ВАЛЕНТИН РЕЗНИК

СТИХОТВОРЕНИЯ

РОДИНЕ

       Посвящается Татьяне Кузовлевой

1

Не меняя название
Твоих бед и обид.
Ты – моё наказанье,
Мой растерянный вид.
Обречённый на муки
Жить с тобою в любви,
Я лижу тебе руки,
Что по локоть в крови.

2

Ты наломала столько дров,
Моя опора и защита…
Я не желаю, чтобы вновь
Всё оставалось шито-крыто,
Чтоб твой загадочный архив
Хранил бессрочно тайны века,
Твою судьбу похоронив
В глухих подвалах и отсеках,
Чтобы, себе наперекор
Ещё не раз давала маху,
Не видела б себя в упор
По дурости или со страху,
Чтоб, изнурённая мольбой,
Себя борьбою истязала
И, как с протянутой рукой,
С протянутой душой стояла.

3

Жизнь отбивая где придётся
По милости добра и зла,
Зачем, рождённый инородцем,
Кормился с твоего стола?
Твоим напитывался духом,
И восхищаясь, и хуля…
Но коль земля мне будет пухом,
Так пусть уж русская земля.

***

Жизнь моя спонтанная,
Где грехов не счесть.
Улица Ростанная
В Петрограде есть.
Я случайно с Лиговки
На неё свернул
И, как после выпивки,
Взял да и уснул –
В тополином дворике,
Где вороний гвалт,
Где друзья-соколики
Под весёлый мат
Забивают, в сущности,
Вечного «козла»,
Позабыв о скудости
Духа и стола…
Сколько спал? – Не помнится.
Час, а может, пять,
Лютая бессонница
Отступила вспять.
Отдала позиции
Взятые с трудом,
Ах, как сладко спится мне
В месте проходном,
В городе – где ренессанс
Шпилей и колонн,
И который, в целом, сам
Весь, как явный сон.

***

Я не был нерукопожатным,
Поскольку был до фени всем,
И тем, что чем-то был запятнан,
И незапятнанным ничем,
В автоматическом режиме
Я коротал свою судьбу
При сногсшибательном режиме,
Что чудом вылетел в трубу.
Ходило ходуном сознанье,
Ломало душу от тоски,
Когда пускались в православье
Отпетые большевики.
И, стройные ряды покинув,
Чтоб только быть у пирога, –
Ленкомсомольские богини
Лепили из меня врага.
А гласность всех подряд косила,
Картошкой молодой цвела,
И, может быть, одна Россия
Рукопожатною была.

***

Вот производственных романов
Давно я что-то не читал.
Производить их стало странно,
Не модно, я бы так сказал.
Как будто выжили из жизни
И токарей, и слесарей,
Всех тех, кто при социализме
Был рупором его идей.
В колхозы ездил и дружинил,
На демонстрации ходил,
Над продовольственной корзиной
Трудился изо всяких сил.
И взбрыкивал, и слыл покорным,
Не равнодушным был к вину,
И величался гегемоном,
Что на плаву держал страну.
И вместе с нею был опущен,
Своей элитности лишён.
И перестав вперёд идущим,
Был в быдло-класс переведён.

***

Я тот, кто Христа на Голгофу загнал,
Кто спаивал русский народ,
Кто в Ленина и Николая стрелял.
А может быть, наоборот?
Чьи кости валяются в Бабьих Ярах,
И кто называется жид,
И в чьих, чуть навыкате, грустных глазах
Страх тысячелетий дрожит.
И даже когда всё в порядке, увы,
Спокойным я быть не могу
Затем, что меня ненавидите вы,
За то, что у вас я в долгу,
За то, что моя неизбывна вина,
И нету прощения мне,
За то, что обжитая вами страна
Живёт постоянно в дерьме.