ЕЛЕНА СЕВРЮГИНА

ВОЗРАСТ ВРЕМЯ НЕИЗБЕЖНОСТЬ

***

возьмём билет туда а не обратно
уедем в этот город непонятный
там переулки башни и мосты
и в чёрном небе слово голубое
оно объединяет нас с тобою
поскольку переводит нас на ты
на тысячи неведомых наречий
как будто до начала нашей встречи
мы оба погрязали в немоте
и было одиноко на холсте
бумажном ни словечка ни заметки
а нынче видишь кланяются ветки
и строки проступают на листе
и кружатся дома дома домами
наполнен звук от виры и до майны
и воздухом строительных лесов
надышишься до самого обеда
а после отдыхаешь привиреда
и двери запираешь на засов
но к ночи начинается томленье
и снова тяготят как преступленья
не встреченные мною города
но кто бы знал как много этой жажды
попасть туда когда-нибудь однажды
дворы моей мечты многоэтажной
я к вам приду когда уже когда…

***

то что подлинно всегда
оставляет след
не уходят без следа
остаётся свет

к сентябрю густеет дым
значит нам видать
вредным медным золотым
скоро опадать

неприметно второпях
завершая круг
сохраняя на ветвях
образ или звук

будет серым белый снег
и просядет наст
но однажды по весне
вспомнят и о нас

и проклюнется тугой
почкой первый лист
и проснётся над рекой
вересковый свист

там где чуткая роса
спит в ладонях трав
бродят наши голоса
жизнью смерть поправ

расцветает тишина
песней горловой
обрастают имена
солнечной молвой

то что подлинно всегда
оставляет след…

ДРУГУ

просто ветер
просто листопад
осень
никуда уже не деться
та что
выбирает наугад
пустотой
расколотое сердце

посидим
за столиком вдвоём
мы с тобой
не виделись два года
выпьем кофе
что-нибудь споём
на крыльце
подышим кислородом

а потом
отчалим по дождю
кто куда
и разницы уж нету
в серой суете
столичных дюн
как всегда
теряются приметы

правды кривды
дружбы и вражды
холодом
съедаются осенним
посидим немного
до беды
будто бы
в христово воскресенье

причащаясь хлебом и вином
тёплых слов
земными родниками
светлые взволнованные но
оставаясь в дружбе
должниками

сигарету бросив наугад
задрожит
испуганная нежность
просто ветер
просто листопад
просто возраст
время неизбежность

***

смотрели в зум читали босха
боясь простого разговора
стоял который високосный
всех убирая без разбора
а молот бил по наковальне
переиначивая солнце
и становились все овальней
прямоугольные оконца
и было все невыносимей
в чаду стекла и арсенида
но мы другого не просили
и нас ничуть не осенило
а осенило бы случайно
а прозвенело бы поближе
не обреклись бы на молчанье
взорвав искусственные vision
и дом осенней тихой ранью
вдохнул бы лёгкими свободней
и свежесть комнатной герани
и пыль квартирной преисподней

***

под камерой уснёт
предатель чиж
мир опустеет инями
и ятями
и ты во мне
навеки замолчишь
а я в тебе…

но память
не захочет январю
предать себя
дорогами пустынными
я как всегда
в тебе заговорю
а ты во мне…

не распознать
по голосу травы
давным-давно
заученную заповедь
когда мертвы
по-прежнему мертвы
глаза твои

но если есть
веление идти
и взгляд наверх
где воздух
полон чайками
мы всё равно
скрестим свои пути
случайные

безмерностью
израненностью фраз
живой водой
моленьями и милями
когда-нибудь
земля отыщет нас
и мы её…

***

когда тебя впустила в сон
на выселки тоски
ты был высок ты был лисой
бегущей вдоль реки
ты был сам ной ты был со мной
спешащей на плаву
зажечь твой дождь испить твой зной
уйти в твою листву
беспарной тварью что дрожит
у дома мертвеца
вот человек движенье жил
испарина творца
а вот приходит тот о ком
все ночи и слова
и ты бежишь за сквозняком
практически жива
и видишь я и слышишь я
то я в котором ты
и зарастает полынья
привычной пустоты
но если вдруг случится так
что видимость не та
придёт твой друг вчерашний мрак
начнёт читать с листа
об иллюзорности тепла
и вечности вещей…
когда проснулась поняла
не выжил мой ковчег

***

застываешь у порога
забываешь время напрочь
если мельком прикоснуться
станет больно горячо
не люби другого бога
не читай молитву на ночь
ты же знаешь тех кто выше
никогда и ни о чём

эти мили или или
эти мели еле еле
засыпай проснись в апреле
или летнею порой
потому что жизнь качели
от моллюска к боттичелли
нарисуешь боттичелли
сологубовским пером

и мгновенно станет душно
и захочется остаться
и заполнится пространство
астероидной пыльцой
отстранённо добродушно
из угла иконостаса
поглядит твоё другое
позабытое лицо

***

не сегодня и не вчера
между шилом и богом шивой
остаётся болеть дыра
та что ревность во мне прошила
ряской тихого озерца
не затянется до конца

словно точит древесный жук
прогрызает полы и стены
ухожу ли я прихожу
не сбежать от неё от стервы
и не радостен дом родной
я иду а она за мной

хочет взять меня изнутри
от неё никакого средства
забери её забери
и другой завещай в наследство
но другая назло судьбе
завещает её тебе