ГРИГОР АПОЯН

ТЕРНИИ СЧАСТЬЯ
притча

Богатство, Сила и Красота, заключив между собой пари, пошли искать по Земле счастье. «Куплю!», – думало Богатство. «Овладею!», – не сомневалась Сила. «Соблазню!», – рассчитывала на свою неотразимость Красота.

Но через год встретившись, как и было оговорено, на том же месте, в чудесном городском скверике, они каким-то очень странным для себя образом не решались прямо смотреть друг другу в глаза, так как ни один из них не мог похвастаться хоть каким успехом. Рассказывая о перипетиях своей жизни за этот год, они никак не могли уяснить для себя, что же помешало им добиться того, чего они так страстно желали. Смущение от очевидного провала, однако, прошло довольно быстро, и разговор, как всегда, перетёк в жаркий спор, кто из них всё-таки заслуживает большего уважения, более высокой оценки и, соответственно, – большего счастья.

Некто, довольно бедно одетый, примостился на лавочке недалеко от шумной троицы, достал из потёртой сумки ломоть хлеба и стал неспешно его есть, делясь крошками с подлетевшими птицами. А мимо понуро брёл какой-то оборванный мальчуган. Увидев жующего свой чёрствый ломоть человека, он остановился, не в силах отвести взгляд от куска. Не медля ни секунды, тот отломил половину хлеба и протянул мальчику. Изголодавшийся мальчуган быстро проглотил хлеб, едва благодетель успел раз-другой откусить от своей доли, и вновь уставился на его кусок жадными глазами. Тогда человек без колебаний протянул мальчику и свою половину; тот быстро взял его и убежал, боясь, наверное, что благодетель может передумать. Но человек лишь смотрел ему вослед с извиняющейся улыбкой и слезами на глазах. Троица не могла не обратить внимания на разыгравшуюся на их глазах сценку.

– У тебя ведь нет больше хлеба! – поразилось догадливое Богатство.

– Да, это был мой последний кусок, – ответ прозвучал очень просто, без пафоса.

– Почему же ты весь отдал этому оборвышу? – в свою очередь удивилась Сила.

– Он был очень голоден.

– Но ты тоже остался голодным! – Красота с трудом сдерживала своё возмущение.

– Да, я остался голодным, зато я счастлив, что смог накормить беспризорного ребёнка.

– Счастлив? – удивлённо переспросили все трое хором. – Ты остался голодным и при этом счастлив?

– Да, я могу быть голодным, не иметь крыши над головой и быть при этом счастливым, если отдал свой последний кусок и свой кров тем, кто нуждается в них больше, чем я.

– Разве это возможно? Разве таким бывает счастье?

– А что вы называете счастьем?

Тут троица призадумалась.

– Ну, – рискнуло, наконец, осторожно выразить своё мнение Богатство, – по крайней мере, все потребности тела и души должны быть полностью удовлетворены.

– И, таким образом, умерщвлены все желания, все трепетные порывы?

Троица снова впала в глубокие размышления.

– Это что же получается, чтобы быть счастливым, надо быть голодным? – надула губки Красота.

– Я этого не говорил. Единственное, что я могу утверждать: сытость не является синонимом счастья.

Не находя ответа ни на один вопрос, Сила стала раздражаться.

– Кто ты такой, в конце концов, чтобы пытать нас!

– По-моему, это вы затеяли разговор. В вашей власти и прекратить его, когда захотите, – в ответе не было вызова или хотя бы удивления.

– Не обижайся, – примирительно высказалось Богатство. – Она очень нервная, особенно, когда необходимо немного напрячь мозги.

– Как тебя звать, странное ты существо? – Красота была готова уже охмурять незнакомца.

– Доброта, – на губах у него заиграла мягкая улыбка.

– Ты, наверное, не из здешних краев? Что-то ты не встречался нам ранее.

– Я всегда жил здесь, среди вас, просто я не так заметен, как вы. Да и не хотят меня люди особо замечать, даже если я действительно спасаю их. Но я не в обиде, мне хватает своего счастья.

– Опять «счастье»! О каком таком счастье ты говоришь? – уже всерьёз возмутилась Сила, – Ходить босым и голодным – это счастье?

– Я же не навязываю тебе ничего, живи, как кажется правильным. У каждого свои радости. А счастлив я не потому, что босой и голодный, а потому, что в душе моей истинная радость, что смог обуть босого и накормить голодного.

– А где ты берёшь всё то добро, что раздариваешь окружающим? – спросило Богатство.

– Вот это хороший вопрос, я с удовольствием отвечу на него. Как видишь, у меня мало чего есть, если не сказать – ничего. Но ведь я не глупее тебя, вряд ли слабее, чем вот он (указывает на Силу), и если бы это имело для меня значение, мог бы выглядеть не хуже, чем Красота. Так что при желании я бы мог иметь никак не меньше, чем каждый из вас, но именно потому, что я раздаю всё, что получаю, я часто остаюсь сам босой и голодной.

– Послушай, вот мы – ты, наверное, знаешь нас – год назад поспорили, кто сможет добиться большего счастья, а сегодня с горечью вынуждены были признать, что никому из нас не удалось достичь результата. А ты, вот, со своей жалкой котомкой говоришь о своём счастье и на самом деле выглядишь совершенно счастливым. Может, ты сможешь нам посоветовать, как добиться желаемого?

Мимо них в этот момент проходил пожилой человек, погружённый в свои, по всему было видно, невесёлые думы.

– А давайте спросим у этого человека, кажется, он немало повидал в своей жизни, возможно, ему будет, что вам сказать.

Получив молчаливое согласие троицы, Доброта обратилась к прохожему.

– Извините, пожалуйста, если Вы не очень торопитесь, будьте добры, помогите моим знакомым разрешить их давний спор. Видно, что Вы человек опытный, многое повидали в жизни, им такой советчик и нужен.

Нетрудно было заметить, что прохожий не в восторге от этого предложения, но вежливость не позволила ему пренебречь просьбой.

– Если ты возьмёшь меня с собой, – первым выступило Богатство, – то сказочно разбогатеешь; ты сможешь покупать самые дорогие вещи и жить в самых роскошных отелях, а многочисленные слуги будут готовы исполнить любой твой каприз!

– Если же ты выберешь меня, – поспешно вступила в разговор Сила, – то никто и ничто не сможет победить тебя, ты станешь сильным и здоровым, я одарю тебя такой мощью, что никто не посмеет даже косо взглянуть на тебя!

– А я наделю тебя такой красотой, что никто не будет в силах устоять против твоего обаяния, – с таким же пафосом продолжила Красота, – молодые девушки будут без памяти влюбляться в тебя, и ты сможешь менять их ежедневно, как перчатки.

Казалось, соблазнительные предложения не сильно вдохновили прохожего.

– А Вы, – обернулся он к Доброте, – что Вы можете мне дать? – нотки тщательно скрываемого сарказма всё же прорывались в его вопросе.

Хотя Доброта не думала принимать участие в споре «великих», обращение к ней прохожего вовсе не удивило её.

– К сожалению, я не могу дать ничего, но я могу искренне принять от Вас любовь, сострадание, доброту…

Впервые прохожий внимательно посмотрел на собеседников, остановив долгий взгляд на Доброте. Какая-то растерянность появилась в его глазах, они слегка увлажнились. Он вспомнил недавно умершую свою собаку, которой отдавал всё тепло души, и теперь как-то по-новому, особо остро ощутил опустелость своего существования, сколь одиноким и покинутым тащится он с тех пор по безлюдной пустыне этой жизни. Предложение Доброты как будто раскрыло ему глаза: простая истина, что человека в этой жизни держит только любовь, приобрела новый, высший смысл – именно самозабвенная, жертвенная любовь, и пока она есть, эта готовность к жертве, эта потребность в ней, как и её воплощение в конкретные деяния, он может быть счастливым, по-настоящему живым. Вся жизнь в минуту прошла перед прояснившимся его взором – как вырастали дети и внуки, всё более и более отдаляясь от него, и в конце концов разлетелись по собственным гнёздам, не нуждаясь более в ежедневной его опеке – помыть попку, потом читать сказки, делать уроки, водить в спортзал, пытаться как-то помочь в сердечных делах, потом обустроить семейную жизнь – когда всё это кончилось, пришла пора собаки, забота о которой стала смыслом жизни, а когда ушла и она, действительно казалось, что незачем уже и жить. И вот – надежда!

Он не стал ничего говорить, лишь, молча, взял за руку Доброту, и повёл за собой, не удостоив даже взглядом остальных. Походка его заметно изменилась, стала увереннее, твёрже; спина выпрямилась.

На секунду обернувшись к троице, Доброта лишь развела руками – делайте выводы, господа. Бесполезно – шок от оглушительного фиаско прошёл у них так же быстро, как и все остальные провалы; медным лбам ничего не стоило убедить себя, что, вот, попался им в очередной раз сумасшедший человек, идиот. И едва те двое дошли до ближайшего поворота, как возобновившийся за спиной шум, заставил Доброту обернуться и с сожалением, но почти без удивления услышать, как, стараясь перекричать друг друга, «хозяева жизни», по-прежнему, упоенно талдычат свои замшелые мантры. «Куплю!» – кричало Богатство; «Овладею» – вторила ему Сила; «Соблазню!» – не отставала Красота.

Доброта лишь усмехнулась: «Соль земли!».

Рядом, уже улыбаясь, шёл её верный спутник, Человек; он даже не обернулся.