ЕЛЕНА СЕВРЮГИНА 

НА ПРОТИВОПОЛОЖНЫХ ПОЛЮСАХ
(Бубнов А.В. Полное собранЬе сочинений: Стихотворения. –
СПб.: Издательство «Академия исследований культуры», 2015 – 238 с.)

В начале любой классической пьесы мы видим «висящее на стене ружьё», которое должно выстрелить – ожиданием этого «выстрела» подогревается интерес публики. В книге Александра В. Бубнова всё наоборот: начало не особенно интригует и кажется вполне тривиальным, зато ближе к концу читателю открывается новая, неожиданная грань таланта автора. Скорее всего, это продуманный ход, да и вся композиция книги чётко продумана. Само её название – Полное собранЬе сочинений – подготавливает нас к чему-то фундаментальному. В какой-то мере так и есть: и авторское предисловие, и предваряющие каждый раздел выдержки из трудов выдающихся учёных и деятелей культуры выдают в Бубнове человека разносторонне развитого, не способного довольствоваться только знанием о классической системе стихосложения. В его манере общения со своим читателем можно усмотреть задатки учёного, философа, психолога.

Приведённые цитаты напрямую связаны с поэтическим материалом – автор как бы вводит нас в курс дела, подготавливает к определённому уровню восприятия прочитанного. Другой вопрос заключается в том, насколько это необходимо. Но у каждого своё видение творчества, и в каком-то смысле это интересно и познавательно.

Однако вовремя распознать заложенную в книге «бомбу», которая оглушительно взорвётся в конце, практически невозможно, если изначально не быть знакомым с особенностями поэтического метода Александра. Только когда дочитываешь всё до последней страницы, начинаешь понимать, что автор хотел продемонстрировать две абсолютно разные, находящиеся на противоположных полюсах грани своего таланта. Композиционный замысел таков, что книга распадается на две логические части: в одной представлена традиционная ипостась Бубнова-поэта, в другой – предельно экспериментаторская, инновационная и очень современная. Остаётся только гадать, какое из начал одержит верх, хотя в контексте авторской идеи они гармонично дополняют друг друга.

Начнём с традиционных разделов. Здесь автор предстаёт перед нами в роли теоретика, много размышляющего о творческом процессе и своём месте в нём. Стихов из разряда «о поэте и поэзии» здесь довольно много, и в какой-то момент начинаешь досадовать на то, что автор слишком много теоретизирует вместо того, чтобы плыть по волнам вдохновения:

Кому нужны мои стихи в такой лавине строк?!.
Найти зерно среди трухи,
среди завалов шелухи
и я бы вряд ли смог…

Кому близка моя строка?
Да разве что друзьям.
И то – любовь невелика:
особенно не ждут, пока
не покажу им сам.

Эффект заключается в том, что личность поэта открывается постепенно, поражая читателя «новыми гранями». Так, в разделах «Открою таинственный остров», «Над календарями пролетая», «Там, где порожек пересекает струна…» появляются новые темы и новые интонации. Вместе с любовной лирикой и появлением образа возлюбленной поэзия и музыка, о которых так много говорится уже в самом начале, постепенно переходят из разряда внешних атрибутов в область живой материи стиха, становятся его неотъемлемым внутренним свойством. Как будто автор пребывал в активном поиске мелодии и гармонии и наконец-то стал обретать звуковое тело стиха, выстраивать поэтическую речь уже совсем по иным законам:

Бессовестная бессонница,
бескрылая, но небесная,
беснуется, беспокоится.
Беседуем бессловесно…

Бесполая и бесстыдная.
Бескровная и бесплотная.
Бесспорно – небеспричинная,
небестолочь и небесплодная.

Тяга к соположению звуков, созданию их особой симметрии и организации выдают в авторе «игрока», внезапно, как чёртик из шкатулки, выпрыгивающего перед читателем в разделе «и черви, и лилии в речи». Понятно, что здесь всё посвящено палиндрому, который для автора отнюдь не является «бесполезным жонглёрством» и «бессмысленным штукарством». Нет, скорее это та фундаментальная игра бесконечно «формообразующего слова», которая «старше и первозданнее всей культурной жизни» и которая заложена в основу искусства как такового. Для Александра В. Бубнова палиндром, наряду с прочими видами словесной игры, становится и ключевым механизмом словообразования, и ведущим методом семантической метаморфозы внутри языка. Очевидно, что автор уже достиг в этой сфере определённого уровня совершенства: он смело экспериментирует со словом, «вскрывает» в нём неожиданные и новые смыслы, пишет не только стихи, но и поэмы-палиндромы.

Так, поражает своим объёмом и тщательнейшей проработкой поэма «Рим лепил и пел мир»: здесь всё, от заглавия и до последней фразы, подчинено закону строгой симметрии. И, несмотря на некоторую искусственность построения фразы, что неизбежно в данном случае, она всё же не лишена изящества и внутренней логики. Кажется, что автор, продираясь сквозь непролазные дебри смыслов и форм, хочет выстроить свою поэтическую вселенную, за пределами традиционных представлений о грамматическом и звуковом строе языка:

в охре веков ищи у вен
истин архив.
ор копился вихра –
мят единого рима рим.
мира миро гони детям –
архив ясли по крови хранит.
синеву ищи в оке верхов

Разумеется, вопрос о жизнеспособности подобного направления возникает сам собой, но в какой-то мере автор отвечает на него в конце своей книги. К последним разделам, уже совершенно кубофутуристическим, его голос приобретает особую смелость и мощь, хлебниковскую свободу и отрешённость. Видимо так, преодолевая сопротивление языковой материи, лирический герой Александра В. Бубнова становится творцом-демиургом, переплавляющим знакомые формы в нечто иное, вскрывая абсурдный и по-своему притягательный мир языковой изнанки. И если принять как данность, что в контексте палиндрома и языковой игры принципиально по-иному работают механизмы художественного мышления, можно смело назвать автора этой книги новатором:

Рождействуйте!
Рождействуйте рождейно!
Идею действия найдите
на свету!
А там,
где только призрачные тени,
найдёте плен и тлен…
и всевражду…

Рождействуйте
и вдаль поэзияйте!..
Поэзияет небо на лету…
Там, где проэсияет,
любознайте
полётную любовь
и красоту…

Как всегда, идея и цель любого языкового эксперимента сводится к поиску любви и красоты. И всё же хочется пожелать автору, назвавшему первый раздел своей книги «Переходный возраст», той самой переходности, которая позволит, путём соединения формы и содержания, добиться абсолютной гармонии в творчестве.

А пока с интересом будем наблюдать за его новыми поэтическими достижениями.