УМА-И-СОН

СТИХОДИКОБРАЗИИ

Из циклов
«БЕСЕДЫ О МОРЕПРОДУКТАХ», «МЕТАМОРФОЗЫ СУЩЕСТВ И ВЕЩЕСТВ»

При изготовлении этой книги ни одно животное не пострадало

ЛЕЧИЛКА

Лечись, лечись, люли-люли,
Ни у кого не боли –
Ни у медведя, ни у волка,
Ни внутри, ни около,
Дуй – дуй на ваву, дуй
На скатерти и в пруду,
Ни с кого беда, ни на кого не переходи,
Человек ли, зверинка, ухватка ли дикая,
Люли-люли, люли-люли,
Ни у кого, ни у кого не боли!

КРЕНДЕЛЯ

       БАЙКА
       В фуфайке из байки однажды БАбайка
       Со мной покаталась на новеньком байке.

Спать бабайки не ложились,
В платья новые рядились
И писали: «ба! бу! бя!»,
Чудо-буквы выводили,
Выводили из себя:
«Колдуй баба, колдуй дед,
Колдуй серенький медведь»,

Охраняли от пожара,
Наводненья и кинжала
Чудный книжный магазин,
В хороводы собирались,
В бусы ярки наряжались
(С пол-одиннадцатого).
Кренделями шли, кадрилью,
День не ели, два не пили,
Ну и что же,
Знает школьник и детсад:
Книга – самый лучший брат.
(Помни тоже).
«Колдуй бабка, колдуй дед,
Колдуй серенький медведь».

УДОДЯТ

Удоды на фабрике завелись.
Удойным удодством удодят жизнь.

ВИТАМИНЫ

Слава витаминам, бегущим к нам – не мимо.

КОТОФЕЯ

На далёкой кошачьей планете,
Где и в полдень звёзды видны,
Кувыркаются кошки, как дети,
(Не как разные кабаны).

К самым странным из них, из Музея
Прилетает сама Котофея.
Прилетай, Котофея, и к нам,
Мы готовились к этой встрече,
И читали книги под вечер,
(Не давали копать кабанам).

А на нашей, не близкой планете,
Где у каждого разные сны,
И за сказку никто не в ответе,
(Мы не сделались кабаны).
Потому, прилетай, Котофея!
Потому, прилетай, Котофея!
А-а, а-а!.................................

КТО ДОЛЖЕН?

Бывало по вёдрам, а то вверх стены
Ходил кот мой бодро без чувства вины.
Зачем, не пойму, гражданин огорчён,
«КОТ ДОЛЖЕН! КОТ ДОЛЖЕН!» –
Твердит, как речёвку?

КОТ УРЧАЛ

В колотильник кот стучал
Чтоб его я покачал,
И мычаньем огорчал
Пожилых односельчан.
Говорю им, вы услышьте,
Как красиво кот мой дышит,
Это вам, поди, не чайник
И не радиовещанье,
Не придуманный начальник
И не треп без окончанья,
Даже и не крокодильник,
Не кухонная прядильня.

Пригодится кот родимый –
Колыбельник и будильник.

ПОСЛУШАЕМ ПРО ЛУКЕРЬЮ

Про Лушу котяшку послушайте, что ли,
Такое не станут рассказывать в школе.
Селилась Лукерья в избушке из меха,
(Куда и не всякий-то может доехать),
Где резво порою ловила уклейку,
Загнав равнодушно её под скамейку,
Пугала болонок, встречающих лаем,
Бросала в часы анальгин с балалайкой,
Щадила креветку, цветы защищала,
Прохожим улыбку дарила на счастье.
Она в кительке и в матроске пригожей,
Она не скучала и в обществе ложек:
Помыслит, бывало (а мыслей без счёту),
Возьмёт в собеседники тотчас кого-то,
Придуманный кто-то ей тут же ответит,
Беседуют, мило бывало… Медведи
Проходят, и всяк поцелуи пошлёт ей,
За ними кроты, комары, уксолотли,
Летят пароходы, дымят самолёты,
И рыцарь коня снаряжает в походы,
Инсекты жужжат, сплюшки спят на афишах,
И спутник космический реет над крышей.

КАМБАЛА КАТИЛАСЬ

С горки камбала катилась
Во все четыре стороны,
Птица в небе восхитилась
Камбалой задорною,
Сильно камбала пылилась, –
Мало ль так катиться, –
Сколько зданий повалилось,
Знают только птицы.

ОТСУТСТВИЕ УСТРИЦЫ
……………………………..

МЕДЛЕННОСТЬ КАРАКАТИЦЫ

Выходи, не гуди, каракатица,
Сколько можно в камнях каракатиться?!
Уже спутники все возвратились с орбит,
А ты только примерила платьице.

СЕМЬ ГОЛОДНЫХ ПОЭТОВ

Семь голодных поэтов вошли в гастроном
Любоваться морепродуктами.
Инфузории прыгали за окном
И охотились на кондукторов.

Семь голодных поэтов помчались гурьбой,
Позабыв про овощи-фрукты,
Потому что важнее на свете – любовь.
И спасли изумлённых кондукторов.

На летящем трамвае кондуктор повёз,
У аптекаря взяли фонарь они.
Вдохновение всех довело до слёз,
Больше, чем в дорогом пингвинариуме.

КРУГОВОРОТ ЗВЕРЕЙ И РАСТЕНИЙ В НАРОДЕ

Успокаивал вомбат себя укропом,
Постепенно застолье сменялось галопом.
Стал укроп предлагать поменяться местами,
Чтобы завтракать вомбатом беспрестанно,
Ну а тот – быть опять укропом евойным,
И когда со стола посмотрел укроп
На меня, я сказала ему: «довольно!
Все свободны». И встала скромно.
И решительно.

ЗООЛОГИЯ

Звери не нуждаются в парфюмерии –
Они и так красивые.
Можешь сам подойти и проверить.
Посмотрел – обратно, в лес отнести их.
Не веришь зоологу – скорей присмотрись,
Не будет зря мимо ходить столько дней,
Фауна – не тамагучи тебе и не тетрис:
Нет батареек в ней.

ЕВСТАФИЙ

Евстафий в козах ценил серьёзность,
Даже когда в бигудях эти козы
Правду искали в повозках и в позах,
Даже когда сардины в мороз
Ходили к реке в картузах в полоску,
Даже когда бывал под наркозом.

КАЛЯКИ-МАЛЯКИ

Уму непонятные знаки
Чертили в пруду бурбуляки,
Во всей выступали красе.
На небе взошли зодиаки.
Прочтя те каляки-маляки,
«О, Азбука!» – молвили все.

В ЗАПАСНИКЕ

В запаснике естественном
Копились звери группами,
Ходили там учёные,
(Один из них в тулупе был)
Глядел учёный бережно
На флору и на фауну,
Не странно это, не грешно,
И не смешно подавно.
Во мшанике запрятались
Диковинные существа,
Учёный их приветствует –
Меж ними пролегла трава,
……………………………
Сказал он: «!Ух!», сказал он: «Ох…»,
Спросил: «Что беспокоит Вас?».
Он наложил на них тулуп,
И запретил им ананас.
«Не ты, не ты ли Айболит ?!» –
Спросили существа всерьёз.
«Я ли? Не я… Метеорит
Летит над ними! Ваш вопрос
Мне интересен, погодите,
Я в этом плыл метеорите».

Что было дальше, знать ли нам?
Домыслить можем лишь, друг мой.
Подумай сам, подумай сам,
Мой собеседник дорогой.

ДОСТОВЕРНОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО О КАРАКУМБЕ

Во лесах – горах, кукуя
Угнездилась каракумба,
Утюгами заправляясь,
Возлетела над полями.
И одни из них – гнедые,
А другие – золотые,
А всех вместе их в природе
Ни за что не различить,
Если встретишь у воды их
Или в качественной тыкве,
Расскажи о них в народе,
Ты об этом не молчи,
Как взвивает и куражит
Крепче чем пирамидон
Не виденье, не миражи –
Птицы образ молодой.

КАКТУС

– Как мне быть, почтенный Кактус?

ПАПА УИЛЬЯМ 2

– Отец, скажи нам прямо,
Бывал ли на Луне,
И ездил вверх ногами
С цветами на коне?

Сказал отец серьёзно:
– Всё было, дети, да.
Бывал я в странных позах,
Но, знаете ль, вреда
Всё то не приносило –
А только красоту,
И в акваланге стильно
Я прыгал на лету,
И с гор скользил на люстре
В большие облака,
А если было грустно,
Брал кошку за бока,
И кошки этой тушку
Прикладывал ко лбу,
Она была воздушной
И пела: «Бу-бу-бу!».

– Скажи нам, милый папа,
Где кроется ответ
О том, что Кукорямба
Бывает, или нет?
И как нам разобраться,
Во сне и не во сне,
В декоративном танце,
Снаружи и вовне?

– О, дети, – молвил папа, –
Бывает всё всегда,
Помыслили когда б вы
О том, совсем недавно,
И каждый шорох мелкий, –
Зелюк, или вальдшнеп, –
Всё учтено, как вилки
В музее на окне,
И всё, что невидимо
И невредимо что,
От сплюшки – и до дыма,
От шляпы – до манто.

И до утра в прихожей плясал огонь светло,
Вверх головами кошки качались над столом.
И улыбались дети, помыслив обо всём.

БАСНЯ

Тем, кто курил, не выходя из тела,
бросать нет смысла – поздно, проще тем,
кто мог, но и они-то, зная смело,
что могут бросить, даже не хотели.
порой важнее знать, что можешь, чем
взять так – и сдуру выполнить излишне
бессмысленное дело, нет, не честь –
вранье б тут проступало трижды.

Однажды кошка, в тазике найдя
похожий силуэт знакомой кошки,
решила обещанье дать, как дятел,
крупою поклялась не понарошку,
как вдруг в один погожий зимний день,
подарок обнаружив у двери, –
табак благоухающий везде, –
и поняла, как зло себя дурила,
ни склонности к гурманству не учтя,
ни сообразив, что может cтать ей плохо,
с подавленным желанием шутя,
и вот она, рыдая, как дитя,
которому не выводили блохи
полмесяца, отправилась сама
в большую первосортную аптеку,
с собой взяв два внушительных письма
самой себе, но – упс – когда уехав
из дома, обнаружила, что нет
её самой ни в тазике, ни дома,
и некому ни знанья, ни привет
ей передать, она взяла бидон,
начистила и собрала свой рык
в шкатулку из заморского метала,
и села на завалинке горы,
(стоять тогда ей показалось мало).
С усердием потом она легла,
и дымом успокоенная нежно,
не помня, сколько суток проспала,
домой пришла давно уже не прежней.
Теперь в аптеке покупает мак,
что фармацевтом стойко обработан,
а так всю жизнь курила бы табак –
к чему такие кошечке расходы.
мораль не в том, что денег жаль на мак,
а в том, чтоб доверяя организму
и чуду, упаковывать в карман
спонтанные, цветные афоризмы.

ВЕСЕЛЬЕ

             памяти Изумрудной Колесницы

Когда завершала раскрашивать гвозди,
Ко мне постучали престранные гости.
И в лампочке с очень внимательным видом
Сверлили отверстие с помощью вилки –
И тут вдохновение всех охватило,
Научные опыты – страшная сила.
Ну что ж, на гитаре сыграем погромче,
Чтоб счастье соседям раздать по кусочку.
И мы многократно на люстре качались,
Друг другу любовно стихи посвящая,
Танцуя, летая… и я прокричала:
Я чувствую радость. Несите бокалы.
Ножи, канделябры и ножки стола
Летели, звеня от угла-до угла,
Вот сальто, друзей моих номер коронный –
Летят разноцветно осколки плафонов.
И только котяшка спала беспробудно
Внутри эпицентра совсем не обута.
Соседи ж, решив побуянить всерьёз,
Вспороли нам ножичком шины колёс,
Наверно, хотели в игре с нами слиться,
Бедняги, не могут совсем веселиться.

Я ЕХАЛ

             «Используй всё, что под рукой, и не ищи себе другое…»
                                                 Филиас Фог

Я ехал в трамвае № 17,
В мешке вёз ценные крупы,
И вышел на станции полюбоваться –
Шёл месяц косматый на убыль,
Я шёл, исполняясь лугов благодатью,
Но вот энтомолог сугубый,
И как-то цикаду вдруг взял он некстати
И начал рассматривать в лупу.
Его обращение невыносимо –
Не слышал он их возмущенья,
Его обращение недопустимо,
Дышал на них спиртом и тленьем.
Цикаду Парфён и цикаду Пафнутий
Приметил для выставки грубой,
Он думал, за это ему в институте
Вручат металлический рубль.
Крылатые звери, они не хотели
В стеклянных болтаться раструбах,
В подсолнухе радостном жили и пели,
Не знали о вредных поступках,
А также в прекрасном мех-пункте купили
Себе бесподобны тулупы,
И мчаться на всех пучеглазках хотели
За красками в Мариуполь.

И тут я подумал: «Не жалко мне крупы», –
(С собой не ношу я гантели), –
Цикады спасённые в озере пели,
Шёл месяц косматый на убыль.

КОЛОБОЭМА

Часть колобка осталась здесь,
А Часть Его пошла в кино.
Никто не ел его давно –
И раздвоился вдруг он весь.
Потом Они пришли домой,
У Них беседа началась,
И задал вдруг вопрос прямой
Часть колобка Другому Части:
«Ужели каждый из нас кругл,
Когда мы в профиль и в анфас,
Не дырка мы в случайном бублике,
Не в абажуре нам, не в каске
Ходить по стройке, мы ушли
От репки, жучки, есмь скребён
Мы по сусекам: тварь – мы – ли,
Али имея право, ём.
Остановись-ка, карусель,
Дуди, дуда, пой, голова,
Не дай осе и колбасе
Нас с ритма сбить – раз-два, раз-два!».
Часть колобка сказала: «Стой,
Приятель (или это я!?)
Кто там? – опомнился другой,
И отозвался сам: «Паяц!
Что вздумал ты играть со мной,
Себя не спутаю ни с кем,
Вот как возьму тебя и съем,
Потом сядь на пенёк и спой.
И так бы длилось всё вполне.
Но «жили-были» – это сказ,
И колобок одним стал пазлом
И уместился на стене,
Повис он, как Шалтай-Болтай,
Никто собрать его не мог,
Пришёл усталый Теремок,
И стал он колобка считать,
Перечислять и описать
Пытался, повторяя: «ять»,
Приснился он ему во сне
В виде таблицы на коне,
А теремку, что он музей,
Приснилось в лесополосе.
Так колобок – колобкопазл,
По стенам ходит в теремке,
А терем в зайце, тот – в утке,
Та в сундуке, на остров сразу
Приди и в этом убедись,
А остров кроется в шарах –
Шарада здесь или игра,
Но сказке это не вредит.

Какая путаница здесь –
Но в ней зарыт культурный пласт.
Нет колобка – он вышел весь.
Он вышел – сказка началась.

КРОКОЗЯБРА

Надев пирог на швабру,
Кормили крокозябру,
Она вползала в граблю
И плюхнулась в парник.
Она храпела храпом,
Пугала поцарапом,
Размахивала трапом
С разбега напрямик.
Но врач её зацапал,
У дворника взяв сапу,
Но он её не грабил –
Её переиграл.
Теперь её жалеют
Козявки, бармалеи,
Что хором пили клей с ней
И брали телеграф.

НА ВЕСУ

Не циркач, не культурный деятель –
Просто девочка шла в лесу
И совинушке, – вот так дело, –
Предложила спеть на весу.
Не кусали их ни опричники,
И ни призраки, и никто.
Оттого что чужую приличную
Высыпали пургу в решето.
И, взглянув друг на друга сочувственно,
И одно имея в виду,
Оторвавшись от ветки чувственно,
Улетели легко и воздушно.

ПРО КНИГУ КРАСНУЮ

Ах, в солнечной Ленивии,
Жуют листочки алые
Глазастики пытливые,
Шерстиночки коалые,
Висят на каждом дереве,
Местами не меняются,
И ничего не делают,
Линяют и стесняются.
А добрые прохожие
Их открепить стараются,
Но бедные медведики
Пугаясь, выдираются,
А если и открепятся –
То на земле валяются,
Пока их не подсадит кто
И долго извиняется.
Но строго Книгой Красною медведик защищается,
А в ней беречь медведика прохожим завещается
(За это им мороженого пачка обещается).
Поэтому медведики беспечно размножаются.

ВОСПОМИНАНИЕ О СЛАВНОМ ДЯДЮШКЕ БУЛЕ

Прекрасный дядюшка Булёк
Был очень славным малым,
Он помещался в бутылёк
С закруткою нормальной.
Он в ЖЭК ходил, как на парад
И то считал полезным,
Напоминал, когда всем спать,
Дышать, ходить и ездить.
(Когда вообще он говорил,
Трещали окна изнутри,
Снаружи все подъезды).
Он двери запирал на ключ,
И часто проверял их,
И пластырем на всякий случай,
Надёжно закреплял их.
Участок собственный ценил
И окопал сто грядок,
Сто раз всё это повторил
Приправил перцем, посолил
И там навёл порядок.
(Порядок для него всегда –
Чтоб напряжён изрядно).
Он был приличный человек:
Не пил и не курил он,
Во всём был сдержан, словно кекс,
Не ездил по перилам.
Прекрасный дядюшка Булёк
Себя считал учёным
Он загонял себя в кулёк,
Потом кормил себя он впрок,
И в этом быть бесспорно мог
Великим чемпионом.
Знал в экономии он толк,
И ночью портил пробки,
И обосновывал потом
Те действия подробно.
Взамен румяных овощей
Он брал мешок блохастых
Своей сестре родной для щей,
Особенно на праздник.
В хозяйстве знал он верно прок,
Хранил он в нише шесть коров,
Пластмассовых и ласты.
Он труд любил, как склады круп
Один и в хороводе,
И утверждал, что виден труд
Лишь только на заводе.
Котов кормил он – от труда
Под ласковое «жрите!»
Но им напоминал всегда:
«Котам не место, да-да-да:
В шкафах, кастрюлях, на столах,
На форточках, в корыте».
Часами уважать он мог
Надёжный телевизор,
Тряся трусами с бахромой,
Пугал он вредный мировой
Злой империализм.
Прекрасный дядюшка Булёк
Умел гасить пожары,
(Все правила знал назубок),
Он кочергой брал уголёк
И в темноте, как мотылёк
Бежал варить кальмары
Вслух им преподавал урок
Он заодно помалу.
Прижился вдруг у нас Булёк,
Когда коты зевали,
Но тут схватил его поскок
И выбросил на свалку.
И мучал бы вопрос меня, к чему такой проект был,
И как Булька мог применять здоровый человек?
Но может это быть в пример, каким не быть, и только.
Четыре пишем – два в уме. И нежно пьём настойку.

ГОТИЧЕСКАЯ ПОЭМА
пёстросюжетная

На улице, на улице
Нет фонарей давно,
Гуляет ночью девочка,
Кривляется чудно,
Безлюдной, тихой улицей
Струится, как стрела,
И вовсе не волнуется
И даже весела.
Ни пёсика, ни кошечки –
Сплошные упыри
И вурдалаки тощие
Косятся из щели,
На улице, на улице
Нет фонарей, темно,
И призраки сутулятся,
Как пьяные в кино,
Коварные, стоглазые
Над крышами визжат
И воют безобразые,
Поесть её хотят.
Но девочка не прячется,
Командует: «Стоять!»,
Бесовскими одёжами
Её не напугать,
Она им тычет зеркальце,
Смеётся: «Ха-Ха-Х-а!
А ну-ка расступитесь-ка
Подальше от стиха!»
И растерялись демоны,
Поникли упыри,
Чуть были тут – и где они?
Да что там говорить!

Вот сказочка нехитрая
Про девочку и ночь.
С любым случиться может так.
Сумей себе помочь.