СЕМЁН АБРАМОВИЧ

СЕРДЕЧНЫЙ МЕТРОНОМ

***

Среди ветвей увядших дней
ещё проглядывает лето,
и увяданием задета
моя душа. А вместе с ней
сердечный метроном – ручей.

Ах! Эта временная прыть,
ведь песнь моя ещё не спета!
В ушко прошедшего продета
луча блаженнейшего нить,
и есть кого ещё любить.

Среди шутов и королей
поэта слог ценней монеты –
толпа хулит меня за это.
Но нет счастливей серых дней,
когда наступит суд дождей.

Размытость лунных силуэтов.
Под скрип незапертых дверей
во влажной сущности ночей
по стенам пляшут краски лета.

И улыбается планета
в разрыве полусонных туч…

***

Дождём растраченная влага
Землёю собрана сполна.
Вдоль распростёртого оврага
Трава свежа и зелена.

Извилины по чернозему –
Как обрамление полей.
Взамен басовым звукам грома
Заводит трели соловей.

И высота небес бездонна,
И бесконечна синева…
Дышать легко в волнах озона,
Плести признаний кружева.

Люблю, люблю я эту землю,
Мне по душе сей непокой.
Другого сердцем не приемлю,
Не обессудьте, я такой.

***

Пока ещё горишь – поговори со мной.
Своим дыханьем, тёплою волной,
Дрожа, поведай пламенные речи.
Хочу узнать, о чём страдают свечи,
Под полною холодною Луной.
Оплавлен бюст горячею слезой.
Какой же колдовской сегодня вечер!
Я рад тебе, волшебной нашей встрече,
И комкаю горячий воск свечной
Дрожащей от волнения рукой.

Ты будешь здесь, а завтра – я далече.
И, душу расставанием калеча,
Я буду видеть в комнате ночной
Подсвечник с одинокою свечой.
Я буду жить, судьбе своей переча,
Вдыхая мёд и веря в нашу встречу.
С надеждою взирая в мир немой,
Под полною холодною Луной,
Я среди звёзд тебя, свеча, примечу…

***

Природы весенняя линька,
разбавлено серое синькой,
и юность салатовой кожи
мятежное сердце тревожит.

Бессонница – следствие страсти,
размыты измены, ненастья,
и мрамор холодный запястья
огнём разрывает на части.

Отринув студённость застоя,
душа пробудилась прибоем.
Зима позади, слава Богу.
Оттаяв, зовёт нас дорога.

Уже забываются вьюги
под птиц возвращение с юга.
и прошлое вяжется туго
строкою бумажного луга.

И радуясь пролескам первым,
с восторгом, щекочущим нервы,
мы между весной и судьбою
знак тождества пишем любовью.

***

Из множества теней луч выбрал жертву
и жёг её, гоняя поутру.
Она же пряталась, истерзанная спектром –
жар этих радуг ей не по нутру.

Она бросалась на стволы и стены,
но луч и тут ловил её за хвост,
и только в груде жёлтолистой пены
она сумела свой создать форпост.

Два строгих глаза за лучом следили.
Луч был растерян. Неприступен дот.
Лишь напряжённый, убеждённый в силе,
следил, дыханье затаивши, кот.

Два огонька, что прятались в укрытье,
так привлекали рыжего кота,
что он в мечте о мыши, по наитью,
прыжком достиг заветного листа.

Какое было разочарованье!
В огромной куче листьев – никого!
Тень уползла с ухмылкой на прощанье,
кот убежал, а луч – был высоко.

***

В лабиринтах извилин,
Где листки пожелтевшие лет –
Царство неких плавилен,
Где года, будто аверсы древних монет,
Разливают по формам.
Каждый час, каждый миг,
Там времён извергается пламя по горнам.
Отрок, юноша, муж и старик…

В лабиринтах извилин,
Где на вечный вопрос не отыскан ответ,
Поиск истины всё ещё в силе.
Где года, будто цепь, за сюжетом сюжет
Разливают по формам.
Каждый час, каждый миг,
Там времён извергается пламя по горнам.
Отрок, юноша, муж и старик…

В лабиринтах извилин,
Где сегодня немеркнущий свет,
Царства прошлого свет не заилен –
Где года, будто радуг земных семицвет
Разливают по формам.
Каждый час, каждый миг,
Там времён извергается пламя по горнам.
Отрок, юноша, муж и старик…

***

Серединой мая маюсь,
Скорость времени ругая,
Прошлого слегка касаюсь
Перед адом или раем.

Пробираюсь, пробираюсь
Через памяти угодья
И все чаще возвращаюсь
Я к пегасовым поводьям.

Лишь бумаге доверяю
Поседевшие секреты
И на клетках лет пытаюсь
Расставлять свои сюжеты.

Серединой мая маюсь,
Перед адом или раем…