ОЛЬГА АНДРЕЕВА

***

Мы не виноваты. Но нам не отмыться.
Мы всюду чужие. Особенно дома.
Не клята, не мята, не сныть, не мелисса –
от ужаса взглядом уткнёшься в ладони,

сотри себя с диска, из памяти, с флешки,
готовься, оденься по первому сроку,
гляди – в дыры окон, дверей головешки –
ты взят на прицел украинским барокко.

Скорлупка сознания кажется хрупкой,
совсем ненадёжной – но двинуться рано,
не всё ещё знаешь… Молчит Мариуполь
тревожней пустыни в преддверье бурана.

Злословит ведущий, злорадствует пресса
агитновостями четвёртого рейха.
Всей пятой колонной взорвать поднебесье –
и то – не простится, вот разве – прозреют…

***

Это вызрела ваша ненависть –
рвётся бомбами, льётся «Градами»,
неуслышанность бьёт рефренами,
разобиженность ваша – зрадою,

бред особого назначения –
апокалипсис так и выглядит.
От бессилия есть лечение –
в жертву родине сына вырастить.

Но должно же быть
что-то вечное –
между берцами и шлем-масками,
бьётся техника да ломается –
упрощается человечья быль.

Я чужой войной переполнена –
я в своей сейчас дезертирую.
Кто засеет вас, льны, подсолнухи,
как найти в себе перемирие?

Тут не рукопись – сразу летопись,
гул винтов в ночи, страх во мне включи,
нет убежища, нет и крепости,
где ты, родина? Нет ведь, хоть кричи.

***

Полтавська та Сумська – повiтряна тривога,
В Ростовской и Воронежской – дожди.
Нет, я не знаю – как. Но боли слишком много,
Зовёт в наивный бой с запасного пути.

В Москве сезон дождей, вождей и олигархов –
кто в течке, кто в гону – на полстраны,
возня бобра с козлом, всё ставится на карту –
религия любви с религией войны.

Ликует постмодерн постправды, постковида,
постсовести – давай начистоту,
от северных морей гештальты не закрыты
и до крылатых львов на Банковском мосту.

Комп в феврале сказал – фатальная ошибка.
Уехать? Бегство – тот ещё протест…
Не кончится зима – весны не заслужили.
Нас не отпустит жить их проклятый контекст.

***

Умиляюсь – как же крепко все зажмурились,
не хотят смотреть на это, неприличное…
Всё что будет – предсказуемее мультика
про ракеты – так отделаемся притчами,

мы ведь нежные, мы золотом по мрамору,
а железо по стеклу – за отщепенцами.
За пронзительными личностными драмами
забываются Гулаги и Освенцимы.

Кто здесь помнит, до чего же там доспорили
этот самый тонкий лирик с толстым физиком.
Молчаливо одобряем траектории
на экранах охреневших телевизоров.

Тут рискованно не только земледелие,
понимаю, и сама-то ниже плинтуса.
Так давай-ка без истерик, красна девица,
будем умненькими, отмолчимся сфинксами.

***

Навсегда развели в Николаеве мост,
так и входит в сознание вечности след,
так и входит понятие возраста в мозг –
под созвездием Лоха, на грешной земле.

Первобытная дикая стынет вода,
Ирод мальчиков режет – так было всегда,
хоть на пляжах полно золотого песка,
и волхвы – Мельхиор, Балтазар и Каспар…

Он – не царь, просто мелкий плешивый царёк,
потерявший реальности светлую нить,
отдавать ему честь, делать под козырёк –
или души бессмертные наши хранить?

Раз в пятнадцать столетий вулкан говорит,
вулканическим пеплом накрыло Мадрид,
самолёты блуждают в искристом дыму,
заслонившем прозрачную звёздную тьму.

Ничего не меняется, просто течёт.
Ирод мальчиков режет, но это не в счёт,
дети грязных подъездов, разнузданных нот,
жертвы хлорки, загруженной в водопровод,
городские плебеи бездарных господ.

У ДК сам Ильич указует перстом –
порыжевший, немытый, и страшный притом

7 АПРЕЛЯ

Уж какие тут Благие вести,
нам одна сегодня весть нужна –
в клюв тебе оливковые ветви,
и – лети как можно круче к ветру
прочь с земли поганая война.

Бедные дороги Украины!
Что узбiчча – то опасный юз,
крошатся колёсами руины,
я степей распахнутых – боюсь.

Что за дым вползает в альвеолы?
Впрочем, лучше мне о том не знать.
Идеальных шариков пионов
не заметит страшная весна.
Тихий свет ложится в тихий омут.
Всё теперь украдено у нас.

Вытолкнет взбешённость сухожилий
новый смертоносный профитроль.
Мы благих вестей не заслужили.
Если можешь – небо им закрой.

***

в нашем доме пахнет серой
наши будни цвета хаки
кто драконий зуб посеял
тот пожнёт дурные злаки

один левый другой карий
косят ботают по фене
прорезными пузырьками
закипающей сирени

эскапизм как способ выжить
из ума пускай нестрашно
для фейсбучных хвастунишек
включим выморочный ящик

веб-страница недоступна
спасены от интернета
помнишь как на физкультуре
правое плечо в соседа

научили так и прёмся
к Богу с рейдерским цинизмом
трассами закат искромсан
чаячьим истошным визгом

***

Он неприступен, замок на скале,
блюститель правды о добре и зле,
и незачем сейчас – о вертолётах,
ракетах, дронах… Смерть – она в игле,
в исчезновенье тех систем отсчёта,
где всё ещё господствуют высоты.

Мы потеряли грань добра и зла.
Да где ж она? Ведь только что была.
Незыблемо стояла, на века,
ты помнишь, ею любовался Кант?

Вход в замок первозданный лес хранит –
далёким предком рубленый гранит.
В мир эту грань легко несёт река,
она в дыханье каждого цветка,
а в нас – исчезла. Преступив её,
теряем вечность, получив – своё.

Я корень зла. Пока я не решусь.
ничто не стронется. Я пуп. Я соль. Я суть.
Все остальные – фикция, мираж.
Чуть шелохнусь – возьмут на карандаш,
от страха мер острей карандаша
не принимает робкая душа,
не всем по росту эта глубина,
что одному окно – другим стена.

Иди молись за то, что Бога нет –
иначе как тебе глядеть на свет…