АЛЕКСАНДР ТИМОФЕЕВСКИЙ

МЫ ЗАИГРАЛИСЬ В СТАРИКОВ

ПРИМЕТА ВРЕМЕНИ – МОЛЧАНЬЕ

Примета времени – молчанье
Глубоких рек, земли мельканье,
Ночей кромешных пустота
И дел сердечных простота.
Как обесценены слова,
Когда-то громкие звучанья
Не выдержали развенчанья.
Примета времени – молчанье.
Примета времени – молчанье,
Предпраздничная кутерьма,
Ноябрьский ветер, злой и хлёсткий,
Бесчинствует на перекрёстке,
Стоят, с тоски оцепенев,
И не мигают светофоры,
По главным улицам страны
Проходят бронетранспортёры,
Проходят танки по Москве,
И только стёкол дребезжанье,
Прохожий ёжится в тоске.
Примета времени – молчанье.
Мысль бьётся рыбою об лёд
И впрямь, и вкось, в обход, в облёт.
И что ж? Живой воды журчанье
Сковало льдом повсюду, сплошь.
Мысль изречённая есть ложь.
Примета времени – молчанье.

***

Осталось так немного моря нам в море синем,
Совсем немного неба – в небе, в степи – полыни,
Осталось нам немного снега зимою белой,
А осенью опавших листьев и хвои прелой.
А в знойный день – шмелей гудящих на той поляне,
А ночью – звёздочек блестящих в ночном тумане.
Мы так немного успели сделать, совсем немного,
А между парт учитель ходит и смотрит строго.
Вот-вот раздастся звонок знакомый, такой далёкий.
Учитель скажет, – сдавать работы, конец урока.

***

                  В. Агеносову

                  Иль мне в лоб шлагбаум влепит
                  Непроворный инвалид.
                                   Пушкин

Опасен стихотворный лепет,
Не зная точно наперёд,
Он пишет: или в лоб мне влепит…
А получил удар в живот.
Здесь нас скорей не разночтенье,
А откровенье удивит –
Влепил больной душевной ленью
И полоумный инвалид.

Вначале было слово, слово…
Но, музе ветреной служа,
Я сам, с неловкостью слепого,
Хожу по острию ножа.
Сболтнул, – Мне жить осталось с вами… –
И прикусить спешу язык,
А вдруг, играючи словами,
В судьбу нечаянно проник.

***

                  А. Левитину

Нас зовут и гонят со двора,
Мама нам кричит: ребята, ужин!
Не зови, у нас идёт игра,
Никакой твой ужин нам не нужен.
Мы играем в карты, в расшиши,
И в двенадцать палочек, и в прятки,
Ведь игра есть праздник для души,
Проиграл – душа уходит в пятки.
Мы из самых рьяных игроков,
Не кричи и перестань сердиться,
Мы тут заигрались в стариков,
И уже нельзя остановиться.

***

Я исчерпал свой срок,
Иссяк, и стоп-машина:
Моих земных дорог
Осталось три аршина.
В Астапово. Тайком.
Все бросив. Третьим классом.
Простыть под сквозняком,
Отведав хлебца с квасом,
И уходя во тьму,
И смертную истому,
Чтобы сказать Ему:
Ну, вот. Теперь я дома.

ГОРЫ И ЛЕС

Такая случается штука –
Вдруг мокро щеке и тепло.
Не надо ни слова, ни звука,
Чтоб сердце в любви истекло.
Молитва должна быть безмолвной,
Безмолвно молитесь в тиши.
Иначе он будет неполным –
Момент возвышенья души.

В окне лбы гор, а может, горы лбов,
Меж ними небо втиснулось, как блюдо,
Или как белый тюк между горбов
Лохматого трёхгорбого верблюда.
На ближней горке буйная листва,
Вторая – как застывшая цунами,
А третья нам видна едва-едва,
Чуть различимый силуэт в тумане.

Гор трёхступенчатая линия –
Природы альфа и омега –
Сперва зелёные и синие,
А дальше – серые до неба.
Не знаю места их у Бога.

Не в том загадка: выше, ниже ли,
Но суетится мысль убогая –
Потом, когда умру, увижу ли?

Ложатся горы в стих
Размерными рядами,
А облака на них
Ложатся бородами.
А сердце: ах, да ах –
От счастья замирая –
Ведь горы в облаках
Почти преддверье рая.

Вглядись, вкруг поля лес, как нимб,
И небо сочеталось с ним
Без швов, в одно сплошное целое,
А посерёдке – лошадь белая.
Лес, что ты вынешь нам из-под полы,
Какой сюрприз внезапно приготовишь:
Двух сосен обнажённые стволы
Напоминают ноги двух чудовищ.

Деревьев ценные стволы
И хвои пенные валы,
Весьма обыденные с виду,
Стремятся ввысь, где синь и свет.
А там сойдутся, или нет,
Как параллельные Эвклида.

Мы городские все чумные,
Для нас леса – миры иные,
Нам не ясна деревьев стать:
Что нам они напоминают,
Куда вершины устремляют
И что пытаются сказать.

В березняке нам птицы пели,
Дубы венками нас венчали
И тишиной встречали ели,
Снимая грусти и печали.
Обиды, сердца утишая,
От злобных мыслей стерегли,
Оберегали, утешали,
Никак утешить не могли.

Ты всё твердишь мне «ненавижу»,
Заместо прежнего «люблю».
А я ленив и неподвижен,
Не возражаю и терплю.
А я, тебе не прекословя
И не входя в докучный спор,
Смотрю без мысли на шиповник,
Как дети смотрят на костёр.
Мне не понятно, кто я, где я,
В каких веках, в каком краю,
В чём суть, в чём смысл и в чём идея:
Я сам себя не узнаю.
Я между лесом и горами,
Статист в чужой какой-то драме,
А может быть, забыл слова.
Забыть легко. Меня же нету.
Ведь я не то, и я не это –
Не горы, и не лес – трава.

***

Виновато шепнёшь: – Я чуть-чуть…
Тут же в кресле уснёшь под часами.
В одиночку проделанный путь
Не увидишь моими глазами.
Трёх таинственных света снопов,
Бьющих ввысь над чернеющим лесом,
И моих однозвучных шагов
Не услышишь скрипучую мессу.
Здесь от гравия снег побурел,
Тень от сосен легла на дорогу.
Я, наверно, любить не умел,
Вечно путал любовь и тревогу.