АЛЕКСАНДР ИВАШНЁВ

«ВЫЧИТАНИЕ ЧУДА В ТЕЛЕ…»

ПОЧУЙ МЕНЯ

Запахнут влагой и весной
большие города.
Почуй меня, ночуй со мной
хотя бы иногда.

Ты приходи хоть раз в году,
пока сады цветут.
Когда-нибудь, хотя б в одну
из тысячи минут.

О, превращающийся в кровь
в любой из мимикрий! –
и только тот, кого любовь
сжигает изнутри.

Её на тридевять замков
ты тщишься запереть.
А я один узнал закон –
любовь честней, чем смерть.

Я словно порт семи морей,
а ты всегда одна…
Я жду тебя, как кораблей
солёная вода!

Они выходят из портов
и огибают свет –
так я идти с тобой готов
вдвоём по склону лет.

Вдоль разомкнувшихся мостов,
свихнувшихся планет,
от поцелуев и цветов –
туда, где спасу нет…

И где влюблённые живут
хоть дольше, но больней.
В одной из тысячи минут,
в одном из долгих дней.

РУСАЛКИНЫ СЛЁЗЫ

Это странно: посмотришь на дно,
а в воде рыщут рыбы босые.
И у них под глазами темно,
и у них искривленные выи.

Или сердце изнемогло,
или просто устало, сломалось –
и давно уже так не везло,
и давно уже так не смеялось.

А вообще для чего ты жила,
погоняема собственным соком?
Что ли доля твоя тяжела
и пространство твоё одиноко,

или ты напоролась на жизнь
в этом странном раю, где живые
неживым повтыкали ножи,
и их раны болят ножевые?

Чтобы ты продолжала цвести,
чтобы нежилась утром на пляже –
чтобы мир невозможно спасти
и уже не подскажут,

потому, что мы умерли все,
мы уехали, мы утонули –
навсегда, далеко, насовсем
над собою пространство сомкнули.

Или так, как любимая ма –
сковырнула гнилую болячку
и от боли сходила с ума,
потому и отправилась в спячку.

Мы толпимся, как некогда мрак
под твоими большими глазами,
и солёные волосы (как
мне уже подсказали)

узкой речки песчаное дно
застелили и нехотя вьются.
Это, вроде, должно быть смешно
только так не смеются.

Если ты поглядишь из воды,
то заметишь по-женски, по-вдовьи,
что на взгляд из твоей темноты
отвечают любовью.

О, не ты, а сама недолга,
недотрога, дурёха в прорехах
непослушную чёлку со лба
прибирала со смехом.

Это странно, а кроме того
даже мне показалось печальным –
ведь чего даже быть не могло
получилось случайно:

головами лежат на земле
длиннохвостые дикие рыбы.
Это странным не кажется мне –
они умерли, вымерли – ибо

у живых появляется сын,
или дочь, или двойня и далее…
И они засыпают носы
кокаином до самых миндалин,

следом горло полощут вином
и едят молодого барашка.
Это только немножко смешно,
но нисколько не страшно.

Ведь сыновняя доля густа
(дочерей выливают с водою)
и уже не снимают с креста,
а косматой трясут бородою.

…ты плывёшь по молочной реке,
ощущая, что бремя – весомо.
И русалки поют вдалеке,
и у рыб голоса, как клаксоны.

ДЕНЬ ДЕНЕГ

Пока не требуют поэта, пока другие на посту,
я зажигаю сигарету под сенью девушек в цвету.

О, вы, невинные забавы изображавшие не раз,
и вы, тщедушные шалавы на живодёрнях автобаз,

кузины, строящие глазки и капиталы на крови,
и в свитерах широкой вязки подруги нежные мои,

те, у кого была фигура не только ночью, но и днём,
и для кого литература всего лишь мёртвый пантеон.

Правы посеявшие мыло, ведь не посеешь – не пожнёшь.
Когда-то всё мне это было не до звезды, а невтерпёж.

И я курю, как неврастеник, и в одинаре поддаю,
и ожидаю понедельник – день денег по календарю.

ЧУДА В ПЕРЬЯХ

В фонаре ли, под фонарём
акварельный застыл окоём.
И скользят по его купели,
что ли ангелы? – чуда в перьях.

Я их так называю, чтобы
духа вызволить из утробы,
и, когда вызволяю духа, –
легче воздуха он и пуха.

О, не жизнь, а её отрезок,
керосиновый блеск железок,
вычитание чуда в теле –
это ангелы не стерпели.

Так задумано ими, чтобы
устыдиться своей стыдобы
мог не только властитель мира,
но любой – посреди сортира.

Воздух вывернут наизнанку.
Музыкант просверлил шарманку.
И торчит из дыры пружина
словно дым, предвещая джинна.

НИКОГДА НИЧЕГО. КРИК ИЗ НЕВОЛИ

1

Не проси обещаний, ведь любовь сохранит
Только сумку с вещами и осадок обид.

Повторенье печали, как возврат в города,
Не давай обещаний никому никогда.

Лучше шторы опустим, чтоб не видеть стыда:
Прежде будущей грусти не грусти никогда.

Мы с тобой расстаёмся, чтобы вновь обрести,
И следы вероломства, как хвостом, замести.

Может к прежнему сроку мне добавят года –
Здесь всегда одиноко, как тебе иногда.

Никогда не исполнить, что судьбой не дано.
Я тебя буду помнить, и глядеть за окно

Сквозь искрящийся воздух в недоступную тьму,
На холодные звёзды, где не жить одному…

2

Только пробуешь воздух, не пытаясь втянуть
Через тонкие ноздри горький запах минут,

Из которых бежим мы, торопясь опоздать
На свиданья к любимым, переставшим нас ждать.

Это крик из неволи обладателя губ
Искривлённых от боли, искорёженных букв.

В колее тесных улиц разойтись не дано.
Вольный ветер, беснуясь, вылетает в окно:

На пути в тёмный город прочищает гортань,
И цепляет за ворот обладателя рта,

Говорящего с ним на одном из арго,
На каком аноним не сказал ничего…