Пётр Межурицкий

ПОСЛЕ МЮЗИКЛА

***

Прощай, империя Петра,
ты слишком чёрная дыра,
хоть вместе с этим заодно
ты всё же светлое пятно.
Сквозят забвения травой
и ты сама, и Пушкин твой,
и модам быстротечным дань,
и близкий классово юань,
и с лишним трёх веков кора, –
прощай, империя Петра,
страна штыка и пули-дуры,
заслуженной радистки Кэт,
рабочих и номенклатуры,
как о тебе сказал поэт
в эпоху старины глубокой,
который век назад тому,
что не могло не выйти боком
не будем спрашивать – кому.

***

Жвачку смерти дожую,
гладя против шерсти я, –
за окошком дежавю –
вот и все известия.
Правит бал всё та же знать,
плебс всё так же прост, поди –
из торговцев Храм изгнать
невозможно, Господи.

ПОСЛЕ ПРИСУТСТВИЯ

Лжепалестина и Лженовороссия,
что-то запутался в этом вопросе я,
что-то сомненья гнетут, –
знай себе скалятся мордами псиными
здесь и сейчас под родными осинами,
словно бы весь я не тут.
Словно бы где-то на улице Алленби
или, допустим, на крейсера палубе,
или в гвардейском строю
на выпускном, предположим, экзамене
под чужеземным развёрнутым знаменем
мне хорошо, как в раю.
Словно бы с энтузиазмом профессора
в данном забеге на летопись Нестора
ставлю на зависть врагу,
хоть и доказано выше, что вроде бы
весь я не тут, да и наши не в городе,
с чем их поздравить могу.

***

У Бога вечно катастрофы –
где не цунами, там торнадо –
я посвящаю эти строфы
всему тому, чему не надо,
а мне бы там, где вечер томен,
хранить бы голову в панаме,
не понимая, а на что мне
жизнь без торнадо и цунами,
с ленцой заказывать бы кофе,
зазря теряя время всуе,
и напевать соседке Софе
о том, как жаль, что спит Везувий, –
как это было б охрененно
среди платанов и акаций,
а то у нас опять сирена,
опять в убежище спускаться.

***

Не то чтобы чёрт нам не страшен
и в радость дразнить шалуна, –
за детство счастливое наше
спасибо, родная Луна.
Ночное, и вправду, светило,
в дни мира, а паче суда,
пускай не всегда ты светила,
но всё-таки хоть иногда.
В бессмертие веря едва ли
и даже в мечтах не вольны,
мы пуще спасения ждали
холодного света Луны.

ЦЕНА ВОПРОСА

«Мир состоит из пластилина,
в чем главная причина сплина», –
учил философ Комаров,
пока душевно был здоров,
но будучи напуган сном
о квадратуре парадокса,
мыслитель двинулся умом
и от своих идей отрёкся.
Кто в истины попался сети,
тому плевать на всё на свете –
он званый гость в чертогах Бога,
смешны где происки врага,
но стоит сбрендить хоть немного,
как жизнь обратно дорога.

***

А ведь в самом деле было ж:
Ферлингетти, Чеслав Милош,
Эзра Паунд, Элиот –
мать его, культурный код
джентльменского набора,
близкий сердцу матерьял, –
кто на это клал с прибором
тоже что-то потерял.

ПЕСЧИНКА

Если мир устроен зряче,
то хотел бы я понять,
от кого и кто нас прячет
день за днем, за пядью пядь?
Что устроит личность эта,
если на своем пути
срока до конца и света
не сумеет нас найти?
И не знают зверь и птица,
ни мудрец, ни идиот,
что же, собственно, случится,
если всё-таки найдет.
Но терять не стоит духа,
если есть на свете кров,
упакованный так глухо
в бесконечности миров.

НА ЧИСТОЙ ВОДЕ

На чистой воде хорошо как нигде,
и ангелы нас не оставят в беде,
а как пропадём, например, под дождём,
не стоит печалиться – способ найдём
когда-нибудь завтра, а может быть, днесь,
как способ нашли обозначиться здесь,
где звёзд во вселенной не счесть, старина –
зачем нам, приятель, другая страна,
как будто и впрямь не хватает планет –
ты помнишь, товарищ? И я уже нет.

МЕЙНСТРИМ НА ЗАКАТЕ

Блюдя таинственные узы,
порой будя во мне альфонса,
не раз ко мне являлись музы,
и хоть бы раз явился спонсор
или хотя бы меценат,
чему свидетелем Сенат,
который знает всё о каждом
таком и не таком уж важном,
всю жизнь считающем ворон
среди патронов и матрон, –
ну да, они себе Мистрали
нарисовав в обмен на Крым,
Европу грешную просрали,
в чём, собственно, и весь мейнстрим,
и спросит варварское рыло:
«А что, Сенат, будь трижды здрав,
при цезарях иначе было?» –
и варвар снова будет прав,
а через месяц в личном блоге
напишет первые эклоги.

ЦЕЛИ, ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, И ЗАДАЧИ

1.

Страна нуждается в разброде,
чтоб сообразно полюсам
круговорот войны в природе
расставил точки по местам,
чтоб явлен в обрамленье клира
всему и ничему не брат,
очередной спаситель мира
дал искупительный парад,
чтоб разгулялся не особо
простой народ и, наконец,
чтоб невзначай не встал из гроба
туда отправленный мертвец
и самовыражался прах
в каких-нибудь иных мирах.

2.

Теперь ежу понятно, вроде,
а вместе с ним тебе и мне,
зачем при всём честном народе
страна нуждается в разброде,
а мы нуждаемся в стране,
когда не в этой, так в другой,
дай Бог была бы под рукой.

3.

А если есть миры иные,
то, чувствую, нужны мы там,
как позапрошлогодний иней,
да и не по моим летам
являться в зеркалах кривых
и верить в атомы другие, –
я к нашим атомам привык,
мне тут хватает ностальгии
по мной покинутым мирам,
и пусть ничуть я не тиран,
порой зализываю раны –
ранимы, Бог ты мой, тираны…

4.

… неужто правда светит солнце?
Ну как там индекс Доу-Джонса?


ЧЕЛОВЕК-НЕВИДИМКА

Без чувства долга исполнения
уходит наше поколение
ни в чём особо не замечено, –
зато времён блюдя финифть,
не слишком век давил на плечи нам,
чтобы себя не уронить.
 
Нам фарт был брат, и прямо смолоду
мы не попали в лапы голоду,
с войною как-то обошлось,
а если были войны малые,
на них обычно генералами
ровесники срывали злость.
 
И не пугая мир кокардами,
мы мирно подвизались бардами,
а тот, кто с этим завязал,
ворочать начал миллиардами
и – за него, конечно, рады мы –
то купит яхту, то вокзал.
 
И вот сидим дождливым вечером,
материально обеспечены,
кто на Тайване, кто в Крыму,
донашивая души вечные,
всё так же миром незамечены,
хрен его знает почему.


БРЕМЯ

Отставить, что ли, жалость –
пускай трепещет ворог,
нам покорить осталось
ещё народов сорок,
а, может быть, и меньше,
или, допустим, больше –
возьмем себе их женщин,
хотя не в этом соль же,
не в мороке победном,
удушливом, как детство,
но даже если в этом,
нам никуда не деться.
Что ж, господа – под знамя
и с песнями на гадов,
тем более, что знаем,
чего от нас им надо.


ИНТРИГА

Испанцы проиграли,
а немцы не успели,
и вот опять мы в зале,
где все полишинели –
и каждый вдох наш ценен,
и каждый выдох тоже,
и лишь для нас на сцене
зло лезет вон из кожи,
и вдохновляясь нами,
оно уже дар Бога,
и мы пока не знаем,
куда кому дорога.


ЧУЖАЯ ВОЙНА

В знак протеста хоть умри, да
есть на свете лишь коррида
и коллегия ЧеКа –
я болею за быка,
потому что, правда, Петь,
за кого еще болеть?

В мокром деле явно спец
хомо сапиенс-подлец –
хорошо бы для почина
замочил его, бычина,
прежде, чем сложить рога –
жаль не выйдет ни фига.

Здесь не так себе актёры,
но от Бога живодёры
всем упрекам вопреки,
и похоже, что таки
правы граждане Мадрида:
возвышает дух коррида,
как ни жаль мне вас, быки.


ВЕСЕЛИЕ РУСИ

Пусть жизнь пока не изумруд, 
а смерть подавно,
в России взяток не берут,
причем исправно.

Бывает, взятка хороша
и взять несложно,
и за душою ни гроша –
но разве можно?

Нельзя – конечно же, нельзя,
помилуй Боже –
и не мздоимствуют князья,
лакеи тоже.

Кто их морально подковал,
что замесило,
нам не понять, но какова
традиций сила!


МОЛИТВА

Господь, на вещи глядя здраво,
даруй нам крепостное право
и заводской верни гудок
на веки, а не на годок, –

глядишь, и не уронят марки
помещики и олигархи,
попы, вояки, всякий сброд
и мы, им преданный народ.


ПОСЛЕ ФИЗИКИ

В ушах звенит, в зубах навязло,
в глазах практически погасло,
и не особенный секрет,
какое Бог добавит масло
в почти законченный портрет,
который он со всей любовью
определит в свой кабинет –
и с благодарностью сыновней,
давай же выпьем за здоровье,
поскольку лучше тоста нет!


ЗАПИСКИ НЕ ВРАЧА

Чтобы сделаться медбратом,
он поклялся Гиппократом
и остался в преисподней,
потому что так народней,
а ведь мог бы в облаках
делать стойку на руках, 
только кончил он врачом –
жаль, что я тут ни при чём!

Мне бы тоже в амбулансе
день и ночь кружить, как в вальсе,
развозя не для получки
граждан, что дошли до ручки, 
мне бы, как процесс ни труден,
ставить капельницы людям,
шины класть на переломы,
да вытаскивать из комы,
и была бы лишь работа
чистить почки у кого-то,
подключая к аппаратам,
только я не стал медбратом.

Не хочу лечить чуму,
сам не знаю почему,
и холеру не хочу –
видишь очередь к врачу,
хоть в натуре, хоть во сне:
помни – это не ко мне!


ТЕОРИЯ КАТАСТРОФ

Кто утопил Муму
и кто распял Иисуса?
Счёт предъявить кому,
зависит лишь от вкуса,
и кто б ни правил бал,
будь, жизнь, хоть в том права ты,
что те, кто пострадал,
ни в чём не виноваты.


***

И молодая, и старушка,
глупей она или умней,
конечно, женщина – игрушка,
и доиграешься ты с ней.

Ишача в поисках кормушек,
порою даже сыт вполне,
я первым делом раб игрушек –
без них на кой свобода мне?


***

Не дай Бог тявкнуть не в ту степь,
поймешь, что ты за цаца –
дана команда сесть на цепь,
и псы на цепь садятся,
а скажут – в клочья разорвут
условного паяца –
чему же удивляться тут,
чему не удивляться?


RATIO

От всего живого толку
никакого никому,
звёзды светят втихомолку,
потому что потому.

Продолжение банкета,
словно сам в себе вещдок,
но давно не верит в это
дорогой товарищ Бог.

Он и впрямь такой же древний,
как любое мастерство –
первый парень на деревне,
где что с Ним, что без Него.


ВЕЧНЫЙ ПРОЛОГ

Время пустит с молотка,
море слижет языком, –
жизнь вселенной коротка,
что ж волнует дурака,
колокол звонит по ком?

Но в припадочном дыму
на воздусях, словно взвесь,
поглощая тьму саму,
звон по Богу твоему,
если ты, конечно, есть.


ДОВОЛЬНО СКОРЫЙ

Намечается концовка,
от чего не отвертеться –
это что за остановка?
Это остановка сердца.

Может, сыты вехами,
может, нет – да важно ли –
все равно приехали,
выходите, граждане!