ТАТЬЯНА ОРБАТОВА

ПРАЖСКАЯ ИМПРЕССИЯ

Часть I
Перелёт в Прагу, замок Глубока-над-Влтавой

«Пусть было, как было, – ведь как-нибудь да было!
Никогда так не было, чтобы никак не было».
Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»

*

казалось, в спокойной улыбке пилота
нет места нашим страхам.
казалось, лететь над облаками
безмятежно просто,
и даже воздух в самолёте
полнится ангельской тишиной,
баюкая наши голоса своей свободой.

но несколько минут сильной турбулентности
до тошноты напомнили –
глубоко вросла душа в тело.

*

сегодня скажу так:
однажды пришло время
из почти летней Одессы
выпасть мне в зябкую Прагу,
вобрать её в себя –
от дождливой нахмуренности,
от холодной мясистости камня
до открытой ладони Влтавы,
по бокам которой на языке древних городов
шепчутся памятники о своём «однажды»…

*

во всяком случае сейчас
не возникает вопрос:
куда идти? –
иду со всеми по замку
с символическим названием «Глубока»
через спальню княгини Элеоноры
мимо её величественного ложа с колоннами,
но вспоминаю вчерашний сон –
сижу на своей кровати,
а большая группа людей
проходит мимо меня со словами:
зачем ей столько живых цветов?
они умирают быстрее вещей…

нет живых цветов в спальне княгини,
но платяной шкаф с изображением тюльпанов
из наследства писателя Адальберта Штифтера,
купленный Элеонорой у его родственников,
вызывает у меня больше вопросов,
чем «Бабье лето»

*

в чём суть людей,
измеряющих время полнотой далёкого эха?
вот мы исподтишка
щупаем старинные фламандские гобелены,
прицениваемся к фаянсу и массивным картинам,
проводим пальцами по стенам из ценных пород дерева,
шумно вдыхаем запах величественной библиотеки:
ах, двенадцать тысяч книг на разных языках!
эх, вавилонская башня…
мы растягиваемся вереницей ошеломлённых зрителей
по древнему замку.
его готическое нутро бесстрастно
поглощает всех входящих,
принимая за свою полноту
каждую вещь в себе.

*

куда бы мы ни шли
время – навстречу и в спину
подглядывает
в замочную скважину каждой вещи.
конская маска и латы с гравировкой 1540 года,
гобеленовые Юдифь и Олоферн –
их именам снятся разные боги…

– аллегория зрения, – шепчут купидоны Брейгелям.
– всё увидели, идём на выход, – торопит нас гид.
– выход везде, где вы ходите – мелькает чужая мысль.
или моя?
не забыть бы…

Часть II
Чешский Крумлов

«В сумасшедшем доме каждый мог говорить всё,
что взбредёт ему в голову, словно в парламенте».
Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка»

*

есть разные жанры для передачи мысли.
выдохнуть смысл – что может быть проще?..
но вдыхается по-армейски кратко:
гора Шумава,
Ветряные ворота,
улица Широка,
сворность…
звонкий, с лёгкими нотками гордости голос гида:
по-чешски «сворность» –
единение людей, а не собачья стая.

…и я в гуще людей
на центральной площади
напротив музея пыток –
улавливаю всплески вечного единения
жертв и палачей.

*

откуда эта тоска по высохшей глине?
словно живое сердце, вспоминая обжиг,
принимает своё забвение в прахе,
лишь бы не заплыть воском
в одном из филиалов
музея мадам Тюссо, но…
они совсем близко –
Моцарт и Кафка,
Пикассо и Карл IV,
Казанова и Ленин,
Роженберги и Сальвадор Дали…
их сорок восемь.
восковой Далай-лама странной улыбкой
благословляет всех на выход
из колеса кукольных тел.

*

…и чувствами работать, как кулаками,
продвигаясь по узким старинным улочкам
среди множества себе подобных;
и говорить восторженные пустяки,
забывая, что здесь даже воздух –
замкнутое движение атомов,
заколдованных древними алхимиками;
и спешить за синим флажком гида,
чтобы вдруг наткнуться взглядом
на фрагмент герба Шварценбергов –
ворон выклёвывает глаз в отрубленной голове турка.

…а после – сидеть в весёлой корчме,
расположенной в бывшей тюрьме,
потирать своё ушибленное колено,
медленно похлёбывая грибной суп в хлебце,
не глядя в тарелки соседей
на запечённые свиные колени,
отвлекаясь поиском сложного ответа
на простой вопрос:
зачем нам атомные часы,
если звериный голод приходит по расписанию?

*

в середине группы, в середине этого города
вдруг кажется явственным серединный путь…
кажется
всё прошедшее
по левую и правую стороны
извилистой Влтавы
похоже на мир любой души,
где неминуемы его составляющие –
мост, замок, театр,
монетный двор, церковь.
и неизбежна верховная власть,
и человечий взгляд
неизменно упирается в призрачный силуэт
Белой Пани, баюкающей малыша
в каждом сердце…

Часть III
Прага

«Жизнь – не школа для обучения светским манерам.
Каждый говорит как умеет».
Ярослав Гашек. «Похождения бравого солдата Швейка»

*

они говорят: эй, безумцы,
в горле катающие сумасшествие
словосочетаний и образов –
образцов безвольного романтизма,
играете, дети малые?
а жизнь – вот она,
облитая политикой, как бензином,
горит вечным огнём.

голоса глухие,
будто из-под земли…
кто они, святой Вацлав?

трава поёт,
полыхает Палах¹,
в небесном теле
набирая скорость

*

в памяти птица
слетает с бельевой верёвки,
вылинявшим платком
падает на землю.
ходили по ней, ходили –
по птице-земле,
не вытоптали.
я вместе со всеми.
кто дошёл, тому говорят:
скоро ход апостолов
пражского Орлоя.
смотрим снизу вверх
в толпе разноязыких
хочется смеяться,
кричать: я – живая!
слушать, спрашивать,
и чтобы в ответ – радость…
но мало силы в желании

*

фрагменты богемского хрусталя
в небесной люстре
видны лишь с близкого расстояния,
когда совпадают координаты
и взгляд в ожидании
сигнала точного времени
блуждает в поднебесье.
взглянешь ниже –
кукла-смерть на башенных часах
с колокольчиком наготове,
вдалеке полицейские вертолёты
лёгкими стрекозами
над разрушенным домом².
там Смерть уже сыграла
метановую прелюдию,
напомнив о настоящем…

*

горю – говорю,
или мёрзну – слова в очереди
теснятся
от долгой игры сознания,
ветвей воображения.
пройти несколько улиц –
туда, где свежий след беды
взвесью разорвавшейся материи
собрал следопытов.
но бронзовый Моисей ближе
территориально.
у синагоги понимаю:
богатое словами слово –
«территориально».
буквенная экзистенция
победно берёт ум в плен –
тело терра тора
реально ритор
ирреально тор
театр на три тона ретро…

у каждой экскурсии своя цена,
у моей – выход из тьмы египетской

Часть IV
Пражская импрессия. Окончание

«Не всем же быть умными.
В виде исключения должны быть и глупые…
если бы все были умными, на свете было бы столько ума,
что от этого каждый второй человек
стал бы совершеннейшим идиотом».
Ярослав Гашек. «Похождения бравого солдата Швейка»

*

какое нелепое зрелище
для каменистых надгробий –
моё лицо в окошке стены,
бутафорской границей отделяющей туристов
от старого еврейского кладбища…
какие нелепые фантазии –
вечер, сиреневый попрошайка,
за окном, с протянутым закатом –
требует с каждого:
дай немного своего времени…
чернея, уносит медные пятаки скупой щедрости
с иконами луны.
ему с ними спать
до следующего себя…

*

когда у вещи есть имя,
привычней ступать
в невидимый свет
сквозь плоскую щель между вещами.
вокруг говорят: Карлов мост…
что мне его название?
всего одна буква отделяет
правду на лбу голема от смерти,
всего одно желание жить
ведёт меня от вдоха к искушению –
выдохнуть себя в близкое нежное сердце,
и чтобы ближе только воздух,
много воздуха…

*

знаки препинания, упираюсь в вас.
без вас, будто без рук –
сейчас без вас будто…
но легче ли без рук,
чем с тяжестью знаков,
удерживающих путь по горизонтали?

милый Франц,
неизбежна любая точка,
которую ещё не достиг, но увидел.
ты не видишь меня,
я вижу тебя в себе,
вижу – мы стараемся избегать струй
президентов, писающих³
на карту своей страны,
но неизбежна струя их точек…

*

по хотению ползёт букашка вверх,
на травинке опоры
р а с к а ч и в а я с ь,
измеряет своё желание
у с и л и я м и.
а в страсти скачками
прыг через голову,
вот он объект страсти –
перепрыгнутый враг,
не ставший другом.
ползёт вверх букашка
п о х о т е н и ю.
где любовь? где?
анализирует себя,
агонизирует:
взлёт или падение?
но Чёрный по белому
о б ъ я с н я е т:
на улице Гусовой высоко висит Фрейд –
не падает и не взлетает⁴

*

во мне говорящее
говорит вовне:
если вся реальность –
это ощущение во мне,
кто слушает?
ночь рассказывает сказки
особо пугливым животным,
день учит смелых птиц видеть разницу
между светом и всеми.
на фоне света даже электрики –
служители тьмы,
на фоне всякого памятника
самые опустившиеся люди
светятся.
сколько их бликует
возле Собора святого Вита! –
выдувают из себя радугу впечатлений
в конечные точки – слова.
эти мыльные пузыри личного опыта
отражают любой пиксель на карте мира,
умещаясь в сердце и более
нигде…
_____
Примечания:

¹ Ян Палах – студент философского факультета Карлова университета в Праге. В знак протеста против оккупации Чехословакии войсками Советского Союза и стран Варшавского договора 16 января 1969 года, облив себя бензином, совершил самосожжение близ Национального музея на Вацлавской площади в Праге.

² 29 апреля 2013 года – в центре Праги в здании школы кино и телевидения, которая входит в состав Пражской академии музыкальных искусств, произошёл мощный взрыв метана. В результате было разрушено здание, пострадало более 50 человек.

³ Скульптурная композиция, представляющая собой две бронзовые мужские фигуры, писающие перед собой в воду, находится во дворе музея Франца Кафки на Пражской Малой стороне. Её автор Давид Чёрный. Фигуры управляются компьютерным процессором, который регулирует поворот бёдер и поднимает член таким образом, что струя на поверхности озерца в виде Чешской Республики выписывает слова и фразы. В простонародье памятник окрестили «Президенты, писающие на Чехословакию».

⁴ На выступающем элементе крыши одного из домов Праги, расположенном на улице Гусовой, находится скульптура висящего человека в костюме. Скульптура посвящена известному профессору Зигмунду Фрейду. Её автор Давид Чёрный. Одной из основных версий замысла скульптора в данной работе является желание показать оторванность интеллигенции от народа.