Суббота, 01 сентября 2012 00:00
Оцените материал
(0 голосов)

ГАННА ШЕВЧЕНКО

КАЧАЯ КРЫЛЬЯМИ КАНОЭ


***

Здесь ничего не происходит, застыли стрелки циферблата,
в окне застыли занавески, застыли лацканы халата,
застыла женщина в халате, забыла выпить витамины,
застыл щенок эрдельтерьера под имитацией камина;

здесь ничего не происходит, товар на полках залежался,
охранник возле первой кассы прозрачен, словно не рождался,
момент сезонной распродажи для потребительской корзины
мгновенно съёжился в пространстве недорогого магазина;

здесь ничего не происходит, река и та исчезнет скоро,
лежит, как лента неживая, у горла стягивая город,
и только ветер налетает, качая крыльями каноэ,
здесь ничего не происходит,
а если что-то происходит,
то не со мною,
не со мною.


НЕГРОМКО

Как день неподвижен, как воздух летуч,
окно живописнее фрески,
окрашено небо подборкою туч,
но тянутся вниз занавески.

Два стула, комод, телевизор, кровать,
гибискус, растущий наклонно –
мне в комнате этой дано проживать
негромко и уединённо.

В окне проплывают небес лоскуты,
синица скользит по карнизу,
так хочется лёгкости и чистоты,
но небо испачкано снизу.


***

Я эту ткань не выбирала,
меня к ней женщина пришила,
она полдня меня рожала,
затем в коляску положила.

А я лежала и смотрела,
как мир баюкался устало,
как грудь в халатике пестрела,
как молоко в ней закипало.

Ах, мама, мамочка родная,
твои лекала неказисты,
мне ткань досталась набивная,
но напортачили стилисты.

Я вещь полезная для дома,
я мою окна и посуду,
я с миром моды не знакома
и никогда уже не буду.

Ведь жизнь летит, и очень скоро
я стану бабушкой корявой,
меня, как выцветшую штору,
в комод на тряпочки отправят.


***

Мне в детстве было многое дано:
тетрадь, фломастер, твёрдая подушка,
большая спальня, низкое окно,
донецкий воздух, угольная стружка.

Когда на подоконнике сидишь,
то терриконы сказочней и ближе,
мне нравилась базальтовая тишь
и мёртвый флюгер на соседней крыше.

А за полночь, сквозь шорох ковыля,
сквозь марево компрессорного воя,
подслушивать, как вертится Земля,
вращая шестерёнками забоя.


ПРО ВАЛЕРУ

Валера живёт возле мусорных баков,
копается в хламе, как кладоискатель,
живущая рядом большая собака
его понимает, как добрый приятель.

Валера безумен. Ведёт диалоги
то с тополем старым, то с новым забором,
то с мышью в своей деревянной берлоге.
Я слышу его обращенье, в котором

Валера на чай приглашает соседа:
«Я чайник поставил, нажарил картошки,
тепло в моём доме, проведайте деда,
зайдите ко мне, поболтаем немножко».

И стонет, и воет, и плачет как будто,
и словно рукой раздвигает портьеры,
и пальцем елозит по векам надутым.
Зайду на минутку, тепло у Валеры.


ГОСТЬЯ ИЗ БУДУЩЕГО

Алиса, ты меня помнишь, мы лежали с тобой вдвоём
в больнице. Ты помнишь? Я – Юля, Грибкова Юля.
Алиса, ты меня слышишь, ответь мне, приём, приём!
Мы тут все в шоке. Нас, кажется, обманули.
Вы обещали, что Мила станет врачом,
а она торгует, держит точку на «Черкизоне»,
Фима бухает, Герасимов стал бичом,
я растолстела, Сулима сидит на зоне.
Что у вас там случилось? Вы проиграли войну?
Спаси, сохрани нас, Господи, твоя воля.
Пираты сбежали, или ещё в плену?
Ведь им ничего не сказал истерзанный мальчик Коля.
Алиса, ты меня слышишь, ответь мне, приём, приём!
Наш мир завоевали Крысы с Весельчаками.
Но мы ещё терпим, мы дышим, живём и ждём,
что скрипнет белая дверь в заброшенном доме
с высокими потолками.


***

Всё будет хорошо,
пока ещё мы живы,
пока горит блесна
от тяжести наживы,
пока течёт река,
пока не рвутся сети,
пока несёт рыбак
Вселенную в пакете,
пока горчит икра
крупицами сомнений,
пока готовит мать
уху по воскресеньям,
пока не тает свет
за шторою кухонной,
пока не умер Бог
за маленькой иконой.

Прочитано 3558 раз

Оставить комментарий

Убедитесь, что вы вводите (*) необходимую информацию, где нужно
HTML-коды запрещены



Top.Mail.Ru