ТАМИЛА СИНЕЕВА

ИГРА «БЕЛЫХ МУХ»

ФЛАМИНГОВОЕ

Она была странной какой-то, будто из книжек Кинга.
По вечерам к ней приходил такой же чудной фламинго.
Она привыкла к их болтовне ни о чём.
А он клал голову на её худое плечо,
от удовольствия закатывая глаза,
пытался что-то ласковое сказать.
Но получалось обычное «курлы-мурлы»,
от которого плавился потолок и плыл.
И она гнала фламинго прочь. Короче,
пинком желала ему спокойной ночи.
Потом расчёсывала непокорные волосы,
садилась в метро и мчалась к Южному Полюсу.
К своему возлюбленному пингвину,
который был белым и чёрным наполовину.
Клала голову на его птичье плечо,
замирала, хотела чего-то ещё.
А пингвин улыбался ей во весь треугольный клюв.
Говорил, мол, напрасно, давно другую люблю.
И дарил невиданной красоты круглый жетон,
шёл с ней к метро, заводил в голубой вагон…
А дома ей снился фламинго, розовый, как заря.
Она во сне уже понимала, что ждёт его зря.
И утром принималась за спасительную работу.
Шила крылья из старой фаты и ещё чего-то
из прошлой жизни: обрывков чужих стихов,
детских праздников и просто забытых слов.
А за окном, невдалеке, на ветке раскидистого ореха
сидел фламинго, смотрел на ту, к которой уже не придёт,
и давился от смеха…

И ЛЮБИЛИ МЫ…

Уносились в невозвратность наши годы цвета молний,
синих птиц бросая перья, превращая их в вороньи.
Там, где реки цвет меняли, становясь свинцовым пленом,
наше счастье, замерзая, укрывалось старым пледом.

Время мчалось, не щадило, разрушало наш порядок.
Но звучала, не кончаясь, песня цвета летних радуг,
и любили мы, любили! Посмотри, как вечер льётся!
Я тебе принёс сегодня апельсины. Цвета солнца…

АВГУСТОВСКОЕ

Август обнимет за плечи
оранжево и горячо.
Я поцелую его
в одинокие жёлтые листья.
Перебродившее лето
продлится ещё и ещё.
Осень отступит
неслышно,
мелькнув чем-то грустным
и лисьим.

Вспомню, как ты называл меня
Веточкой и Мотыльком.
Будешь смеяться,
но мне это нравилось,
очень и очень.
Только теперь тёплый август
молчит под окном
ни о ком,
и понапрасну считает
не чьи-то бессонные ночи…

Осень вернёт свою грусть,
и, наверное,
мы ни при чём,
в том, что она нам так часто
болезненно
грезится-снится.
Просто сегодня мне солнечный август
погладил плечо.
Я целовала
его печальные
жёлтые листья-лица…

ВО МНЕ…

Во мне поселился дракон, размером с соседний дом,
с тремя головами и сломанным в драке крылом.
Течёт и пенится кровь из пасти его одной.
А из другой – валит дым, как от трубы выхлопной.

А третья – закрыта пасть, словно воды набрала.
Три пары глаз, осколки бутылочного стекла,
глядят на меня, каждая со своей стороны,
ведь три головы – это три мира и три войны!..

Я знаю, с утра подъём, и снова на бой с собой –
с драконом, размером с дом, а я ещё тот герой.
И сердце моё с мечом, как будто Иван Дурак,
удар за ударом – бьётся с монстром, и всё никак.

Но, только ночью, когда на помощь приходит сон –
огромный, как небоскрёб, дракон во мне побеждён.
А я делю его шкуру на множество равных частей
и помню – утро вечера мудреней. И честней…

МОСКОВСКАЯ ОСЕНЬ

Я московскую осень так бережно в руки возьму,
как берут, чуть дыша, новорожденного ребёнка.
Покажу зимний Киев, наш рынок, игру «белых мух»,
и в замерзшем окне любопытные глазки котёнка,

так забавно следящего будто за птицей, за мной,
и за яркими листьями осени рыжей московской,
на которую падают мягко снежинки одна за одной
и, целуя, немедленно тают. От нежности просто…

КТО-ТО

кто-то любил
кто-то плакал
кто-то ни с кем не пил
просто возился с собакой
потом на крыльце курил
и уходил в потёмки
и не прощал
и не ел
молча тревогу комкал
но умирать не смел
и головой об стенку
не ударялся
нет
видел как ржавой пенкой
ажурный вставал рассвет
снова курил
между прочим
и небо благодарил
за то
что сегодня ночью
не плакал
и не любил

КАК БОЛЬНО…

          …как больно, милая, как странно
          раздваиваться под пилой…
                                         А. Кочетков

Как больно это всё…
Зима, метели…
Во мне любовь растворена, как соль.
Мои снега –
безбрежные постели,
и я верчусь, и не приходит сон.

Как больно это всё…
Стихи не лечат.
Слова твои иголками впились.
Подкожно, внутривенно
и навечно
инъекциями смерти стала жизнь…

Как больно это всё!
Порочно время.
Предаст исподтишка, когда не ждёшь,
расставит зеркала,
истреплет нервы.
А мне уйти бы незаметно в дождь…

Как больно это всё…
Я исчезаю.
Ты не грусти, читай мои стихи.
Я просто вышла в дождь
в начале мая,
в его грозу и круговерть стихий.

Как больно всё,
и странно. Очень странно…