КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВА
Одесса

***

Ладони сложить лодочкой, но в ней не доплыть до берега,
Выйти из воды сухой, водоросли разложив по карманам.
Сколько ни плачь теперь – всё равно будет мало.

Достать из воды, положить на душу камень и пару раковин,
Надеть босоножки, песок не стряхнув со ступней,
Зная: не помнить – больно, помнить – ещё больней.

Вернуться к воде, стать рыбой – холодной, ласковой и немой,
Уйти домой, оставив глупое сердце своё в прибое –
И больше не знать радости, больше не знать боли.

***

Брось якоря,
Пусть разойдутся вокруг моря
Посреди слишком теплого октября.
Эта соль убивает, эта соль лечит раненых, говорят,
Эта соль пробуждает душу,
И когда твои верные призраки станут в ряд,
Рваное сердце разбередят,
Станет лучше.

Так не бойся же, к черту страх,
Ты в воде всё такой же лёгкий, как в небесах,
Эта соль остается в коже и волосах,
С вязкой сладостью ветра споря.

Дуй на плечо,
Если вдруг станет больно и горячо –
Жадные волны возьмут тебя на крючок.
После них только соль на щеках печёт,
Только соль по щекам течёт –
Словно капли чужого моря.

***

Входить в эту воду страшно, но я иду.
Неважное скрыто, важное – на виду,
А мне без тебя и день – словно год в аду,
И год в пустоте на сдачу.

Не бойся, достань помятые меч и щит,
Пусть песня любви, как вражеский гимн звучит,
Но сердце твоё поёт, а моё – кричит,
И будто вот-вот заплачет.

Смешаются радость встречи и страх потерь,
И трудное счастье – дикий зубастый зверь.
Входить в эту воду страшно, и я теперь
Не ведаю, что там дальше,

Но боль эту знает каждый, кто не погиб.
В песке остается след от моей ноги,
И волны морские бьются о сапоги,
Что, кажется, на удачу.

***

Урожай наших лучших мужчин уже собран кровавой жатвой,
Слишком хрупкое сердце в пальцах железных сжато,
Так чего нам теперь бояться, куда бежать-то?

Изгибаться в красивом и страшном танце, но не сломиться,
На дрожащих ладонях линии время связало спицей,
Что ж, куда нам теперь бежать и куда стремиться?

Я уже сам не знаю, когда нужно плакать, когда смеяться,
Я готов хоть героем стать, хоть предателем, хоть паяцем,
Но куда нам стремиться, чего нам теперь бояться?

***

Я ей говорю: подожди, ну пускай опоздаем на полчаса,
Пригладь лучше волосы, которые не получится расчесать,
Нас вечер сонной печалью своей укроет,
Мне страшно, когда на руке не написано номера и числа,
Одна только группа крови.

Она говорит: как ждать, когда чьё-то сердце в руки твои легло,
Когда в тебе плещется свет всем потерям и даже смертям назло?
И что-то ещё, слова заглушает ветер.
Потом говорит, что всё это не страшно, не больно, не тяжело –
Мне нечего ей ответить.

***

Если выбирать, то, конечно, быть,
Плачь по мне, последний мой Че Гевара.
Я теперь умею тебя любить,
Пить тебя – горчайшую из заварок,
Ждать тебя, покуда мне не забыть,
Как в бреду горячечном целовала.

Приходя ко мне, исцелись от ран
И запомни – рядом нельзя бояться.
Мне не хватит радости и добра,
Чтобы снять твой вросший под кожу панцирь.
Время шрамом тянется от бедра
И уходит в землю, срываясь с пальцев.

А во мне гудит твой пчелиный рой,
И в глазах – не озеро, но трясина,
Быть теперь и засухой и грозой,
И носить под сердцем чужого сына.
Поцелуем долгим мне рот закрой,
И глаза закрой, и спиною – спину.

***

Знаешь, детка, ты, как никто, горяч,
Взгляд колюч и зол, поцелуй тягуч –
Это как прививка от неудач,
Как защита от слишком сильных туч.
Я под этим ставлю свою печать,
Вязкой кровью стынет под ней сургуч.

Знаешь, детка, ты, как никто, умел,
Как никто, опасен, красив, хитёр.
Каждой встречи горечь держать в уме,
Каждой ночи счастье кидать в костёр –
Это всё до осени, а к зиме
Приходи от боли кричать в шатёр.

Знаешь, детка, ты, как никто, силён,
Под твоей ладонью струится свет.
Солнце просочится в дверной проём,
Превратится в звон золотых монет –
И сам Бог услышит, как мы поём,
Будто сами верим, что смерти нет.

***

А от камня круги расходятся по воде.
Я шепчу, мол, и сам не знаю, что здесь искал,
Если встретишь меня, узнаешь – то быть беде.
Это мир тишиной пробитых насквозь людей,
Что придумали нас из золота и песка.

А от камня синяк останется на груди,
И воды наберётся, кажется, полный рот.
Я кручу барабан – неважно, что впереди,
Уходи, оставайся, всё равно уходи,
Делай всё, что захочешь, только наоборот.

А от камня в ладони мелко дрожит рука,
Прикоснуться б к запястьям, гладить их мятый шёлк.
Слишком горькое счастье – ждать меня, дурака.
Я кручу барабан, и это наверняка
Будет сладко и больно, страшно и хорошо.

А от камня в груди по небу струится рябь.
Не жалей о прошедшем, выйди ко мне босой,
Уходя, не грусти, не слушай, что говорят,
Мы останемся здесь навечно – до ноября,
Чтоб к зиме превратиться в золото и песок.

***

Твоё имя святится, счастье моё горчит.
Я хочу закричать, а ты говоришь: молчи,
Превращаешь вино в вину, сотни фраз – в одну,
Крики радости – в осторожность и тишину,
Проиграй мне войну, пока я иду ко дну.

Отпусти меня вспять, мне нечего здесь терять.
Чьи-то сонные дети ластятся к матерям.
Выбивайся из сил, но взялся – так уж неси,
На земле сразу станет яко на небеси.
Ладно, я помолчу, но большего не проси.

И во веки веков, аминь, и что там ещё,
Я чуть-чуть помолчу, но выставлю после счёт.
Ты сегодня ничей, и родинка на плече,
Как клеймо и как орден, знамя, позор и честь,
Станет лёд горячей от наших с тобой ночей.

Так прославь немоту, внутри разливая ртуть,
Я хочу закричать, ладони прижав ко рту.
Время – лидер продаж, и хлеб нам насущный даждь,
Наше счастье совсем простое, как карандаш…
Я молчу, прочитай мне заново Отче наш.

***

Ты не просил, но вот радость и вот вина,
Книга, где наши записаны имена.
Только рассвет дотягивается до дна,
Небо, как мандарин, разделив на дольки.

Вязкий туман забирается под рукав,
Ты не просил, но вот сердце и вот рука,
Горный хребет, между ребер течёт река –
Здесь и секунда кажется слишком долгой.

Вот тебе мир – весь зелёный и голубой,
Где заливается скрипка, гудит гобой.
Ты не просил, но вот верность и вот любовь,
Выросшая из света, а не из долга.