ЮЛИЯ МЕЛЬНИК

САМЫЙ ТИХИЙ ЗВУК
рассказы

ДЕД МОРОЗ

В самый первый день Нового года Саша проснулся на заре, когда взрослые ещё спали.

«Пусть я буду первым, кто выйдет на улицу в этом году», – решил Саша.

Он очень тихо, чтобы не разбудить никого, оделся и вышел во двор. Снег выпал ночью и был совершенно свежим, как только что испечённый хлеб, и розовым от восходящего солнца.

– Здорово, – восторженно выдохнул Саша и вдруг увидел, что он во дворе не один.

Прямо ему навстречу по двору шёл невысокий, немного лохматый дед Мороз в синем пальто, с огромным мешком и палкой, как и положено всем приличным дедам Морозам.

«Ну и ну», – подумал Саша и поздоровался с дедом Морозом вежливо.

– С Новым годом, – грустно сказал дед Мороз, – Сколько лет я уже хожу по улице и каждый раз мне встречается кто-нибудь вроде тебя…

– А что здесь плохого? – удивился Саша.

– А хорошего что? – воскликнул дед Мороз. – Если хочешь знать, я самый старый дед Мороз на этой улице. Мне почти сто лет. И ты, конечно, ждёшь от меня подарка…

– Ничего я не жду, – смутился Саша, – Я просто решил самым первым выйти во двор.

– А тут я попался,– догадался дед Мороз, – но подарков я тебе дарить всё равно не буду.

– Да не надо мне подарков, – обиделся Саша.

– Не надо – так не надо… – сказал дед Мороз. С этими словами он, тяжело кряхтя, сел на скамейку и стал развязывать свой мешок. Из мешка он достал большой цветной термос, осторожно отвинтил крышку и стал пить чай, искоса поглядывая на Сашу.

– И чаем я тебя не угощу, – сказал дед Мороз.

Саша насупился.

– Я не хочу чая.

– И вообще мне надоело быть дедом Морозом, – воскликнул вдруг дед Мороз, – ходи – разноси всем подарки. А мне, если хочешь знать, никто ещё не подарил ни одного подарка!

– Ну и что, – удивился Саша, – У Вас и так их целый мешок…

– Ничего ты не понимаешь, – проворчал дед Мороз, – Нет, уйду я из дедов Морозов, честное слово…

И тут Саше стало вдруг жалко деда Мороза.

– А хотите, я Вам подарю снежинку? – спросил вдруг Саша. Он порылся в кармане, достал маленькую пластмассовую снежинку и протянул её деду Морозу.

– Это мне? – обрадовался дед Мороз, – но тебе, наверное, жалко её дарить?

– Не жалко, – сказал Саша.

– Тогда давай, – согласился дед Мороз, – такой снежинки у меня ещё никогда не было.

Он бережно, двумя пальцами, взял снежинку и поднес её к глазам. Глаза у деда Мороза были голубые и круглые, как две большие бирюзовые бусины. По всему его лицу к бороде и усам бежали глубокие морщины, большие и маленькие.

– Эта снежинка никогда не растает, – сказал дед Мороз, – в этом есть и радость, и грусть…

– Почему? – поинтересовался Саша.

– Сам не знаю, – сказал дед Мороз и спрятал снежинку в карман.

И тут Саша увидел Нюрочку, которая вышла из своего подъезда очень сонная и серьёзная.

– Привет! – крикнул Саша, – С Новым годом!

– С Новым годом, – Нюрочка подошла к ним. – И Вас, глубокоуважаемый дед Мороз с Новым годом!

– Он уже подарил мне снежинку, – сказал дед Мороз, – А у тебя что есть?

– У меня только шариковая ручка, но она наполовину исписана, – и Нюрочка достала из кармана зелёную шариковую ручку.

– Мне как раз такая нужна, – сказал дед Мороз,– я очень люблю рисовать.

– Берите, – Нюрочка протянула деду Морозу ручку и с интересом уставилась на его бороду.

Дед Мороз спрятал снежинку, ручку и термос в мешок и вдруг чихнул. Потом он чихнул ещё пять раз, а когда дед Мороз перестал чихать, рядом с ними оказалась Светочка, которая тоже встала в это утро рано и вышла погулять.

– А ты мне что подаришь? – спросил дед Мороз Светочку.

– А разве дедам Морозам дарят подарки? – удивилась Светочка, – всё ведь наоборот…

– Молчи, Светочка, – шепнул Саша и дёрнул её за рукав. Ему показалось, что дед Мороз сейчас обидится. И, действительно, дед Мороз начал было обижаться, но, видимо, передумал и только вздохнул.

– У меня есть открытка с весной, – сказала Светочка,– Но ведь сейчас зима. Зимой не дарят открытки с весной…

– С весной? – задумался дед Мороз, – в общем-то, мне нужна открытка с весной…

Светочка достала из кармана немного помятую открытку и протянула её деду Морозу.

– Действительно, весна, – улыбнулся дед Мороз, разглядывая ручьи, цветы и голубые облака на открытке,– даже стало теплей… Больше у вас нет подарков для меня?

– У меня есть кошка Соня, но я её подарить не могу, – призналась Нюрочка.

– Жалко, – сказал дед Мороз, – кошка мне тоже нужна…

Он помолчал грустно несколько минут.

– Пойду я, – сказал он наконец и, кряхтя, встал со скамейки. – Вы не знаете, какой это дом?

– Четырнадцатый.

– А мне какой нужен? – спросил дед Мороз у Светочки.

– Не знаю, – призналась Светочка.

– Ладно, по дороге вспомню», – вздохнул дед Мороз и медленно, грузно заковылял по снегу. Дети глядели ему вослед, пока фигура деда Мороза не пропала за углом, а потом переглянулись.

– Какой странный дед Мороз, – заметила Светочка.

– Действительно странный, – согласился Саша.

Они втроём уселись на скамейку и задумались об этом странном деде Морозе – самом старом на их улице, если, конечно, он не придумал…

САМЫЙ ТИХИЙ ЗВУК

Нюрочка ела манную кашу. Она не очень любила её и поэтому ела очень медленно и каша почти остыла. Нюрочка всё болтала и болтала без умолку.

«Послушай, бабушка, я ведь почти ничего не умею, – воскликнула она, – и почти ничего не знаю. Зато я, наверное, очень красивая!».

Бабушка улыбнулась.

– Если будешь так болтать, каша совсем остынет, – сказала она. – И ещё, – тут бабушка сделала загадочное лицо, – ты не услышишь Самый Тихий Звук.

– Самый Тихий Звук?

– Да, Самый Тихий Звук. Хочешь, я расскажу тебе одну историю?

Нюрочка кивнула.

– Когда я была маленькой, я знала одного часовщика. Он был очень старый и очень мудрый. Он сидел в своей мастерской и чинил часы. Ему приносили самые разные часы, – те самые часы, в которых вдруг замерли стрелки и остановилось время. Эти часы словно бы уснули.

Он бережно брал их в руки, разбирал, чинил, и время снова оживало, и часы благодарно и радостно тикали в ответ. Часовщик же был очень одиноким и, пока он чинил часы, он подолгу разговаривал с ними.

И вдруг услышал Самый Тихий Звук. Этот Звук был таким прекрасным, что сердце Часовщика замерло, словно старые, добрые часы, а потом снова забилось, но уже по-другому, потому что оно расслышало необычайную тайну.

Этой тайной Часовщику очень хотелось поделиться. К нему приходили люди и приносили поломанные часы, и каждого нового посетителя Часовщик спрашивал: «Вы когда-нибудь слышали Самый Тихий Звук?».

Но людям было некогда отвечать на такой странный вопрос. Они обычно спешили, у них было множество дел, да к тому же им хотелось поскорей получить обратно свои часы. Они чувствовали беспокойство от того, что время вдруг остановилось. Они-то знали, что делать со временем: заполнять его разговорами, важными делами, развлечениями. Зачем им непонятная тайна старого Часовщика?

– А ты как узнала эту тайну? – спросила Нюрочка, совсем забыв про кашу.

– Очень просто. Однажды мама поручила мне отнести в ремонт часы с кукушкой. Она очень любила эти часы. Я отнесла часы, и Часовщик поведал мне свою историю. А мне так понравилась эта история, что я и сама захотела расслышать Самый Тихий Звук.

Но ведь я не была старым Часовщиком и не чинила часы. И я стала искать Самый Тихий Звук в других вещах. Я пыталась расслышать его в летящем дожде, в свистящем ветре, морских раковинах, распускающихся цветах, в полёте и пенье птиц и даже в глотках воды. И однажды услышала.

Это было так хорошо, что я тут же побежала к старому Часовщику и всё рассказала ему.

Он внимательно меня выслушал и очень обрадовался.

«Знаешь, Маринка, – сказал он мне, – теперь мне будет не так одиноко. Ведь поломанные часы – всего лишь поломанные часы, а ты – живая девочка». И ещё он взял с меня обещание – поделиться своей тайной с кем-нибудь.

– И ты поделилась со мной! – воскликнула Нюрочка.

– Ну да, – кивнула бабушка, – но только скорей доедай кашу. А когда доешь, мы с тобой отправимся на прогулку и будем стараться расслышать Самый Тихий Звук. Ведь вдвоём его слушать намного прекраснее. Правда, Нюрочка?

– Правда, бабушка.

Нюрочка глядела на бабушкино лицо, на васильковые, задорные глаза, на разбегающиеся в разные стороны морщинки и ей так захотелось разгадать тайну старого Часовщика и бабушки Марины! Расслышать Самый Тихий Звук.

ПРЯТКИ

Дети играли в прятки. Водил Саша. Он уткнулся носом в стену дома и выкрикивал слова считалки:

«Один, два, три, четыре, пять,

Я иду искать!

Кто не спрятался – я не виноват!».

Все бросились врассыпную. Нюрочка тоже принялась бежать. Она забежала за гараж и вдруг увидела деда Кузьму. Дед Кузьма сидел на корточках, а на лоб его была надвинута шляпа.

– Здравствуйте, – шёпотом сказала Нюрочка деду Кузьме.

– Здравствуй, – шёпотом ответил дед Кузьма.

– А что Вы здесь делаете? – Нюрочка заметила, что вид у деда Кузьмы очень виноватый.

– Я прячусь, – признался дед Кузьма и ещё больше надвинул шляпу на брови.

– И я прячусь! – обрадовалась Нюрочка. – А от кого Вы прячетесь?

– От бабы Клавы, – признался дед Кузьма.

– Вы играете в прятки?

– Нет, – вздохнул дед Кузьма, – уж лучше б мы играли в прятки. Но я плохо себя вёл!

– Вы были непослушным? – догадалась Нюрочка.

– Очень непослушным, – признался дед Кузьма. – И я так боюсь бабу Клаву, что у меня дрожат коленки. Вот посмотри.

Нюра посмотрела на колени деда Кузьмы и они задрожали у неё на глазах.

– А когда я был такой, как ты, – сказал дед Кузьма, – я никого и ничего не боялся! Я мог залезть на самое высокое дерево. Мог приручить самого сердитого пса. Мог заплыть далеко в море и мне не было ни капельки не страшно!

– А я боюсь темноты, – призналась Нюрочка, – и то иногда. А, бывает, закрою глаза в темноте и вижу, как ко мне приходит сон. И если этот сон добрый, полный всяких чудес, то мне совсем не страшно.

– Смелая ты девочка! – воскликнул дед Кузьма.

– Ещё я иногда боюсь учительницу, – сказала Нюрочка, – когда плохо знаю урок. Тогда мне так и хочется от неё спрятаться. Но она меня вызывает и ставит плохую отметку. А я не люблю плохих отметок!

– А я не делал сегодня зарядку и съел целую банку с вареньем! – признался дед Кузьма.

– Баба Клава каждое утро проверяет, делаю ли я зарядку, а сегодня она проспала. А на столе стояло варенье. Я хотел только попробовать и съел одну ложку. А потом – ещё одну, а потом – ещё две, а потом – начал мечтать. И так замечтался, что съел всю банку.

– А какое варенье было? – поинтересовалась Нюрочка.

– Вишнёвое! – воскликнул дед Кузьма и облизнулся.

И Нюрочка тоже облизнулась.

– А если баба Клава Вас найдёт – что будет? – спросила Нюрочка.

– Не знаю… Возможно, она заставит меня делать зарядку, а варенье спрячет подальше. Хочешь секрет? – спросил вдруг дед Кузьма.

– Хочу, – кивнула Нюрочка.

– Я знаю бабу Клаву уже пятьдесят лет и пятьдесят лет она мною командует, – сказал дед Кузьма, – но я до сих пор в нее влюблён!

– А я ни в кого не влюблена, – вздохнула Нюрочка.

– А я так влюблён в бабу Клаву, что уже по ней скучаю, – вздохнул дед Кузьма. – Так скучаю, что у меня в носу щекотно делается!

Дед Кузьма потянул воздух носом.

– И она по Вам, наверное, тоже соскучилась, – пришло в голову Нюрочке.

– Ищет везде, – сказал дед Кузьма и стал собирать одуванчики для бабы Клавы.

И сам он был похож на тоненький, пушистый одуванчик. Шляпа слетела с его головы в траву, и седые волосы растрепались на ветру. Он бережно срывал жёлтые одуванчики, а пушистые не трогал – ведь они такие хрупкие.

И по тому, как дед Кузьма собирал одуванчики, совсем не было видно того, что он боится бабу Клаву, а было видно только, что он в неё влюблён.

«Вот бы мне так влюбиться», – подумала Нюрочка. Она выглянула из-за гаража, чтобы посмотреть, не идёт ли Саша. Но Саша был в самом дальнем конце двора, и было видно издалека его белую футболку.

– Давайте, я Вам помогу собирать одуванчики, – предложила Нюрочка.

– Давай, – согласился дед Кузьма.

Они насобирали одуванчиков, дед Кузьма надел свою шляпу и отправился домой.

А Нюрочка смотрела ему вслед и ей казалось, что стоит ей закрыть глаза, и она увидит, как дед Кузьма превращается в мальчишку, похожего на Сашу, а баба Клава – в девочку с косичками. И они так влюблены друг в друга, что ничего не боятся. Ничего на свете!

ПЕГАС

Нюрочка никак не могла заснуть. Она ворочалась с боку на бок: сначала на один бок – не спится, потом на другой бок – не спится, потом она упиралась носом в подушку – а вдруг из подушки придёт сон? Но сон не приходил.

– Попробую посчитать, – решила Нюрочка, – один, два, три… – шептала она в темноте.

И вдруг окно открылось и в комнату влетел конь. Он был залит лунным светом, белоснежный, с серебристой гривой и огромными чёрными глазами.

– Здравствуй, – сказал конь и подлетел к Нюрочке. На спине у коня Нюрочка заметила два светящихся в темноте крыла.

– Так не бывает, – сказала Нюрочка коню и протянула к нему руку, чтобы погладить.

– Бывает, – радостно заявил конь и подставил под руку Нюрочки свою роскошную гриву. – Я – Пегас, – торжественно добавил он.

– А, я знаю о тебе, – воскликнула Нюрочка, – ты прилетаешь к поэтам. Но ведь я не поэт. Зачем же ты прилетел ко мне?

– Сам не знаю, – признался Пегас, – я очень долго летал над городом, залетал к самым разным поэтам и мы вместе сочиняли стихи. Потом я залетел к Саше. Но он уже спал, и я даже подсмотрел, что ему снилось: ему снилась высокая яблоня с зелёными яблоками и во сне бабушка ругала его за то, что он съел семь зелёных яблок».

– Я тоже люблю зелёные яблоки, – призналась Нюрочка, – но после них у меня ужасно болит живот.

– Вот-вот, – сказал Пегас, – у Саши во сне тоже болел живот. Ему было совсем не до стихов.

– А я живу уже семь лет, но ещё не сочинила ни одного стихотворения! – воскликнула Нюрочка.

– Что же мне с тобой делать? – спросил Пегас.

– Не знаю, – Нюрочка вздохнула и вдруг ей в голову пришла мысль.

– Покатай меня, – сказала она.

– Но ты ведь не поэт. Не положено.

И тут Нюрочке ужасно захотелось стать поэтом.

– Знаешь что? – предложила Нюрочка, – давай ты меня покатаешь, а я по дороге что-нибудь сочиню!

На самом деле, она была не совсем уверена, что сможет сочинить стихотворение, но ей так хотелось полетать над спящим городом!

– Что же, – Пегас внимательно посмотрел на Нюрочку, – тогда я посвящаю тебя в поэты! – Он сказал это с очень важным видом.

– Ура! – воскликнула Нюрочка. Она вылезла из кровати в своей жёлтой пижамке, забралась на спину Пегасу и они вылетели в окно.

Луна заливала светом крыши домов, листья деревьев что-то пели на ветру, а Пегас с Нюрочкой летели над городом. Нюрочка с высоты разглядела свой двор. Какими маленькими ей казались школа, хлебный магазин, соседние дома. Некоторые окна и ночные фонари светились в звонкой тишине, и Нюрочке стало так радостно, что она запела:

Я лечу, лечу, лечу,
Я лечу, куда хочу!
Всё я вижу с высоты,
Так сбываются мечты!

– Ну вот ты и сочинила стихотворение, – сказал Пегас, – можно возвращаться домой.

Но домой Нюрочке возвращаться совсем не хотелось. Пегас это понял, и они улетали всё дальше и дальше, и дальше от дома.

И тут они увидели ещё одного летающего коня. И на его спине сидел не кто-нибудь, а Нюрочкина учительница Наталья Ивановна. Она летела легко, грациозно в своих круглых очках, соломенной шляпе и что-то сочиняла, размахивая в такт рукой.

– Здравствуйте! – крикнула ей Нюрочка.

Но Наталья Ивановна была так поглощена стихосложением, что даже не заметила Нюрочку.

А Нюрочке это показалось очень забавным. И тогда она принялась смеяться.

– Не смейся так громко, – воскликнул Пегас, – у меня в ушах от тебя звенит.

Но Нюрочка не слушала его. Она оглядывалась вослед улетающей Наталье Ивановне – такой строгой на уроках и такой лёгкой и задорной сейчас – и смеялась. Она смеялась, смеялась, смеялась и… проснулась.

РАЗГОВОР ДЕРЕВЬЕВ

Нюрочка с бабушкой сидели у пруда, в старом парке. Солнце поднималось над верхушками деревьев, и деревья о чём-то шептались, покачиваясь в такт ветру.

– Слышишь, о чём они говорят? – спросила бабушка.

– Нет, – призналась Нюрочка.

– Значит, ты невнимательно слушаешь.

Бабушка загадочно улыбнулась, а Нюрочка загляделась на гладь пруда, по которой весело плясали солнечные зайчики, искорки, блёстки. Рядом со скамейкой, на которой сидели Нюрочка с бабушкой, росла ива, а за их спинами белела целая стая берёзок.

И вдруг Нюрочке послышался шепот берёз.

– Снова она грустит, снова плачет!

Нюрочка так удивилась, что обернулась к шепчущимся берёзкам, и спросила:

– Кто грустит? Кто плачет?

– Ива, – ответили березы, и Нюрочке показалось, что они не просто качнули ветками, а указали зелёными ладонями на пышную иву.

– И совершенно без причин, – продолжали берёзы, – грустит, скучает – просто так, от нечего делать.

Ива понуро прошелестела листвою и ничего не ответила.

– А мы вот – никогда не грустим, – сказала одна из берёз, – И совершенно её не понимаем.

– А я иногда грущу, – призналась Нюрочка. – Особенно в дождливые дни, или когда с кем-нибудь поссорюсь, или когда получаю двойки.

– Это бывает, – сказала самая старшая и высокая из берёз. – У тебя есть все причины грустить. А она плачет без причины. Она плачет – и когда льёт дождь, и когда бывает такой чудесный весенний день, как сегодня.

– И нам так это надоело! – Воскликнула самая юная из берёз, тоненькая и невысокая. – Разве можно всё время грустить? Мне кажется, она хочет испортить всем нам настроение.

– Да-да, она ни с кем из нас не считается, – проворчала ещё одна береза.

– А, может, у неё всё-таки есть причины? – поинтересовалась Нюрочка, глядя на иву, которая стояла, свесив косы в воду и словно не обращая на них внимание. Нюрочке показалось, что ива обиделась и поэтому молчит.

И тут в разговор вмешался клён.

– У неё есть все причины грустить, – с важным видом прошептал он. – Она влюблена в меня!

Берёзы фыркнули (во всяком случае так показалось Нюрочке) и воскликнули:

– Вот ещё! Вот ещё!

– Ни какое не «Вот ещё!» – самодовольно продолжил клён. – Все знают, что я – самый красивый и умный клён в этом парке. Меня посадил счастливый молодой художник, и, когда он меня садил, он пел звонкую песню, и его сердце восторженно билось в такт звукам. Он специально купил саженец в магазине, пришёл в парк ни в какой-нибудь обычный день, а в свой день рожденья и, пока садил меня, думал о самом прекрасном и радостном, что случилось в его жизни. Поэтому я и вырос таким стройным и красивым! Когда меня увидела ива, она тут же влюбилась.

– Глупости! – воскликнула черёмуха, которая до этого молчала. – От любви никто никогда не плачет. Во всяком случае, я, когда влюбляюсь, только звонко смеюсь. Мне становится весело.

– И мы смеёмся, – хором воскликнули берёзы.

– Это потому, что вы несерьёзные, – сказал клён. – Вы не умнее и не солиднее самого никудышнего воробья в этом парке.

Берёзы обиженно закачали листочками.

– Хвастунишка! Хвастунишка! – шептали они.

– А вот у елей порой есть все причины плакать, – вмешалась в разговор старая ель, – или же трястись от страха. Ведь стоит приблизиться Новому году, того и жди, что придут люди с топорами. Но, между тем, мы не плачем и не трясёмся от страха. Ели – очень гордые деревья.

Нюрочка покраснела. Ей было неловко перед старой елью, ведь она так любила Новый год, и никогда ей не приходило в голову, каково это – быть беззащитной, хотя и суровой елью.

– Да, у нас непростая жизнь, – шептались деревья, – непростая жизнь!

И тут Нюрочка почувствовала, что кто-то трясет её за плечо. Это была бабушка.

– Нюрочка, пора домой! – сказала она.

– Бабушка, ты слышала, о чём шептались деревья?

Нюрочке совсем не хотелось уходить из старого парка. Ей хотелось долго-долго сидеть рядом с бабушкой у пруда и слушать, и запоминать, и чувствовать всё, что происходит вокруг.

Но бабушка уже вела её за руку к выходу.

– Послушай, бабушка, а ведь я не спросила саму иву, о чём она плачет. Она-то знает это лучше, чем другие деревья. Я так и не узнала её секрета.

– Возможно, ты когда-нибудь его узнаешь, – ответила бабушка, весело поглядывая на Нюрочку.

– А ты, бабушка, его знаешь?

И вдруг Нюрочке показалось, что именно бабушка, которая так спокойно шла рядом с Нюрочкой в своей синей вязаной шапочке и с жёлтой кожаной сумкой через плечо, именно она, а не смешливые берёзы, и не самовлюблённый клён, и даже не гордая ель, – знает секрет плакучей ивы. И, может быть, когда-нибудь бабушка откроет его Нюрочке. Надо только очень сильно её попросить.

ЖЕНЩИНА-ОСЕНЬ

Нюрочка вышла погулять в яркий, жаркий летний полдень, когда все люди словно куда-то попрятались, и только солнце вовсю плясало по окнам и веткам деревьев. Нюрочка долго каталась на велосипеде, с интересом наблюдала за рыжими муравьями, а потом присела на скамейку и стала зевать. Её клонило ко сну, веки слипались, и она не знала – то ли идти домой, то ли уснуть прямо здесь, на скамейке, где детям в общем-то спать не положено…

И тут она увидела Сашу и Светочку. Они шли по дорожке, взявшись за руки, и весело болтали. Нюрочка встала со скамейки и пошла навстречу Саше и Светочке, и вдруг что-то перевернулось в ней, словно злая стремительная оса подлетела и ужалила её. Она замедлила шаг и остановилась, улыбка исчезла с её губ, а глаза наполнились слезами.

– Что с тобой? – спросил Саша, а Светочка растеряно улыбнулась.

– Ты любишь Светочку больше меня! – воскликнула Нюрочка и стала смотреть в сторону, а из глаз её – одна за другой – покатились слёзы.

Саша очень удивился и начал краснеть.

– Я люблю и тебя, и Светочку… – очень тихо сказал он, и покраснел ещё больше.

Потом покраснела Светочка, а за ней – Нюрочка, и все трое долго молчали, не зная, что сказать.

И вдруг Нюрочке стало стыдно. Она внимательно посмотрела на Сашу и Светочку и бросилась бежать. Она бежала так, ничего не замечая, очень долго, и хотя ей не разрешали далеко уходить со двора, она вдруг сердито решила нарушить все запреты и убежать далеко-далеко, где её никто не найдёт.

Но, в конце концов, бывают минуты, когда человек устает бежать,– и такое случилось с Нюрочкой. Она остановилась, задыхаясь, у входа старого парка, где, как и во дворе, совсем никого не было. Нюрочка растерянно огляделась по сторонам и медленно пошла по тропинке под высокими, солидными каштанами, которые словно бы укоризненно качали пыльными зелёными кронами и приговаривали:

– Ну надо же… И как ей только не стыдно, этой злой девочке!

– Думайте, что хотите! – сказала Нюрочка каштанам и продолжала печально идти по тропинке. Её рыжеватые косички растрепались, мокрая от бега чёлка прилипла ко лбу, а зеленоватые глаза покраснели от слёз. Нюрочка с обидой шмыгала носом, и вдруг на неё кто-то дунул.

«Ветер…», – подумала Нюрочка.

И снова на неё повеяло прохладой – прямо на разгорячённый лоб, на щеки, охладило её ладони и худые ноги в жёлтых гольфах, и ей вдруг стало легко-легко, как будто кто-то погладил её по голове и начал рассказывать сказку.

«Это ветер, который живёт в парке, – догадалась Нюрочка, – Интересно, а где он живёт?». И она решила поискать то место, где живёт ветер.

«Наверное, он живёт в одном из старых скворечников, – подумала Нюрочка, – а, может быть, в дупле старого дуба – того самого, который перерос все деревья в этом парке».

И она пошла по тропинке дальше, вслушиваясь в шелест листьев, по следу летящего ей навстречу ветра – если только можно идти по следу того, кто летит тебе навстречу…

– Где ты, ветер? – чуть слышно спрашивала Нюрочка каждые пять шагов.

Но ветер ничего не отвечал, а только очень осторожно дул и дул ей в лицо, обвевая её прохладой и тишиной.

– Я бы хотела подружиться с тобой, – сказала Нюрочка ветру.

Но ветер снова ничего не ответил.

«Наверное, он хочет, чтобы я его сначала нашла…», – догадалась Нюрочка.

И тут ей показалось, что кто-то шёпотом сказал ей на ухо: «Да…».

– Ладно, если ты хочешь, я постараюсь найти тебя…

И Нюрочка пошла дальше по тропинке и вдруг увидела, откуда дует ветер.

– Да это вовсе не ветер! – удивлённо воскликнула Нюрочка.

И действительно, это был совсем не ветер, а была это высокая, немолодая женщина в длинном тёмном платье, которая сидела на скамейке и задумчиво вязала.

– Так это вы дули… – немного расстроено сказала Нюрочка, подходя к женщине.

Нюрочке не очень-то понравилось, что ветер обернулся обычной женщиной.

– А может, всё-таки не Вы? – с надеждой спросила Нюрочка.

– Я, – смущённо сказала женщина, продолжая вязать.

– Тогда я пойду, – вздохнула Нюрочка и собралась уйти, но вдруг она вспомнила, что привело её в парк и ей снова стало грустно и одиноко.

– Я убежала от своих друзей, – сказала Нюрочка, – и ухожу в пираты…

– Но ты ещё слишком маленькая, чтобы быть пиратом, – сказала женщина, – Тебя не возьмут.

– Возьмут, – Нюрочка упрямо посмотрела на вязаные узоры, которые плавно текли из-под пальцев женщины, – Меня обязательно возьмут, и я стану самым главным пиратом.

– И ты не будешь скучать по родителям?

– На каникулы я буду приплывать к ним на своём корабле.

– Но у пиратов нет каникул, – вздохнула женщина.

– А я устрою им каникулы, – сказала Нюрочка, – Мы будем целый день есть мороженое и танцевать морской танец.

– А вдруг однажды тебе станет скучно, – поинтересовалась женщина, – У пиратов ведь не очень весёлая жизнь.

– А откуда вы знаете? – недоверчиво спросила Нюрочка, – Вы ведь не пират…

– Я Женщина-Осень, – сказала женщина, – я многое знаю.

– Осень – это не женщина, – сказала Нюрочка, – Это время года.

– А я вот Женщина-Осень, – вздохнула женщина, взглянув на небо, а потом на свои пёстрые узоры, словно сравнивая их с облаками.

– А что Вы тогда делаете в лете? – недоверчиво спросила Нюрочка.

– Жду своего времени, – сказала Женщина-Осень, – Оно ведь скоро придёт.

– И придётся идти в школу, – грустно сказала Нюрочка, – но мне-то надо в пираты…

– Да, нелёгкая у тебя жизнь, – вздохнула Женщина-Осень, но в глазах у неё вдруг запрыгали озорные солнечные зайчики, – Ты, наверное, очень несчастная девочка… И никто тебя не любит…

– Светочку Саша любит больше, – призналась Нюрочка.

– Неужели? – спросила Женщина-Осень.

– Если хотите, мы можем уйти в пираты вместе, – предложила Нюрочка, – Вас, наверное, возьмут… – она с некоторым сомнением посмотрела на Женщину-Осень.

– Но я не совсем готова уходить в пираты, – смутилась женщина, – Если хочешь, я лучше покажу тебе, где я живу.

И тут она достала тяжёлую бархатную книгу, причём Нюрочка так толком и не поняла, откуда она её достала, ведь до сих пор кроме вязальных спиц у женщины в руках ничего не было.

– Вы живёте в этой книге? – удивилась Нюрочка.

– Ты лучше загляни, и сама поймешь…

И Нюрочка заглянула. И тут она увидела замечательные, волшебные страны или миры, а может быть, это были сны – редкие сны, которые снятся не каждый день, и Женщина-Осень начала перелистывать страницы, а миры, страны и сны проплывали у Нюрочки перед глазами.

– Вы живёте в этих разноцветных странах? – восхищённо спросила Нюрочка.

– Да, – сказала Женщина-Осень.

– Здорово, – Нюрочка с уважением посмотрела на Женщину-Осень и долго не знала, что сказать.

– Наверное, тебя уже ждут твои родители, – тут Женщина-Осень спрятала книгу и снова – неизвестно куда (книги просто не стало) и в руках женщины быстро замелькали спицы, а лицо приняло сосредоточенное и строгое выражение.

– Я пойду, – сказала Нюрочка и медленно пошла по тропинке под звонкий щебет птиц и шелест листвы, а женщина – так казалось Нюрочке – дула уже ей не в лицо, а в спину: Нюрочка чувствовала прохладное дыхание за своей спиной, но не оборачивалась, а всё шла и шла по тропинке, и в голове у неё мелькали странные картинки из волшебной книги – как в цветном калейдоскопе, сменяя одна другую.

Нюрочке вдруг расхотелось идти в пираты. Ей захотелось домой – погладить умную кошку Соню и выпить чаю с бабушкой, дедушкой и мамой.

«А Саша, – подумала Нюрочка, – пусть любит Светочку».

И от этой мысли ей стало легко и спокойно, она радостно улыбнулась.

А в спину её всё дула и дула Женщина-Осень, и в руках её, конечно, мелькали острые, тонкие спицы, а если начать рассказывать о волшебных странах, может быть, никто толком и не поймёт.

«Для этого, наверное, надо познакомить всех с Женщиной-Осенью, – подумала Нюрочка, подходя к дому, – и тогда она им сама всё расскажет. Если, конечно, захочет».