ИРИНА ВАСИЛЕНКО  

***

Случается родство по духу, нечасто, но случается, к счастью, и кажется, что знаешь человека давно, и не вспомнить день, когда увиделись впервые.
Узнавание приходит не сразу, постепенно, открываются стихи, и в них душа: ранимая, светлая, с голосом негромким и таким своим, ни на кого не похожим.
Ты умела слышать других людей – редкий дар для человека, а уж для поэта, – тем более, поэты, как правило, слышат лишь себя и ещё тишину.
Ты слышала и всегда находила время и нужное слово для каждого, а порой хватало и просто твоего взгляда.
«Послушай, солнц… Пройдёт. Держи осанку. Держи лицо…»
И проходило.
Ты спешила жить, спешила успеть, хотя, на первый взгляд, могла показаться медлительной – от тебя веяло спокойствием, рядом с тобой становилось спокойнее.
Известие о своей болезни ты приняла с тем же невозмутимым спокойствием – голос твой в телефонной трубке оставался прежним даже за два дня до твоего ухода – слабеющий и такой родной, и теплилась надежда, и так хотелось верить в чудо.
Не случилось чуда.
Книга о мемориальных досках Черноморска, над которой ты работала в последние месяцы жизни, осталась неизданной.
Видимо, так было угодно судьбе, чтобы в ней появилась страница, посвящённая тебе, а на доме, где ты жила – мемориальная доска.
Через дорогу – напротив – кафе «Рандеву», где мы не раз собирались, организаторы и координаторы твоего детища, твоей мечты, воплощённой в жизнь – арт-фестиваля «Провинция у моря».
Ты с нами.
Мы с тобой – с твоим голосом, с твоими стихами, ангел светлый, питерская косточка, рыжая ничейная кошка, метерлинковская птица, душа маленькой провинции у моря и нашей большой – фестивальной.
«Территория I» связана с твоим именем.
Территория поэзии, музыки, живописи.
Света и любви.
Солнца и моря.
Твоя территория, Ирина.
Такой я знала и любила тебя.
Такой и запомню.

***

И белым днём не видать ни зги,
светлее разве что только ночью,
ещё плетёт свою сеть Мизгирь,
постылый круг замыкать не хочет.
И белый день – это лишь слова,
пустая фраза, фигура речи,
как паутинные кружева –
не отогреют и не излечат.
В них всё знакомо, в них всё моё:
и обнажённость, и вечный страх мой
стихосплетений, что не даёт
забыть печальный исход Арахны.
Двенадцать месяцев – год и сет.
Но я не строю воздушных замков.
И паутинная ткётся сеть,
и год не кончен,
и круг не замкнут.
Прядёт тенета свои Мизгирь,
в них слаб уток, да прочна основа.
Кому угодно – себе ни лги,
что будто год начинаешь новый
стихами – мнимое волшебство,
сплетенье слов бесполезных – мёртвых…
Но эхо голоса твоего
не стерто в памяти.
Нет, не стёрто.
«Послушай, солнц… Всё пройдёт.»
Прошло.
Уснула боль в онемевшей коже.
Не растерять бы твоё тепло
и что-то важное. Что же… Что же?
«Да к чёрту сказки с плохим концом,
про дед Мороза читай, про Санту…
Что б ни случилось – держи лицо,
что б ни случилось – держи осанку.
Держи лицо, королева. Всё
пройдёт, осядет в твоих чернилах…»
Держу осанку.
Удар.
Лицо.
Вот только… слёзы сдержать не в силах.

Людмила Шарга

Ночь с 6 на 7 января 2021. Одесса – Черноморск

 ____

ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА
об Ирине Василенко

Есть просто люди, а есть люди-звёзды: креативные, бескомпромиссные, источающие удивительный свет, на который идут другие люди. Такой была и останется в моей памяти Ирина Владимировна Василенко.
Сегодняшний творческий Черноморск сложно представить без неё. Это всё равно, что ночное небо без Полярной звезды – неподвижной, порою едва заметной в наших широтах, но такой необходимой сбившемуся с пути путнику, мореходу или просто романтику. Безгранично талантливая, полная новых идей, порою колюче-принципиальная (а в созидательном пространстве без этого иногда никак), она была той осью, вокруг которой вращалась творческая жизнь в нашем небольшом городе. Она была той Полярной звездой, вокруг которой вращается ночное небо. Помните, у Владимира Бенедиктова:

Жителя севера ночь необъятная
Топит в лукавую тьму:
Ты безвосходная, ты беззакатная –
Солнце ночное ему!..

Осмелюсь утверждать, что эти слова можно без зазрения совести отнести к нашей Ирине. Нашей! Ибо теперь она – достояние Черноморска.
Как всякого талантливого человека, Творец наделил её непростым характером. Кто был знаком с Ириной близко, не раз от этого страдал! Но никто, никогда не отворачивался от неё навсегда. Это было нереально. Её могли любить или не любить, могли не разделять её пристрастия или мировосприятие, но к ней всегда прислушивались, с ней всегда считались, и она всегда находилась в центре внимания, как… Полярная звезда:

Но всё горит звезда среди небес,
Вам с двух сторон земли она видна…

                         К. Симонов

Мы с Ириной соседи по двору. Вечерами, проходя мимо её дома, я всегда смотрел (и до сих пор смотрю) в направлении окна её «фонарика» (есть такой архитектурный элемент в наших двухэтажках). Если там свет горел, а он горел там практически всегда, на душе было спокойно. Я знал, что если прямо сейчас наберу Иру, там, за светящимся окном обязательно снимут трубку, если нужно, успокоят, подбодрят, дадут дельный совет. Если же свет не горел, охватывало беспокойство, а в итоге оказывалось, что она, например, уходила на пару часов повидаться с мамой. Уже тогда, даже в таких случаях, меня одолевали странные ощущения. В последние месяцы я смотрел туда с тревогой… Теперь там свет не горит. Вечерняя Корабельная улица потеряла одно светящееся вечером окно. Потеряла свет одной звезды. Всего одной. Но какой!.. Осознаёт ли улица, квартал, город масштаб своей потери?..
Да, мы разные, но мы дружили, и всякое было в нашей дружбе: яркие переживания, взаимные обиды, планы на будущее и ссоры, радость от проделанной работы и недопонимание, наверное, как во всяких обычных дружеских отношениях. В любом случае, горжусь тем, что был и остаюсь другом Иры Василенко. Свет её звезды не погас, он продолжает светить и освещать мой путь. Надеюсь, Юрий Визбор не обидится, если выскажусь его словами:

Старой нашей дружбе не забыться,
И теперь над нами навсегда
Гордо будет в облаках светиться
Синяя полярная звезда…

***

                               Ирине Василенко

Боги времени злы,
беспринципны, скупы и коварны.
Боги вяжут узлы
на серебряных струнах гитарных,
тянут белый песок
в ненасытное чёрное жерло
и летящим лассо
улыбаются избранным жертвам.

Кто-то «просит ухи»¹,
но со времени Взрыва Большого
в тронном зале глухи
к пожеланиям самым грошовым.
Запах гари, смолы,
вздохи-всхлипы сосны под стамеской…
Боги чистят стволы
до пугающе мёртвого блеска.

Беспокойны стрижи…
Ноты, звуки, слова, вдохновенье –
всё идёт на пыжи –
на повальное самозабвенье.
Из стволов нарезных
боги мечут разящую плесень…
Боги времени злы
и не любят оконченных песен.
____
¹ «Брат Митька помирает, ухи просит» – крылатая фраза советских времён из кинофильма «Чапаев», ставшая символом отчаянной мольбы.

Леонид Кулаковский,
руководитель ЛитО им. В. Домрина

***

СТИХОТВОРЕНИЯ

ОНА В ОТСУТСТВИИ ЛЮБВИ И СМЕРТИ

это воздуха нет и закончились рваные дни
заупрямилось время и стрелки стоят на зеро
уходя промолчи никого ни за что не вини
собирай тишину и слова превращай в серебро

видно эту печаль не укрыть от назойливых глаз
будто рвётся наружу расходится тоненький шов
и летят в пустоту под усталый обветренный джаз
уносимые ветром страницы никчемных стихов

глухоту недосказанных фраз и оборванных слов
отпускаешь с ладони как бабочку в сонный полёт
развевается плащ прокуратора вечер багров
ты стоишь у окна мимо время неслышно течёт

***

Кто назвал её покорной, кто посмел поставить ценник,
И решил, что всё так ясно – до последнего «прости»?
Лучезарно улыбаясь, брошу всем последний пфенниг,
И словам я не позволю здесь томиться взаперти.

Настежь окна, настежь мысли! А незрелые сюжеты
Поцелуев, кривотолков – разбросаю второпях…
Обернётся птицей кошка, и жемчужные браслеты
Разлетятся звездопадом в этих стылых февралях.

Крыши, звёзды… Погуляем? Не боишься вниз сорваться?!
У меня – ключи от неба и билет на дирижабль.
У тебя – весёлый норов и уменье догадаться,
Что тобою только дышит мой доверчивый февраль.

Кто меня назвал покорной, кто решил, что понял что-то?
Обернусь холодной стервой, брошу жёсткие слова
Но в душе опять котёнком заскребётся отчего-то
Недосказанная нежность, что тобой одним жива.

***

         Ты прикидывалась птицей Метерлинка…
                                                 (черновики)

Она притворялась неведомой птицей,
Лгала, что по встречной летит до упора,
Слыла королевой, была баловницей,
Несла свою ношу и множество вздора.

Сжигала себя и чужие страницы,
Ловила секунды и брошенный камень.
Ей кто-то упорно твердил про границы,
Навязывал догмы и затхлый регламент.

Она собирала осколки и рифмы,
Хранила себя и сожжённую память.
Меняла е-мейлы, иконы и ники,
Мечтала от счастья внезапно растаять.

…Она уходила, она улетала.
По краешку ночи, по острому срезу.
То душу, то время, смеясь, убивала.
Забыта навеки. Нужна до зарезу.

***

Обещай, что будешь рядом –
          взглядом, жестом, словом, строчкой,
В нашем царстве тридевятом, где любовь и гнев – с рассрочкой,
Где рифмуются глаголы ветром/небом/снегопадом,
Не страшны ничьи уколы, если только будешь рядом.

Не спросивши разрешенья – ни у чёрта/ни у бога,
Кто-то создал уравненье, где одна у нас дорога,
Где глаголы расставаний жгут глаголы нашей встречи:
«Я скучаю». «Возвращайся». «Без тебя так долог вечер».

Прочь неверные прогнозы, перепады света/тени,
Не кори меня за слёзы и дрожащие колени,
Обернувшись у порога, обещай вернуться – взглядом.
Всё уйдёт – беда, тревога… если только будешь рядом.

***

Верить – это просто и легко.
/стёклышки иллюзий разбросаешь/
Строчки попадают *в молоко*,
Даже если в небо отпускаешь.
Герда, Беатриче, Ла, Марго –
Город твой навечно замурован.
Пусто там, где пунктик «итого»,
Холод со строкою зарифмован.
Призрачны мечты и миражи.
Сказки с хеппи-эндом – на бумаге.

Ты – птенец над пропастью во ржи,
Вечность тихо плачет в полушаге.

AMADEUS, ETC…
[полёты во сне и наяву]

…не плачь, не плачь… слова взрывают день,
как вспоротая вена, ранит слово.
ты улыбнёшься (мудро… бестолково…),
легко шагнёшь на новую ступень.

лети, лети – летально крылья жечь.
пока часы двенадцать не пробили,
такая жесть! – забыть глухие штили,
такое счастье! – слышать чью-то речь.

тебе приснится кроличья нора,
песчаные карьеры генералов,
и msk в сумятице вокзалов,
и хмурый Питер – пулей у виска.

вяжи, вяжи из нежности узлы.
нанизывай, как бисер, чьё-то слово.
и амадей откликнется смычково:
здесь невозможно выжить без любви…

***

Больнее белого листа
И снисходительной улыбки
Хлестнут внезапные слова…
Мои шлагбаумы так хлипки,
Мои границы – из ветров,
Но стены карточного дома
Вместили нежность всех миров,
Что, как былинка, невесома.

Подкинь на счастье медяков.
Не надо правильных уроков.

…Мой быт до смеха бестолков,
Моя зима не знает сроков.

ОСЕННЕЕ

Ты так любила осенний сумрак,
ковёр из листьев и тёплый плед.
Но эта осень скупа на счастье,
и щедро дарит лишь список бед.
Рефреном тусклым звенит: «теряю» –
ключи от дома, друзей и сон.
Здесь всё так хрупко, и так привычно
у драмы этой бесслёзен фон.

Закрыты двери – не достучаться,
засов невидим, и стражи нет.
Не верь, не бойся, не жди ответа –
держи осанку, храни свой свет.

Волшебных красок ещё в запасе
немало скрыто меж будней дней.
За новой дверью живёт удача,
и каждый шаг – как дорога к ней.
Пусть в прошлом тает всё то, что болью,
тоской сжимало, мешало жить…

Есть тихий город. Стихи и книги.
Всё то, чего нас нельзя лишить.

СТО ЛЕТ ОДИНОЧЕСТВА
[реквием по надежде]

Осенние листья летят вместо писем в Макондо.
Сто лет одиночества. В двери лишь ветер стучится.
Наивная память о прошлом твердит сумасбродно,
Но ты понимаешь: уже ничего не случится.

Уже ничего, ничего, ничего не поможет:
Ни в книге закладка на самой любимой странице,
Ни капли дождя, что ознобом ударят по коже,
Ни чьи-то шаги по скрипящей от мук половице.

И будет свеча догорать в одиночестве тусклом,
Ты в зеркало бросишь усталое тихое «prosit!»,
Свернётся калачиком, выгорит прошлое углем,
А та, что любила, стихи свои [в небо] забросит.

ТАКТИЛЬНОЕ

Одиночество можно потрогать руками.
Коснуться подушечками пальцев –
И ощутить холод и пустоту.

Разлуку можно узнать на вкус.
Прикоснуться осторожно губами –
И ощутить горечь и боль.

Любовь можно услышать сердцем.
Прислушаться к тишине внутри себя –
И вдруг ощутить радость.

_____

Ирина Владимировна Василенко (23.12.1957-06.01.2021). Поэт, культуртрегер, журналист. Родилась в Санкт-Петербурге, жила в Ильичёвске (ныне г. Черноморск Одесской области). Создатель и член оргкомитета международного арт-фестиваля «Провинция у моря» (2011-2017), руководитель арт-проекта «Территория I», в течение многих лет – член редколлегии литературного интернет-портала «Графоманов. НЕТ!», составитель сборников «Пространство слова.od.ua» (2010), «Сто признаний в любви Ильичёвску-Черноморску» (2019) и мн.др. Публиковалась в Одесской литературной антологии «Солнечное Сплетение» (2010), журнале «Южное Сияние», альманахах «ЛитЭРА» (Москва), «Крылья» (Луганск), литературно-художественных сборниках «Территория I» (Одесса, 2006, 2007, 2010), «Открывая имена» (2008, Одесса), «Провинция у моря» (2013, 2014, 2015, 2016), интернет-журналах «Великороссъ» (Москва), «Легенс» (Санкт-Петербург), «Ликбез» (Барнаул), «Diligans» (Одесса) и др. Победитель международного литературного фестиваля «Славянские традиции» (2011). Автор книг стихов «Кофейные зёрна» (Одесса, 2008), «Ты прикидывалась птицей Метерлинка» (Ильичевск, 2014). Член Южнорусского Союза Писателей (2010) и Одесской областной организации Всеукраинского творческого союза «Конгресс литераторов Украины» (2010).