РОБЕРТ ЛЬЮИС СТИВЕНСОН
в переводах с английского Игоря Лосинского (из книги «Подлесок»)

ENVOY

Go, little book, and wish to all
Flowers in the garden, meat in the hall,
A bin1 of wine, a spice of wit,
A house with lawns enclosing it,
A living river by the door,
A nightingale in the sycamore!

ПОСВЯЩЕНИЕ

Книга, желай всем и всегда:
Пусть будут в доме цветы и еда,
Игра ума, подвал с вином,
Газонов зелень под окном,
Живая речка за стеной
И соловей в листве густой.

NOT YET, MY SOUL…

Not yet, my soul, these friendly fields desert,
Where thou with grass, and rivers, and the breeze,
And the bright face of day, thy dalliance hadst;
Where to thine ear first sang the enraptured birds;
Where love and thou that lasting bargain made.
The ship rides trimmed, and from the eternal shore
Thou hearest airy voices; but not yet
Depart, my sould, not yet awhile depart.

Freedom is far, rest far. Thou art with life
Too closely woven, nerve with nerve intwined;
Service still craving service, lost for love,
Love for dear love, still suppliant with tears.
Alas, not yet thy human task is done!
A bond at birth is forged; a debt doth lie
Immortal on mortality. It grows –
By vast rebound it grows, unceasing growth;
Gift upon gift, alms upon alms, upreared,
From man, from God, from nature, till the soul
At that so huge indulgence stands amazed.
Leave not, my soul, the unfoughten field, nor leave
Thy debts dishonoured, nor thy place desert
Without due service rendered. For thy life,
Up, spirit, and defend that fort of clay.
Thy body, now beleaguered; whether soon
Or late she fall; whether to-day thy friends
Bewail thee dead, or, after years, a man
Grown old in honour and the friend of peace.
Contend, my soul, for moments and for hours;
Each is with service pregnant; each reclaimed
Is as a kingdom conquered, where to reign.
As when a captain rallies to the fight
His scattered legions, and beats ruin back,
He, on the field, uncamps, well pleased in mind.
Yet surely him shall fortune overtake,
Him smite in turn, headlong his ensigns drive;
And that dear land, now safe, to-morrow fall.
But he, unthinking, in the present good
Solely delights, and all the camps rejoice.

НЕТ, НЕ СЕЙЧАС, МОЯ ДУША…

Душа моя, сейчас не оставляй
Полей приветных, там, где ты с травой,
С рекою, с ветром коротала час;
Где для тебя звучала птичья трель;
Где ты с любовью заключила договор.
Корабль в пути, и с вечных берегов
Ты слышишь голоса; душа, покинь,
Но не сейчас, покинь, но не сейчас.

Как далеки свобода, отдых. Жизнь
С тобою слишком тесно с сплетена,
И составляют пару с нервом нерв;
За службой служба новая грядёт,
Потерянные для любви, опять
Слезой готовы вымолить любовь.
Твой на земле ещё не пройден путь!
Куётся сразу, при рожденьи связь:
Бессмертью крупно задолжала смерть.
Долг выдан под невиданный процент
И он безостановочно растёт;
Подарки, подаянья и дары
От Бога, от природы, от людей,
Пока душа от милостей таких
Огромных, не замрёт, поражена.
Без боя поле битв не оставляй,
Душа моя, с долгами расплатись,
Свою обитель просто так не брось.
Во имя жизни пусть воспрянет дух
И защитит свой глиняный оплот.
В осаде тело. Что ни говори,
Оно падёт. Сегодня ли друзья
Тебя оплачут или много позже,
Когда ты будешь мудрым стариком.
Борись, душа, за час, за миг борись:
Любой из них свершеньями чреват,
И каждый, что ты в силах отстоять,
Как завоёванного царства трон.
Так полководец собирает вновь
Разрозненные легионы, – мстить
Он в битве собирается врагу.
Не знает он, – ведёт его судьба;
Его избрав орудием своим,
Она его штандарты бросит в бой;
Страна, доныне крепкая, падёт.
Ну, а пока – доволен он собой,
И воины ликуют в лагерях.

THE CANOE SPEAKS

On the great streams the ships may go
About men's business to and fro.
But I, the egg-shell pinnace, sleep
On crystal waters ankle-deep:
I, whose diminutive design,
Of sweeter cedar, pithier pine,
Is fashioned on so frail a mould,
A hand may launch, a hand withhold:
I, rather, with the leaping trout
Wind, among lilies, in and out;
I, the unnamed, inviolate,
Green, rustic rivers, navigate;
My dripping paddle scarcely shakes
The berry in the bramble-brakes;
Still forth on my green way I wend
Beside the cottage garden-end;
And by the nested angler fare,
And take the lovers unaware.
By willow wood and water-wheel
Speedily fleets my touching keel;
By all retired and shady spots
Where prosper dim forget-me-nots;
By meadows where at afternoon
The growing maidens troop in June
To loose their girdles on the grass.
Ah! speedier than before the glass
The backward toilet goes; and swift
As swallows quiver, robe and shift,
And the rough country stockings lie
Around each young divinity
When, following the recondite brook,
Sudden upon this scene I look.
And light with unfamiliar face
On chaste Diana's bathing-place,
Loud ring the hills about and all
The shallows are abandoned.

ЛОДКА РАССКАЗЫВАЕТ

Средь волн морских снуют суда
Для дел людских туда-сюда.
А я – баркас из скорлупы,
Один на отмели застыл.
Я, чей миниатюрный строй,
Рождённый кедром и сосной,
Так лёгок, что легко понять,
Как мной рукою управлять;
По глади скромных сельских рек
Я осторожно правлю бег;
Плыву средь лилий водяных,
Форелью извиваясь в них;
И ежевику на кустах
Весла едва тревожит взмах;
Вдаль, позади густых садов,
Зелёный путь вести готов;
Скольжу в тиши, а вдоль реки –
Влюблённые и рыбаки.
Средь ив и мельничных колёс
Вперёд летит мой острый нос,
Среди укромных уголков
И голубых лесных цветов,
Среди лугов, где в летний зной
Собрались девушки гурьбой
Девичий пояс развязать.
И вот уж начали снимать,
Быстрее, чем летят вьюрки,
Рубашки, юбки и чулки;
Стоят босые божества,
Примята платьями трава.
Такими и застал их я
Внезапно около ручья.
В купальню дев чужой проник,
К Диане непорочной! Крик
Холмы в округе облетел,
И место опустело.

TO MRS. WILL H. LOW

Even in the bluest noonday of July,
There could not run the smallest breath of wind
But all the quarter sounded like a wood;
And in the chequered silence and above
The hum of city cabs that sought the Bois,
Suburban ashes shivered into song.
A patter and a chatter and a chirp
And a long dying hiss – it was as though
Starched old brocaded dames through all the house
Had trailed a strident skirt, or the whole sky
Even in a wink had over-brimmed in rain.

Hark, in these shady parlours, how it talks
Of the near autumn, how the smitten ash
Trembles and augurs floods! O not too long
In these inconstant latitudes delay,
O not too late from the unbeloved north
Trim your escape! For soon shall this low roof
Resound indeed with rain, soon shall your eyes
Search the foul garden, search the darkened rooms,
Nor find one jewel but the blazing log.

12 Rue Vernier, Paris

ПОСВЯЩАЕТСЯ ГОСПОЖЕ УИЛЛ Х. ЛОУ

Здесь в самый голубой июльский день
Не будет даже дуновенья ветра;
Но весь квартал звучит, как будто лес,
И в тишине изменчивой, и над
Шуршанием спешащих экипажей
Дрожа, слагают ясени мотивы.
Неясный звук, стук, шелест, трепетанье
И шорох, тающий вдали – как будто
Прошла по дому чопорная дама
В парчовой юбке, или небеса
Дождём в мгновенье ока налились.

Да, в этих мрачных залах всё твердит
Об осени грядущей; в страхе ясень
Грозит потопами! Я вас прошу
Недолго быть в изменчивых широтах,
Оставить север вами нелюбимый
Прошу вас! Очень скоро здесь по крыше
Дождь застучит, искать глазам придётся
В саду опавшем, в потемневшем доме
Не ценности – горящие дрова.

Улица Вернье, 12, Париж 1
_____
1 По этому адресу семья Лоу жила в августе 1886 года, когда у них гостили Р.Л.С. с женою. Это был последний приезд Р.Л.С. в Париж и в Европу.

THE HOUSE BEAUTIFUL

A naked house, a naked moor,
A shivering pool before the door,
A garden bare of flowers and fruit
And poplars at the garden foot;
Such is the place that I live in,
Bleak without and bare within.

Yet shall your ragged moor receive
The incomparable pomp of eve,
And the cold glories of the dawn
Behind your shivering trees be drawn;

And when the wind from place to place
Doth the unmoored cloud-galleons chase,
Your garden gloom and gleam again,
With leaping sun, with glancing rain.

Here shall the wizard moon ascend
The heavens, in the crimson end
Of day's declining splendour; here
The army of the stars appear.

The neighbour hollows dry or wet,
Spring shall with tender flowers beset;
And oft the morning muser see
Larks rising from the broomy lea,

And every fairy wheel and thread
Of cobweb dew-bediamonded.
When daisies go, shall winter time
Silver the simple grass with rime;

Autumnal frosts enchant the pool
And make the cart-ruts beautiful;
And when snow-bright the moor expands,
How shall your children clap their hands!

To make this earth, our hermitage,
A cheerful and a changeful page,
God's bright and intricate device
Of days and seasons doth suffice.

ПРЕКРАСНЫЙ ДОМ

Болото голое и дом,
И мёрзнет лужа под окном,
Сад пуст, нет ни плодов, ни роз,
И тополя стоят вразброс.
Таков мой дом: как ни смотри,
Снаружи мрачен, пуст внутри.

Но дарит нищете болот
Закат красоты из красот,
Рассвет, блистающий в лучах,
Встаёт в дрожащих тополях.

Но галеоны облаков
Шлёт ветер вдаль от берегов;
И будет сад мрачнеть, мерцать,
И солнце плыть, и дождь скакать.

И здесь волшебная луна
Взойдёт в малиновых тонах
Угасшей роскоши дневной;
Здесь сонмы звёзд над головой.

Ложбин соседних грустный вид
Весна цветами оживит;
Мечтатель, что с зарёй встаёт,
Увидит жаворонка взлёт.

А с паутиной – чудеса:
На ней алмазная роса,
И травы, что растут кругом,
Зима осыплет серебром.

Мороз осенний сделать смог
Красивой даже грязь дорог.
Засыпавший болота снег
Услышит громкий детский смех.

Земля – наш дом и скит, и мы
На ней в весельи жить вольны,
Коль щедро одарил нас Он
Чудесной сменою времён.

SKERRYVORE: THE PARALLEL

Here all is sunny, and when the truant gull
Skims the green level of the lawn, his wing
Dispetals roses; here the house is framed
Of kneaded brick and the plumed mountain pine,
Such clay as artists fashion and such wood
As the tree-climbing urchin breaks. But there
Eternal granite hewn from the living isle
And dowelled with brute iron, rears a tower
That from its wet foundation to its crown
Of glittering glass, stands, in the sweep of winds,
Immovable, immortal, eminent.

СКЕРРИВОР: ПАРАЛЛЕЛЬ1

Здесь солнечно вокруг; когда беспечно чайка
Скользит вдоль зелени газонов, под крылом
Роз лепестки слетают; здесь построен
Маяк из кирпича и горных сосен.
Такую глину скульптор мнёт, а ветки,
Карабкаясь наверх, ломают дети,
Но в теле острова был высечен гранит,
И он, скреплённый сталью, в основаньи;
Маяк стоит, от основания до крыши,
Стеклом сверкающей, в бушующих ветрах,
Недвижимый, бессмертный, превосходный.
_____
1 «Параллель» – предположительно потому что в честь маяка Р.Л.С. назвал «Скерривор» свой дом в городе Борнемут (Bournemouth), графство Дорсет, Англия, на берегу Ла-Манша. Там он написал ряд произведений, в частности, «Детский Cад стихов». Дом разрушен во время Второй мировой войны.

«SAY NOT OF ME THAT WEAKLY I DECLINED»

Say not of me, that weakly I declined
The labours of my sires, and fled to sea,
The towers we founded and the lamps we lit,
To play at home with paper like a child.
But rather say: In the afternoon of time
A strenuous family dusted from its hands
The sand of granite, and beholding far
Along the sounding coast its pyramids
And tall memorials catch the dying sun,
Smiled well content, and to this childish task
Around the fire addressed its evening hours.

«НЕ ГОВОРИТЕ ОБО МНЕ, ЧТО СЛАБ И ОТКАЗАЛСЯ»

Не говорите мне, что слаб, и отказался
От дел отцов своих и убежал я в море;
Мы башни строили, огни мы зажигали,
Чтоб дома с книгами играть, совсем как дети.
Скажите лучше так: Когда пробило полдень,
Трудолюбивое семейство с рук стряхнуло
Гранита пыль, и далеко вдали увидев,
Как пирамиды, что стоят вдоль побережья,
И монументы луч закатный отражают,
С улыбкою довольной, детским этим играм
Досуг вечерний посвятило у камина.

«SING CLEARLIER, MUSE…»

Sing clearlier, Muse, or evermore be still,
Sing truer or no longer sing!
No more the voice of melancholy Jacques1
To wake a weeping echo in the hill;
But as the boy, the pirate of the spring,
From the green elm a living linnet takes,
One natural verse recapture – then be still.

«ЯСНЕЙ ПОЙ, МУЗА…»

Ясней пой, Муза, иль навеки замолчи,
Пой искреннее, или вообще не пой!
Ну, где же голос твой, Меланхоличный Жак,
Чтоб эхо горное вдруг разбудить в ночи?
Но как мальчишка, что, пиратствуя весной,
Снимает с ветки дерева чижа,
Один, но верный стих возьми – и замолчи.

REQUIEM

Under the wide and starry sky
Dig the grave and let me lie.
Glad did I live and gladly die,
And I laid me down with a will.

This be the verse you grave for me;
Here he lies where he longed to be,
Home is the sailor, home from sea,
And the hunter home from the hill.

РЕКВИЕМ1

Под небом огромным, где звёзды горят,
Ройте могилу, вершите обряд.
Радостно жил я и лечь буду рад.
Мой посмертный завет таков.

Пусть будут стихи на могиле моей:
Здесь он лежит по воле своей.
Моряк вернулся домой из морей,
И охотник домой с холмов. 2
_____
1 заупокойная месса.
2 спокойствие, мир, покой.

Последние три строчки стихотворения украшают надгробную плиту писателя на вершине горы Ваэа на острове Уполу (Западное Самоа).
Одна из черновых версий Requiem (согласно Grolier Club's First Editions of the Works of Robert Louis Stevenson, 1915) содержит в середине дополнительное четверостишие, которое автор не включил в окончательный вариант стихотворения:

Here may the winds about me blow;
Here the clouds may come and go;
Here shall be rest for evermore,
And the heart for aye shall be still.

Здесь будут ветра надо мной горевать;
И облака – прилетать, улетать;
Здесь, где я вечно буду лежать,
Успокоить сердце готов.