ЮЛИЯ МИТЬКО

СОН ОБ ОДЕССЕ, ИЛИ РАКОВИНА КОЛОКОЛЬЧИКА

*

Сон о бессмертье больше не приходит,
или не сплю, а чаще – сплю всегда,
за памятью, на дальнем развороте
горит любви высокая звезда.
В ней небо отражается седое
и моря голубиного глаза,
и верной жизни золотая доля
между стихами – света полоса.
Сон об Одессе – это вызов? – вряд ли,
скорее: Вы – Зов!
Мне ли не везёт?
Уединиться в раковину каплей
и жить, и плыть – и плыть – и плыть вперёд!

*

Собирается устная речь
на мои откровения лечь,
при дороге растёт ли трава,
в каменистую землю слова,
скрежетанье цикад или звон
колокольный утешит канон.
Я с тобой обо всем говорю,
до сих пор, как умею, люблю,
не прошу подаяний с небес,
посылая мне добрую весть –
человека с открытой душой,
без раздумий в объятия – мой!
И я знаю, что будет финал,
ты ведь тоже заранее знал,
воздух счастья, пропитанный морем,
так легко зарифмуется с горем,
но у древней земли есть ладонь,
и попробуй её ты не тронь.

*

Люди! Люди! – Белой грудью,
пенной, сочною волной
наплывает день и будет
этот праздник жизни твой!
Между пальцев свет песочный,
нет повторов – миллиард
крошечных, сквозных, лубочных
камешков морских – парад!
На ладонь волна подкинет –
унесёшь ли далеко?
Полюбившееся имя
канет в воду глубоко.

*

Слова, как кровь, качают клапан сердца,
и всё исписано, и прожито давно,
но есть ещё одно простое дельце,
оно бесхитростно, привычно и старо.
Не отобрать у жизни пожирнее
куска и крова, разделить улов,
и вновь тебе подаренное слово
сложить в одно, единое – ЛЮБОВЬ.

*

Звоню и набираю море,
на том конце, наверно, штиль,
гудки, как волны в ореоле,
а берег, как епитрахиль.
Он огибает плавно шею
песчаного, пустого дна,
я ни о чём не сожалею,
пока с тобой – я не одна.
И даже если связь прервётся,
за неуплату отключат,
душа к душе всегда прибьётся,
по воздуху войдя в свой чат.

*

Перед дождём у ветра жизнь другая:
размах свободней и суровей вид,
природа – это музыка такая,
прислушаешься, тянет как магнит.
А мы всё спим, а дождь низы качает,
укачивает мысли, как гипноз,
целуется и спится нам ночами,
и кажется, что многое сбылось.
И рассказать бы, приоткрыть завесу,
как человеку нужен человек,
но выдержит ли грозовую мессу
плывущий мимо города ковчег?

*

Как незаметно лета тень
осела на ладони клёна,
рябина, строгая Мадонна –
зрачкам блуждающим мишень.
В тени деревьев иногда
услышать можно моря шёпот,
то памяти строптивой опыт
притягивает без труда
мгновения, в которых соль
обыденности не разъела
всю нежность,
а как кровь, кипела,
то поперёк струясь, то вдоль.

*

Тонкая бровь Марлен Дитрих –
знаешь такую луну?
Слышу твоё: «Иди ты!
Знаю, и не одну».
Астры в саду искрятся,
«Марина в цветах жива», –
в говоре иностранца
не разобрать слова.
Август срывает сливы,
синий туман сочит.
Я не хочу быть сильной, –
игривой, как одессит.

*

Вернётся звук,
но будет поздно
(не дай нам Бог таких времён),
влюблённый в звёзды видит – Звёзды!
Он гибкий, как хамелеон:
волна морская – он песчаный,
небесный парус – фараон,
влюблённый верит обещаньям,
он этим свыше одарён.
Тем отличается попутчик
в судьбе от друга и врага,
удобный случай видеть лучше
чужую душу без лекал.
Здесь нет для нас с тобой запретов,
преемственность – наш ритуал,
в тебе я встретила поэта,
который жить во мне устал.