НИКА БАТХЕН

ЧЁТКИ ЧУЖИХ ГОРОДОВ

ИГРА В ГЛЯДЕЛКИ

Чтобы увидеть себя – не смотри в зеркала.
Врёт серебро, неверна амальгама потерь.
Каждому кажутся крылья, корона, стрела,
Каждому видится только пятно в пустоте.

Чтобы увидеть себя – не ходи к роднику.
Рябью вода искажает любые черты.
Выпей до дна, улыбнись своему двойнику,
Каплю сотри со щеки – это будешь не ты.

Чтобы увидеть себя – не спеши в облака.
Не полагайся на чётки чужих городов.
След самолёта – кудрявая роспись мелка.
Тронулся поезд, а ты уходить не готов.

Бремя людей – не радеть о чужих чудесах,
Таять в толпе, трижды в день отрекаться любя.
Если сумеешь хоть раз отразиться в глазах –
Станешь живым. Вот тогда и увидишь себя.

ШТОРМОВОЕ

На пороге осени – обернись,
Солнце надрывается задарма,
На границе Ниццы тускнеет синь,
А навстречу Крыму спешат шторма.

Шторки заоконные – в клочья, влёт.
Сучья тополиные – в треск и хруст.
На стене барометр снова врёт,
В этой части суши усталых уст

Не целуют жадные рыбаки,
Им важнее, скоро ль придёт кефаль.
Рыбаки работают на долги.
Перетрут в кафе, кто кого кохал

И опять за сети – богат улов.
Если шторм отправит свечой на дно,
Шапку пустят в море без лишних слов –
Так у них от греков заведено.

И опять – Петруха, крути мотор,
На охвостье мыса веди баркас!
А вокруг кипящий земной простор,
Злые скалы скалятся напоказ,

Бьёт дождём по рожам, по седине,
Хлещет вдоль по борту, срывая снасть,
Эта жизнь, бродяга, – она по мне.
Эта смерть, приятель – она для нас!

Кто отведал моря солёный сок,
Тот в Крыму не пасынок, не чужой.
Бескозырку выбросит не в песок –
На колючий яшмовый пляж Орджо.

…Ты себя, хороший, не береги,
Разве много счастья на берегу?
Видишь – возвращаются рыбаки.
Я навстречу с пристани побегу.

ПРОШЛОСТЬ

Моя печальная любовь – открытка с ангелом курчавым,
Сафьянный пыльный переплёт, страница в росчерках пера,
Неторопливый пакетбот, не покидающий причала,
Путеводителей на юг неодолимая пора.

Нет смысла спрашивать куда, искать сочувствия и жара –
Саднит прохладцей поцелуй, бесценный, но не дорогой,
Беда не стоила труда. Привычки старого клошара –
Следы сворачивать петлёй и землю пробовать ногой.

Синицы осени в стекло ретиво клювами стучатся,
Сестрицы бедные – зима утешит, но не пощадит.
Мой нежный друг, пока светло, возьми себе кусочек счастья.
Стучи по клавишам, внимай, о чём нашёптывал петит.

Билеты прячутся в пальто, тоска смывается дождями
Квартал фонарщиков кружит амуров в профиль и анфас.
Я – атипичное не то. Ты пятый туз к бубённой даме.
Но злая смерть, как вечный жид, пройдёт путём, не тронув нас.

БЫЧЬЯ ПЕСНЯ

Тавро Тавриды вбито под ребро,
Оно неразличимо чужаками.
Следы быков заполнены жуками,
Следы полков царапает перо.
На летописи глины и воды,
На каменной ухмылке византийца
История смолкает – не проститься,
Лишь посмотреть – кто новый поводырь.
Сюда приходят тысячей путей –
Небесный шёлк, турецкая галера,
Ухмылка площадного кавалера,
Хаммам для хама – прибыл так потей.
Без пота не взойдёт ни виноград,
Ни минарет, ни стены мавзолея.
Чумной закат румянится, алея.
Дрожи, космополит и технократ!
Когда музон беснуется в кафе,
На плоскость охреневшего танцпола
Выходит босоножка тавропола
Зовёт быков на аутодафе.
Гора рогов, протяжный злобный рёв,
Один удар священного кинжала…
Бил человек. Земля воображала.
Такого не видал и рабби Лёв.
Такого не слыхал и караим,
Припав к прохладной вечности Завета.
Все были пришлецами. И за это
Мы сним о Нём. И в разноверье – с Ним.
Не тавры мы. Не азиаты. Не
Понтийцы с подведёнными глазами.
Не толмачи. Но каждый сдал экзамен
И расписался шагом на стране.
Таро ворот. Тавро для дураков,
Для бывших – чей, оставшихся ничьими.
Возьму себе таврическое имя.
Нарву руками
Зелень
Для быков.

РОЗНИЦА

Чёрный дуб. Корявый корень
Непреклонен, непокорен.
Речка – чёрная волна.
Лён и пламя. Пей до дна
Дух полынный, дух тимьянный –
Стихнет ветер, станешь пьяный,
Скажешь правду – что в Крыму
Неуместно одному.
Виноград, кизил, черешня –
Каждый парный, каждый грешный,
Даже яблоки – смотри –
На ветвях по два, по три.
Даже горы встали рядом
В белых облачных нарядах
Даже маки всей земли
В одночасье зацвели.

…Карадаг чернеет грозно –
Только люди ходят розно.

ОРЁЛ И РЕШКА

Покидая навеки отцовский кров,
Оставляешь реки, следы коров,
Талый снег обочин, гульбу грачей,
Горечь хлебных корок, печаль печей.

Покидая навеки отцовский кров,
Рассыпаешь перец и соль ветров,
Ни мешка в дорогу, ни посошка,
Только мокрый куриный овал божка.

Покидая навеки отцовский кров,
Видишь – хорохорится град Петров.
От каре Сенатской пинком в Кресты.
Проживу без рыжих бродяг – а ты?

Покидая навеки отцовский кров,
Забываешь стулья, узор ковров,
Детский вкус компота и пирога,
Сладкий холод царского пятака.

Покидаешь – кинут. Пройдут года.
Выстроят парковку на дне пруда.
Улицу Труда назовут бульвар,
Поменяет цену любой товар.

Полиняют смыслы знакомых слов,
Горнолыж подвинет подлёдный лов.
У соседей дети, коты, зятья
И кутья на блюде… Сиди, судья!

Как зовут – Арье, Николя, Мишель?
Думал – кинул в мусор. Попал в мишень
И попал на кладбище кораблей,
Красных флагов, жёлтых смешных рублей.

Ностальгия – самый паскудный грех,
Ты сжимаешь прошлое, как орех –
Мол, вернусь богатый, лихой, бухой…
А внутри труха и червяк сухой.

Покидай – навеки. Хоть в Крым, хоть в храм.
Паруса привыкнут к любым ветрам.
Оставайся – честно. Крепи кровать,
Чтоб потом о прошлом не тосковать.

САМОЛЁТНАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Когда ещё случится встретиться?
Дожди бегут, часы спешат.
Большая звёздная медведица
Пасёт на небе медвежат.

Ведом неверными приметами,
Покинь перрон, взойди на трап!
А медвежата за кометами
Спешат со всех неловких лап.

Земля дорогами расчерчена
Из Рима в мир, из сердца вон.
Луна тяжёлая, как женщина,
Садится в облачный вагон.

Прямой полёт – прямая выгода,
Салон заполненный на треть.
На небе нет иного выхода –
Свети, когда не можешь греть.

Терпи причуды гололедицы,
Пиши по белому мелком.
Глянь – малыши Большой медведицы
Спешат за звёздным молоком.

…И ничего уже не сложится,
Ни суеты, ни багажа.
Лишь перемазанная рожица
И негасимая душа.