихо произрастает
Смысл всего.

***

Воздух впитывая ржавый
В запылавших облаках,
Тушат ангелы пожары,
Поспевая кое-как.
Ведь в разгаре урожая
Обжигающих обид
Небо землю отражает
И горит, горит, горит.

***

В чуть покосившейся избушке
В насквозь проветренной степи
Часы по-прежнему с кукушкой,
С чугунной шишкой на цепи.

Зимою здесь мороз да скука,
Работа летом да жара.
И бродит время здесь по кругу.
И завтра – словно бы вчера.

Котят ласкаются комочки,
И старый пёс брехлив и сер.
А по утрам радиоточка
Играет гимн эСэСэСэР.