МАРИНА САВВИНЫХ

ЖУРНАЛ «ДЕНЬ И НОЧЬ». АСТАФЬЕВСКИЕ ТРАДИЦИИ

В апреле 2007-го года журнал «День и Ночь», один из самых популярных современных российских журналов, потерял своего Главного редактора, придумавшего и вместе с небольшой группой писателей при поддержке и прямом участии Виктора Петровича Астафьева организовавшего в Красноярске толстый журнал для семейного чтения. Роман Солнцев 14 лет «раскручивал», как сейчас говорят, этот журнал, который быстро перерос региональные рамки и стал желанной площадкой для выступления перед читающей публикой самых разных авторов – от маститых, увенчанных лаврами ещё при социализме, до совсем юных, впервые пробующих силы на, так сказать, профессиональной сцене. Солнцев создал образ журнала, работоспособную редколлегию, в которую, кроме красноярцев, входят писатели из Москвы, Перми, Омска, Санкт-Петербурга и Пскова, Филадельфии и Иерусалима, а главное, устойчивый круг авторов, продолжающих сотрудничать с журналом и сегодня.

Позволю себе процитировать фрагменты из писем писателей, которые мы получили вскоре после ухода Романа Харисовича:

«Спасибо Вам за тёплые слова и сообщение о том, что повесть моя увидела свет в “Дне и Ночи” – журнале, который для многих писателей глубинной России и русскоязычного зарубежья стал той редкой проталиной, где вытягиваются к солнцу свежие ростки…»Юрий Беликов, Пермь «…Какой редкий “семейный” журнал, для которого подлинно нет “ни эллина, ни иудея” незаметно вырос в России!»Валентин Курбатов, Псков

«Спасибо за поддержку литераторов Алтая! Мы всегда с Вами в борьбе за журнал, бывший и остающийся уникальным, светлым явлением нашей современной литературы! Каждый экземпляр у нас в Барнауле сразу же расходится по рукам, снимаются с него копии и т.п.».

Михаил Гундарин, Барнаул

«Вам, замечательному журналу “День и ночь”, нужно продолжать работу, несмотря ни на что».

Владимир Яранцев, Новосибирск.

Цитировать можно ещё и ещё; наши авторы, читатели, библиотекари, учителя пишут о том, как важно существование журнала, как много он значит для многих тысяч людей, говорящих и пишущих по-русски во всем мире. Я не оговорилась: примерно четверть объёма каждого номера (а это около 250 страниц) – произведения наших соотечественников, живущих в США и Германии, Латинской Америке и Франции, не говоря уже о «ближнем Зарубежье», которое, став таковым, не перестало духовно тянуться к родной культуре, особенно к нам – за Урал.

Я так подробно об этом говорю, чтобы – и не голословно! – заявить во всеуслышание: красноярский журнал «День и Ночь» живёт и здравствует; он выходит стабильно, имеет собственный сайт в Интернете и представительство в Журнальном Зале Русского журнала. Жизнь продолжается… и какой она будет, жизнь и деятельность красноярского международного журнала, зависит от нас. Поэтому – о традициях…

В октябре 1998 года, открывая Красноярский литературный лицей, Астафьев говорил: «Я знаю много очень хороших русских писателей, с которыми учился на Высших литературных курсах, общался десятки лет. Они с большим трудом и очень редко произносят слово “писатель”, в любом удобном случае о себе они скажут “литератор”, очень осторожно. Потому что это очень большая ответственность. В России, где писали Пушкин, Гоголь, Толстой, Тургенев, Достоевский… да и ещё так называемая второстепенная литература, которая составила бы честь любого европейского государства… Произносить после них слово “писатель”?.. да и они редко его произносили, чаще говорили “сочинитель”. Слово “сочинитель” мне всё-таки больше нравится, больше оно соответствует и той профессии, которая существует в мире. Профессия прекрасная и проклятая. Ничего тяжелее нет. По крайней мере, я не знаю. Переработал я рабочим всяких специальностей… и в горячем цеху работал, и в аду бывал, но знаю, что вот это – уже на износ. Это изнашивает навсегда. Всё изнашивает. Если только вы соглашаетесь с тем, что вы будете литераторами, готовьтесь к огромному внутреннему постоянному труду, постоянному чтению от утра и до вечера, чтению не только того, что вам нравится, но чаще всего того, что вам не нравится, совершенствованию, обязательному приобщению к музыке, к природе… без этого никакого литератора не бывает!».

Надо ли специально подчеркивать, что эти слова и я, учительница литературы, сама к тому времени посвятившая более 20 лет подённому литературному труду, и ребята, пришедшие учиться ремеслу литератора в наш лицей, восприняли не просто как напутствие, но как глубоко продуманный завет мастера ступившим на его путь ученикам?.. Но, кроме этого, я убеждена: ту же цель преследовал Виктор Петрович, когда пятью годами раньше согласился поддержать нарождающийся в Сибири совершенно новый литературный журнал – для семейного чтения. Почему так? В чём идея?

Первое. Девяностые годы остались в нашей памяти пафосом войны всех против всех, азартом взаимоуничтожения инакомыслящих и конкурирующих… В 93-м противоборствующие политические силы не смогли найти иных аргументов в борьбе идей, кроме орудийных залпов по зданию Верховного Совета. И это был финал, видимо, последних иллюзий интеллигенции, вдохновлённой надеждами перестройки и либеральными ветрами 91-го. Мы – в который раз! – вверглись в войну. И из этой войны, похоже, не скоро и не запросто выйдем. И, похоже, это снова такая война, в которой победителей не бывает. Как и для Льва Толстого, для Астафьева война всегда – зло. Справедливых войн – нет. Поэтому журнал для семейного чтения, который вознамерился издавать в Красноярске Роман Солнцев, мыслился, как площадка свободного диалога «вне политики, вне конкуренции» (прошу прощения за набивший оскомину – а теперь уже, кажется, и благополучно забытый, – слоган).

Вот уже двадцать лет «День и Ночь» печатает произведения авторов, которые часто исповедуют не только противоположные политические доктрины, но даже иной раз и противоположные религиозные взгляды. Демократы и коммунисты, правые и левые, атеисты и православные, реалисты и постмодернисты… как все они уживаются на страницах «Дня и Ночи»?

Уживаются, потому что – по-астафьевски – в момент художественного откровения становятся больше, значительнее и собственных политических предпочтений, и собственных обид, и собственных амбиций. Таков непререкаемый закон искусства: Истина, Добро и Красота в подлинном художественном произведении являются как элементы единого целого, причём слово «элементы» надо понимать здесь не как «части целого», а как стихии, каждая из которых с необходимостью определяет всё целое. Отступил автор от Истины – не будет в его создании ни Добра, ни Красоты. Отрёкся от Добра, не ищи у него ни Красоты, ни Истины. Не удержал Красоту – не смогли явиться миру Истина и Добро. Казалось бы, так просто. Но… именно таков принцип отбора рукописей для публикации в нашем журнале. И именно этот принцип чаще всего становится камнем преткновения в наших отношениях с начинающими и… продолжающими писателями. «А судьи кто?» – спрашивают те, кому мы отказываем…

Действительно, где критерий? Где мера? Последние 15-20 лет литературный процесс в России подобен реке, размывающей берега. У каждой «литературной тусовки» – своя мерка, свои герои и изгои, свои – «трибуны» и свои – меценаты. Тут уже действительно важно определиться – «с кем вы, мастера культуры?». И мы, те, кто сегодня делает журнал «День и Ночь», открыто и прямо говорим: «Мы – с Астафьевым». Что это значит?

Это значит, что для нас, как и для Виктора Петровича, фундаментальными, определяющими являются две ценности: Природа и Культура. Когда я говорю «природа», я отнюдь не имею в виду «пейзаж» или, скажем, специфически деревенскую тему. Природа, как её понимает Астафьев, – это создание Бога, результат работы Творца. Человек – Божье дитя – достоин любви, внимания и уважения без всяких скидок на свое природное несовершенство. Астафьев понимает человека – Божью тварь – в одной великой симфонии жизни со всеми прочими Божьими тварями; счастлив тот, кто умеет жить в согласии с общим бытийным законодательством, иначе – разрушение, смерть. И не та Смерть, что есть безусловный гарант и зиждитель Жизни (Астафьев, как никакой другой русский писатель, сумел показать взаимную необходимость жизни и смерти в великом круговороте природы), а та, что ведёт нашу Землю к уничтожению, к Ничто, в котором порушено не только отдельное существование, но мироустройство как таковое. Человек в минуты своего высшего раскрытия вписан у Астафьева в гармонический мир всебытия. Он тянется к своим корням, обдумывая и принимая опыт предков; он обустраивает землю, питаясь её глубинными источниками – и гибнет в конфликте с эгоистическими, выморочными, агрессивными собственническими инстинктами – своими и чужими. Природа у Астафьева – почва человеческого характера. И эту «почвенность» характера мы старательно ловим в многоголосии нашего журнального «самотёка».

Но этого мало… Другой – не менее важный критерий, другая – не менее важная ценность – культура. Для Астафьева создание природы, продукт творчества Бога, Величайшего Мастера, и высшее создание человеческого духа – в момент их сопряжения в сердце созерцателя: читателя, слушателя, зрителя, – равновелики. И это – грандиозное обещание, святая и сладкая надежда! «Красота спасёт мир!». Да, спасёт, если не валять её в грязи и не равнять с иконами, изображёнными на купюрах…

Итак, если говорить об астафьевских традициях, которых держится журнал «День и Ночь», то их, как минимум, две:

– гуманизм, понимаемый как человечность – напряжённый интерес и бережное, любовное внимание к человеку, будь то наш современник или воскрешаемый пером художника герой прошлого

– подвижничество художественной формы, трезвое и, я бы сказала, самоотречённое отношение к писательскому труду.

Вот, пожалуй, и все критерии.

Поэтому активно печатаем «ветеранов» писательского труда. Их повести, романы, стихи – осмысление прожитой жизни, мемуары, дань памяти и любви. И, как правило, хороший русский литературный язык.

Виктору Петровичу не раз припоминали его страстный «антикоммунизм». Да, Астафьев имел все основания обвинять – и обвинял советских руководителей в экспансии против природы и ненависти к собственному народу, в чём, кстати, советский строй вполне органично смыкался с мировым империализмом. Но Астафьев никогда не был диссидентом – в привычном для нас значении этого слова. Никогда не допускал угодливых приседаний в сторону Запада. Никогда не гнался за постмодернистскими вывертами. Хотя не был он и «квасным патриотом». Как художник он вообще никогда не шёл на поводу у какой-то одной-единственной внешней правды. Как это у Пушкина о великом вселенском законе:

Но горе, горе племенам,
Где дремлет он неосторожно,
Где иль народу, иль царям
Законом властвовать возможно…

Поэт Пушкина – «к ногам народного кумира не клонит гордой головы». Один у художника Судия – Господь Бог, являющийся его сознанию той же троицей: Истиной – Добром – Красотою. Слышит писатель голос этого Бога в душе своей – дойдёт его слово до человеческого сердца; не слышит – ну, что ж…. современный мир бесконечно разнообразен, каждый может создать искусственное бытие по образу и подобию своему и пустить его в странствие по мировой паутине.

Как аукнется – так и откликнется. Печатному слову есть сегодня мощная альтернатива – интернет. Казалось бы, хочешь покрасоваться на миру – флаг в руки! Тысячи, сотни тысяч читателей… но, несмотря на это, по-прежнему писатели стучатся в журналы, где рукописи проходят оценку и отбор, где читатель – избранный, искушённый, взыскательный, где совершается самая большая роскошь на свете – роскошь человеческого общения; на том уровне, которого ищет требовательная в меру своего развития душа…

Кто же «меж нами, с кем велите знаться?» – воскликнул однажды Маяковский. И тут поневоле, отвлекшись от созерцания вершин и оглядевшись по сторонам, оказываешься в окружении т.н. «актуальной» литературы. Листаю недавно купленный на Ярмарке книжной культуры, что недавно прошла в Красноярске, сборник Игоря Золотусского, изданный Сапроновым в Иркутске, и готова солидаризироваться с каждым словом таких, например, выводов:

«Да, человек подл и низок, но он и высок, и в последнем никак не хотят признаться дети распада… произнеси при них слова “идеал”, “свет”, их губы искривит раскольниковская улыбка… Мне жаль этих детей, но мне жаль и читателя. Грязь способна прилипать к одежде, от грязи зарождаются воспаления и инфекции, и, умножая грязь, мы умножаем болезни. Литература ужасно заразительна. Она в состоянии во сто крат увеличивать то, что берёт из жизни. Мат на улицах, мат на заборах, теперь мат в романах и повестях – это гибель языка, это гибель почитания предков. Мне скажут, такова жизнь. Но литература не должна сталкивать человека в яму. Поэт не могильщик, он – поэт».

Что же касается «актуальной поэзии» – о ней, по-моему, очень точно сказал в своё время Евтушенко: «Молодая современная поэзия напоминает хоровое исполнение сольной арии Бродского». Спустя годы, это обстоятельство стало, по-моему, ещё более ощутимым.

Впрочем, каждое направление имеет свои вершины. Мы стараемся ориентироваться на них… У нас есть Андрей Иванов, Дмитрий и Наталья Мурзины – в Кемерово, блестящая молодая плеяда, сгруппировавшаяся вокруг барнаульского писателя Михаила Гундарина, Юрий Татаренко в Томске, Евгений Мамонтов во Владивостоке, есть «дикороссы», вдохновляемые пермяком Юрием Беликовым… да мало ли прекрасных писателей по всем градам и весям российским – надо только, чтобы здоровую поросль не глушил сорняк! На том и стоим, того и держимся!

Марина Саввиных,
Главный редактор журнала «День и Ночь»