ВИКТОРИЯ КОЛТУНОВА

ЛЯГУШКИ ХОТЯТ БЫТЬ БЕЛЫМИ
сказка

У края леса стоял большой Серый дом. Из тёмно-серого камня. Двухэтажный. С колоннами по фасаду. Почти замок. Потому что когда-то его построил очень богатый человек. Но с тех пор в доме сменилось много поколений, и сейчас в нём проживала Милая Добрая Девушка со своими родителями, ещё трое домочадцев и садовник со своей женой и дочкой. А на противоположном краю леса жила её Бабушка в маленьком, белённом известью домике, который она с нежностью называла «моя хатынка».

Однажды Бабушка попросила внучку прийти к ней в гости помочь по хозяйству, побелить хатынку и покрасить в красный цвет забор. Известь для побелки и большие кисти она приготовила сама, а внучку  попросила купить ведро красной эмалевой краски и кисти для забора, который она ласково называла «мой паркан». И ей хотелось во время ремонта сделать паркану приятное, покрасить его в красный, радостный, торжественный цвет.

Мама Девушки напекла корзину пирожков с орехами, изюмом и маком, Девушка купила краску, кисти, взяла с собой корзину с пирогами и тронулась в путь.

Тропинка вилась меж густых деревьев разных пород: когда-то, очень давно, один из владельцев большого Серого дома, местный помещик распорядился в парке высадить деревья из разных климатических зон. После его смерти парк одичал, превратился в лес, заросший кустами и заболотившийся в низине, где скапливалась вода из ручья, берущего начало на холме позади дома. Но Девушка хорошо знала дорогу, ведь она ходила к Бабушке с самого детства, и не однажды.

Она с удовольствием вдыхала свежий воздух, пахший опавшей листвой и свежей травой, горчинкой отдавал запах хвои. Меж ветвей деловито порхали птички в заботах о своём маленьком пищащем потомстве.

Проходя мимо осины, Девушка заметила, что та печально опустила вниз свои мохнатые серёжки цветков и услышала тонкий, дрожащий голос:

– Помоги мне, помоги…

– Что с тобой? – спросила Девушка, – в чём твоя печаль, и как я смогу тебе помочь?

– Дело в том, что я уникальный индивид, а этого никто не знает, и оттого мне так тяжело на сердце.

– А в чём твоя индивидуальность?

– Все осины – двудомные  растения, а я однодомная уродилась, понимаешь? Я исключение из правила. То есть, у всех осин растут на теле разные цветки – либо мужские, либо женские, это двудомный вид размножения, а у меня на ветках растут как мужские, так и женские цветки. Я однодомная, исключение из общего правила осин. Гермафродит, если перевести на человеческий вид.

– Это мешает тебе жить и размножаться? – спросила Девушка.

– Нисколько. Однодомные растения тоже ведь размножаются. Ещё я могу и почкованием. Но я индивид! Я единственная осина в лесу, а может и во всей стране, которая несёт на себе мужские и женские цветки. А никто этого не знает, и не оказывает мне почести, которых я заслуживаю!

– А я тут при чём? Мне абсолютно всё равно, как ты размножаешься, и я не вижу, как тебе помочь в твоём стремлении выделиться!

– Ты можешь помочь мне совершить каминг-аут! Послушай, ведь это так легко, выделиться из толпы! У тебя есть ведёрко с эмалевой красной краской. Покрась мои листья в красный цвет! И я выделюсь из числа прочих осин, даже осенью, когда они пожелтеют и покроются багрянцем, я всё равно буду лучше всех – эмалевая краска так сверкает на солнце! Ко мне будут подходить, а я буду рассказывать всем, что у меня мужские и женские цветки на одном теле, и я могу размножаться своим особым способом!

Девушка с сомнением смотрела на осину, не понимая её восторга.

– Разве отклонение от нормы может быть предметом гордости? Ну, есть и есть. Тем более что тебе это не мешает жить. А эмалевая краска вредная, она не даст твоим листочкам дышать и они вскоре опадут.

– Ты не жалеешь меня нисколько и не сочувствуешь мне! Ты жестокое создание, зря я к тебе обратилась. Я имею право на каминг-аут, я имею право гордиться своей однодомностью, а ты просто чёствая, никого не любившая старая дева!

– Я не старая! Мне всего двадцать лет! Просто я ещё никого не встретила, кто… И не чёрствая! Если я обидела тебя, прости, я всё сделаю то, о чём ты просишь! – воскликнула Добрая Девушка.

Она тут же открыла ведёрко с краской, нашла самую маленькую кисточку и принялась окрашивать с обеих сторон круглые листочки осины, придерживая их двумя пальцами. Осина трепетала от удовольствия.

Окрашивать листья дерева – занятие не только напрасное, но и нескорое. Время шло и шло, и день уже начал тускнеть, когда Девушка окрасила последний листок на высоте своего роста, куда она могла достать.

Она вытерла травой кисть и заглянула в ведёрко, там ещё оставалась половина краски.

Осина благодарила её и горделиво покачивала своими серёжками-цветками.

На часиках Девушки уже было пять часов вечера. Наверное, Бабушка волнуется, подумала она. И решила сократить путь. От осины ручей поворачивал вправо, а тропинка шла прямо, но если пойти вдоль ручья, путь сократится вдвое. «Придётся пройти краем болота, но она так придёт к Бабушке намного раньше, – подумала Девушка. – Ничего, всё-таки до темноты ещё далеко, пройду вдоль болота». И она снова пустилась в путь.

Идти стало легче, поскольку тяжёлое ведёрко с краской опустело наполовину. На сердце тоже было легко, ведь она совершила доброе дело. За час она миновала половину оставшегося пути и приблизилась к болоту.

Здесь надо было сориентироваться на старую разлапистую ель и от неё повернуть вправо.

Вот и ель, вот и болото, здесь…

Но не тут то было!

Девушка почувствовала, как в её ногу, обутую в кожаные башмачки, сшитые на заказ у местного башмачника, вдруг вцепилось что-то острое, тянувшее её ногу вниз.

Она наклонилась и увидела обыкновенную лягушку, державшую её за рант башмачка острыми коготками.

– Чего тебе надо? – удивилась Девушка.

– Поговорить с тобой. Дело есть. Но сначала я хочу узнать, зачем ты покрасила листья осины в красный цвет?

– Нууу… просто… она попросила. Я её пожалела.

– То есть тебя можно уговорить на что угодно, прикинувшись несчастным созданием? Эта осина просто дура.

– Да какое тебе дело, в конце концов? – вспыхнула Девушка.

– Дело есть, нам нужны такие, как ты.

– Это кому «нам»?

Девушка оглянулась и заметила, что лягушка была не одна, их было множество. Они сидели на кочках, на корягах, пучили на неё любопытные глаза, перешёптываясь между собой.

– Ты добрая, жалостливая, и тебя легко уговорить на любой красивый поступок, если он покажется тебе правильным. Вот мы и хотим, чтобы ты помогла нам перекрасить наши зелёные спинки в белый цвет. Это будет не только нам приятно, но и очень правильно.

– Почему?

– Потому что вы, люди, высокие, красивые и белые. Вот и мы хотим быть белыми. Потому что вы нас, зелёных угнетаете. Если мы станем белыми, мы станем такими, как вы.

– Чушь какая! Никто вас не угнетает. А красить вашу кожу ничем нельзя, она же тонкая и чувствительная. Осина эти свои листья сбросит и новые вырастут. И блажь у неё пройдет. А у вас не пройдёт, вы погибнете, краска сожжёт вашу кожу, через которую вы дышите и втягиваете воду.

Лягушка задумалась, сунула палец правой лапки в свой плоский рот и поковыряла коготком в зубах, потом обернулась к своим и вопросительно на них посмотрела. Раздалось недовольное кваканье, лягушачий народ обсуждал поступившую новость.

– Не знаю, не знаю, – протянула главная лягушка, – мы давно решили стать белыми и смешаться с нашими угнетателями, чтобы повлиять на них в нужную нам сторону. Ты расстроила нас. Может, ты и права. Белый цвет нам повредит, надо искать другой способ проникнуть в стан наших врагов.

– Да каких врагов? Кому вы нужны, кто вас угнетает? Люди и не ходят сюда, только я случайно забрела, потому что опаздывала.

Главная лягушка повернулась и поскакала в гущу своих соплеменников, они сплотились вокруг неё и начали совещание.

Девушка попыталась было отправиться своей дорогой, но несколько крупных самцов преградили ей путь. Она терпеливо осталась ждать конца совещания.

Солнце начало клониться к краю земли, подул свежий ветерок, и Девушке стало страшно. Если они не выпустят её до вечера, тогда она в темноте и дорогу не найдёт. У неё нет фонаря, Бабушка давно волнуется, приключение давно перестало веселить её.

– Мы вот что решили, – главная лягушка важно уселась перед ней. – Мы, к сожалению, действительно не можем перекраситься в белый цвет. Наша кожа сгорит от химического ожога, и мы погибнем. И не сумеем отомстить нашим врагам. А это дело всей нашей жизни. Но ты поможешь нам по-другому. Ты отведёшь нас к людям, обратно в свой дом, откуда ты пришла. Ты откроешь нам все двери дома, мы войдём и выгоним оттуда отвратительных белых людей, и сами займём тот дом, откуда столько лет для нас исходила опасность. А тебе, в благодарность за оказанную услугу, позволим жить вместе с нами.

– Эти люди – моя семья! Вы сумасшедшие! Вы ещё более поехавшие головой, чем осина. С какой стати я стану помогать врагам моей семьи, тем более, что они даже не знают о вашем существовании и никогда не замышляли против вас зла! Вы всё лжете! Вы просто хотите захватить наш дом! Зачем? У вас же есть своя территория!

– Ты не знаешь, – лягушка надулась ещё больше, – но мы в душе тоже белые, только снаружи зелёные. Мы – народ Ля Гуах, мы великий народ. Но много лет назад, во Франции, люди стали поедать лучших представителей Ля Гуахов. Из нас варили суп, нас вылавливали всюду, где мы только пытались поселиться, и съедали как простых цыплят. Мы испытали страшные гонения и смерть. И пепел этого класса стучит в моё сердце! – лягушка подняла правую лапку и постучала себя ею по груди.

Девушка невольно рассмеялась.

– Не «этого класса», а Клааса, – сказала она, – и это вообще не имеет к тебе отношения. А люди, живущие в большом доме, моя семья, тем более не имеют никакого отношения ни к Клаасу, ни к вам. Оставьте эту затею, никто вам добровольно ничего не отдаст. Зряшная затея. Хотя, конечно, очень сочувствую вашим предкам, кого там ели французы. Кстати, Франция отсюда очень далеко.

– Ну, нет! Ты должна знать, что прадед графа Виленского, который построил этот дом, был французом, его настоящая фамилия де Вилье, он приехал сюда в качестве секретаря герцога де Ришелье, и осел на местных землях. И он в бытность свою во Франции поедал там великих Ля Гуахов! Мы должны отомстить его потомкам. Иначе пепел… как его там…

– И сколько лет назад это было? – язвительно спросила Девушка, – уже и кости того графа истлели, и кости его правнуков тоже давно упокоены в гробах. Зачем мстить его потомкам? Они даже не подозревают о вашем существовании.

– Но это было, было! И мы должны отомстить за кровь наших предков, иначе народ Ля Гуах останется опозоренным во всех веках.

– Глупость какая. Предки нынешних жителей дома, которые, возможно, поедали ваших собратьев, а возможно, что именно они не ели никого, те люди давно умерли. Их дети точно никого не ели. И внуки тоже. Чем они виноваты? Ваши предки, дети тех, кого съели, тоже давно умерли и внуки тоже. Какое имеет значение то, что было двести лет назад? Зачем помнить такие мрачные вещи? То есть, помнить, конечно, надо, и не повторять более, но не мстить же за них невинным людям!

– Нет невинных людей. Все люди виновны по определению. Потому что они есть люди, то есть, они – создания с белой кожей, и двести лет назад они поедали лягушек. Мы должны отомстить. Иначе величие народа Ля Гуах будет попрано! Дело не в мести и не в жестокости. По правде говоря, мне лично даже жаль людей и особенно их головастиков, ещё не выросших в настоящих мужчин и женщин. Но мы не можем поступить иначе, этого требует наша честь и кости предков стучат…

– Знаю, знаю, что там стучит, – нетерпеливо перебила лягушку Девушка, – но что вы можете сделать людям, вы маленькие и слабые создания! У наших мужчин подошва башмака величиной с каждую вашу особь.

– Поодиночке, конечно, нет. Но нас много, очень много. Каждая лягушка откладывала до тысячи икринок сразу, надеясь, что из головастиков вырастут настоящие мстители. У глупых белых людей в семье один-два ребёнка, а в наших семьях тысячи головастиков рождаются ежегодно. Не все они доживают до взрослости, но нам и не важно. Рождаются тысячи, доживают сотни. И то хорошо. И если мы накинемся на людей, используя наши острые конусообразные зубы, всей массой накинемся, используя наши острые коготки на пальцах, которыми будем выцарапывать белым людям глаза, то они не выдержат натиска. Мы погубим их всех, оставим только тебя, в уплату за помощь. Мы займём ваш красивый дом, для нас он целый замок, мы назовём его Царским домом, а тебя поселим в сторожке. С тебя и такого жилища хватит.

– Ну-ну, вот так замысел. Я не против пожить в сторожке, но не только не стану помогать вам уничтожать моих родных, но предупрежу их об опасности. Мы закупим сотню огнетушителей и будем поливать вас пеной. Вы не сможете подступиться даже к нашей ограде.

– Ля Гуахина, что ты рассусоливаешь с этой белой, она недостойна даже разговора с нами!

Это крикнул старый, раздутый от гнева самец, вылезший на самую высокую корягу.

– Я, Ля Гиен, принадлежащий к великому народу Ля Гуахов, прославленных в веках поеданием жуков и всяческих личинок, я призываю вас, мой народ, начать уничтожение расы белых именно с этой особи! Набросьтесь на неё и кусайте зубами, откусывая понемножку снизу вверх! Когда она упадёт, мы доедим остальное!

– У ква, у ква, у ква!!! Смерть ей, смерть белой шлюхе! – разнеслось по болоту.

Девушка застыла в ужасе. Корзинка с пирожками и ведро с краской выпали из её рук.

– Гуп цок, гуп цок, – раздалось позади неё цоканье копыт и на поляну вылетел белый конь. Она с удивлением увидела, что вместо старого лесника, с которым была давно знакома, на коне сидел молодой, красивый юноша в одежде лесничего с ружьём за спиной и заостренной палкой в правой руке. Левой он сжимал поводья своего резвого коня, а тот раздувал ноздри и косился по сторонам бархатными карими глазами.

– Когти прочь от Прекрасной Дамы, – крикнул юноша, на всём скаку влетая в гущу зелёных.

Лягушки с хриплым, злобным кваканьем неохотно расползались прочь, конь отшвыривал их копытами, они кусали его за ноги мелкими зубками, стараясь прокусить насквозь его жёсткую шкуру.

– Вы не пострадали? – спросил Лесник Девушку, – они вам не успели повредить?

Та от удивления и радости не могла сказать ни слова, с трудом приходя в себя от пережитого.

Лесник подхватил её за талию левой рукой и посадил на коня впереди себя. Осторожно пробираясь между Ля Гуахами, злобно скалящими свои плоские рты, он наконец выбрался на сухую поляну, куда лягушки не любили выходить, потому что там было для них слишком солнечно.

Крепко придерживая Девушку, чтобы она не свалилась на землю, он поскакал к хатынке Бабушки, к которой отлично знал дорогу, потому что уже несколько раз навестил её после того, как был назначен новым Лесником после старого, ушедшего на пенсию.

Бабушка уже вся извелась, ожидая внучку и рисуя себе самые страшные картины. Она была безумно рада, увидев наконец свою любимицу, и горячо благодарила Лесника за то, что он доставил Девушку, целую и невредимую, в её хатынку.

Они сели пить чай с малиной и пирожками, принесёнными Девушкой, Лесник не сводил глаз со спасённой им молодой особы, а та краснела и отворачивалась. Бабушка улыбалась кончиками губ и отводила глаза в сторону, когда Лесник и Девушка замечали её взгляд на них.

Лесник попросился пожить у них три дня, пока будет объезжать эту сторону леса, чтобы не гнать коня понапрасну очень далеко. И хотя это не было так уж далеко, Бабушка и Девушка согласились выделить ему отдельную комнату на три дня.

Но на четвёртый день, утром, когда вся троица заканчивала завтрак, и Лесник уже собирался седлать своего белого коня, раздался жуткий стук по железной калитке, выходящей со двора. Все трое бросились узнать, что там такое.

По калитке барабанил с внешней стороны маленький лисёнок. Рыжий, ещё подросток. Он стоял на задних лапках, словно в чёрных чулочках, и что было сил колотил по калитке.

– Что случилось?! – разом воскликнули все.

– Ужас и страх! – воскликнул Лисёнок, задыхаясь от волнения и быстрого бега. – Вы не представляете, что там делается! Ужас и страх!

– Да не томи душу! Где там? Что происходит? Говори, наконец!

– Там, на болоте! Вчера утром старый Ля Гиен напал на Ля Гуахину, откусил у неё два пальца на задней ноге и вытолкал из болота вообще. Она уползла в слезах, облизывая то место, где раньше были пальцы. А Ля Гуах захватил её должность предводителя, собрал всех обитателей низины на корягах и объявил мобилизацию народа Ля Гуах против белых людей. Он предъявил им документ столетней давности о том, что дед помещика, заложившего парк, взял у правительства концессию на осушение нашего болота. Он хотел вместо болота устроить там ржаное поле, а к полю пристроить ветряную мельницу и печь там ржаной хлеб. Если бы он успел осуществить своё намерение, нашего болота не было бы, так сказал им всем Ля Гиен, и великому народу Ля Гуах негде было бы жить!

– Какая чушь! – возмутилась Бабушка, – если бы успел, то да сё… но не успел же, болото на месте, Ля Гуахи живут там полноценной жизнью, чего хочет Ля Гиен, не пойму!

– Власти он хочет, – пробормотал нахмурившийся Лесник, – под видом мести он хочет власти. И зла. Властвовать рука об руку со злом всегда проще и легче, чем с добром. А эти дуры ведутся.

– Да, ещё как ведутся, – подхватил Лисёнок. – Я слышал всё, спрятавшись за большой ивой. Все кричали, скакали, раздували свои горловые мешки, скалили зубы. Там была настоящая вакханалия. Я правильно это слово произнёс? – обратился он к Девушке.

– Да, да, правильно, продолжай, – нетерпеливо сказала она, – что дальше было?

– А дальше все решили идти войной на Серый дом, захватить его, белых людей наказать. Только вот не знали, как именно – то ли всех убить, то ли взять в рабы, чтобы они обслуживали Ля Гуахов, но сначала откусить им всем, по традиции Ля Гуахов, по одному пальцу на каждой ноге! И так отомстить за два века унижений и страданий народа Ля Гуах. И возвеличить свoй народ во веки веков! Так кричал Ля Гиен, и все подхватывали его крик и добавляли У ква! У ква! У ква!

Бабушка и Девушка слушали Лисёнка, побелев от ужаса, а Лесник, нахмурив брови, хватался то за своё ружьё, то за острую палку, которой он раздвигал кусты, когда объезжал лес.

– И знаете, они ещё позвали себе на помощь жаб. Две стаи жаб из соседнего имения прибежали к ним на подмогу. Они взяли с собой баллоны с вирусами бородавок, чтобы устрашить белых людей. Бегите, бегите туда, лягушки скачут медленнее людей, вы должны предупредить обитателей Серого дома и занять круговую оборону, – кричал Лисёнок, притаптывая от нетерпения.

– Спасибо тебе, милый Лисёнок, – Девушка подхватила его на руки и поцеловала в мокрый чёрный носик.

– Итак, я беру командование на себя, – громко сказал Лесник.

– Вы, обе дамы, садитесь на коня, а я побегу рядом, держа его под уздцы. Держим путь к Серому дому!

– Можно я с вами? – закричал Лисёнок.

– Нет, ты ещё маленький, тебе рано на фронт.

– Хорошо, я останусь, бегите скорее!

Лесник посадил женщин на коня, взял коня под уздцы и крикнул ему:

– Вперёд!

Девушка испугалась, что Лесник устанет, ведь он бежал бегом, хотя конь и придерживал свой аллюр, но ведь это всё-таки не простая ходьба.

Спустя час такого бега Лесник прижал палец к губам и указал пальцем на серо-зелёную массу, видневшуюся справа между деревьев, она колыхалась при ходьбе, шумела, там и сям виднелись палки с наколотыми на них листьями лопуха, которые развевались от ветра, словно знамёна. Это шло войско Ля Гуахов, за ними два племени жаб, которые косились друг на друга, так как одно племя ненавидело другое, но сейчас они объединились, потому что война против белых была и для них священной войной. Совсем сзади ползли две гадюки, уж и полоз. Эти – просто из любопытства, в надежде, что там, на поле битвы, им тоже что-нибудь перепадёт.

Тихо ступая, чтобы не привлечь внимание, вся троица и конь, отошли в сторону, а потом снова пустились бегом. Они понимали, что теперь уже точно придут на место назначения раньше Ля Гуахов и успеют приготовиться к обороне.

Так и случилось. Ещё через час они, наглухо закрыв ворота, объясняли обитателям Серого дома, что на них движется настоящая серо-зелёная беспощадная навала во главе со старым злобным Ля Гиеном, о котором ходили слухи, что он в молодости любил исподтишка покусывать молодых лягушечек за попки.

Отец Девушки, садовник, Лесник и ещё один родственник, живший постоянно в Сером доме, составили план борьбы. Прежде всего обошли по периметру высокую каменную ограду, проверяя, нет ли где щели, в которую могли бы проникнуть Ля Гуахи. Приготовили огнетушители, проверили наличие пены в них, Девушка приготовила баллончики с лаком для волос, горячий фен, Бабушка и жена садовника вскипятили два больших чайника, чтобы поливать Ля Гуахов сверху кипятком. Для этого приставили к ограде деревянные лестницы. Наточили ножи, если дело дойдёт до рукопашной. Приготовили корзины с картофелем, луком и чесноком, чтобы закидывать ими лягушек.

И принялись ждать.

Ожидание выматывало нервы, и потому осаждённые даже почувствовали некоторое облегчение, когда из леса послышалось грозное «У ква! У ква! У ква!». И шлепанье лягушачьих тел и ног об землю.

Показалась серо-зелёная сплошная масса, приближавшаяся к воротам.

Войско остановилось в тридцати метрах от каменной ограды, Ля Гиен вышел вперёд и стал инструктировать своих бойцов и воодушевлять их рассказами о светлом будущем, когда Ля Гуахи станут владельцами этого прекрасного замка, а презренные белые люди, лишённые мизинцев на обеих ногах в знак рабства, станут им прислуживать.

Осаждённые выстроились на верхней части каменного забора, к счастью, достаточно широкой.

Ля Гиен взмахнул палкой, на которой развивался большой лист лопуха, и отбежал в сторону, чтобы видеть бой со стороны. Лягушки пошли на штурм.

Они подкатились к изножию ограды и стали вылезать сверху друг на друга, с целью создать достаточно большую груду тел, чтобы верхние могли перепрыгнуть через верх ограды во двор.

Осаждённые, в свою очередь, не ждали, пока внизу накопятся лягушачьи тела и принялись поливать их сверху из огнетушителей, монтажной пеной и кипятком. С визгом лягушки скатывались вниз, их нежная кожа лопалась и сочилась кровью. Девушка смотрела на это со слезами, потому что, несмотря на пережитый ранее страх и настоящую опасность, она всё-таки жалела одураченных Ля Гиеном лягушек.

Две гадюки, уж и полоз вылезли на куст сирени и смотрели на это побоище с любопытством детей, впервые попавших в театр. Жабы держались в стороне, азартно выкрикивая подбадривающие лозунги, кричалки и пугалки. Кончился кипяток и монтажная пена. Осаждённые принялись забрасывать Ля Гуахов картофелем, к счастью, это были крупные крепкие клубни и они разили лягушек наповал. Лесник бил по лягушачьим спинкам своей острой палкой, у него было ружьё, но он не знал, законно ли применение такого сильного, дальнобойного оружия в мирное время.

Неожиданно одно из двух жабьих племён решило стать на сторону осаждённых, и поскольку они не могли близко подойти к стене из-за большого количества нападавших Ля Гуахов, они не могли использовать свои баллоны с вирусами бородавок. Это показалось им обидным: тащили на себе баллоны так далеко, а использовать невозможно. Поэтому племя Жабиб выпустило содержимое баллонов на спины своих двоюродных братьев, не пропадать же добру. Племя Сабиб не осталось в долгу, вспыхнула застарелая вражда, и содержимое баллонов покрыло их спинки тоже. Так что оба племени оказались втянутыми в побоище и пострадавшими от собственного биологического оружия.

Битва шла уже третий час, и у обитателей Серого дома почти полностью закончились боеприпасы. Страх овладел сердцем Девушки, ведь она знала лучше других, как злобны и опасны эти мелкие создания, вообразившие себя великими.

Лесник подбадривал всех громкими и нарочито весёлыми возгласами вроде: «А ну-ка поддадим жару этим пустоголовым прыгалкам!» – но это было только наружное веселье. Время шло, поток Ля Гуахов был, казалось, бесконечен, на место раненых и убитых лезли всё новые и новые полчища, и Лесник уже начинал опасаться, что в этой войне их ждёт поражение. Он думал, что сам мог бы спастись, посадив Девушку на коня и ускакав с нею – коню Ля Гуахи не могут причинить особого вреда, – но понимал, что Девушка никогда не оставит в беде своих родных.

Среди кустов на опушке леса внезапно что-то вспыхнуло, словно оранжевое пламя.

Лесник вгляделся в это оранжевое своими зоркими глазами и понял, это рыжие шкуры. Через три минуты стало ясно, из леса к месту осады спешит чьё-то оранжевое войско. На помощь кому? Осаждённым или их врагам?

И тут Бабушка, от которой никто не ожидал такой прозорливости, воскликнула: «Это он! Он ведёт нам на помощь свою семью!».

Она была права, впереди рыжего войска бежал запыхавшийся рыжий Лисёнок, за ним двое его родителей и целый выводок лисят, братьев и сестёр!

Лисы – хищники, у них острые зубы, сильная хватка, быстрый ум! Они влетели в месиво Ля Гуахов с боевым кличем: – Ату их, квакачей, хватай за горло!

Лягушки, не ожидая нападения с тыла, были ошарашены. Верхние поворачивались назад, чтобы поглядеть, что там происходит, и соскальзывали с горы своих собратьев. Лисы рвали их зубами и когтями, и через полчаса с нападением Ля Гуахов на белых людей было покончено. Всюду валялись раненые и мёртвые Ля Гуахи, испуганные жабы бросились наутёк, две гадюки, уж и полоз, ранее подбадривавшие Ля Гуахов, теперь аплодировали семье рыжих победителей.

Остатки войска Ля Гуахов позорно бежали вместе с жабами.

Обитатели Серого дома пригласили к себе в гости лисье семейство и горячо благодарили, целуя их мордочки.

Садовник достал Домовую книгу и записал в неё все события последних дней в назидание потомкам.

Спустя много лет она будет найдена на чердаке, прочитана и, возможно, кто-то кому-то захочет отомстить, но это будет тогда, когда четверо детей Девушки и Лесника будут уже нянчить своих собственных внуков…