АНДРЕЙ КОСТИНСКИЙ

И Н О Й А
Квадрокругэма-мистерия без начала

Посвящение:
Героям (и их предателям),
Р О д и н е, Солнцу над Нею,
Богом данной Жизни
и Жизнью данной Смерти

В этой стране сторонятся своей тени,
если она думает немножко иначе.
И если тень становится на колени
перед иконой, то это ещё не значит,

что производящий тень – между ею и солнцем.
В этой стране отстранён и поэтому странен
каждый второй от первого и от второго первый
не потому, что от хвори ломает социум,
а потому, что целым никак не станет
символ такой простой и понятной веры.

Только пускай не упадут при этом
те волоски, что сочтены Богом.
Он… Он посмотрит на нас и, с Третьим Заветом,
крест подобрав наш, нашей пойдёт дорогой.

1

На распев, извлекая из – в лекаря
то ли звука толику, то ли придыхание,
вторю тому, подобно эху, в ряд
с отражёнными «я» из каждого зеркала, – камни ем.

Не пытаюсь ни прорицать: «Кто ударил?»
Не бросаю копьё навстречу комете. – Метил?
Живу от рождения смерти. – Дар ли?
Натираю щит до рассолнца меди.

От молитвы утренней до вечерней,
от засыпания до пробуждения –
кажется Я(ВЬ)СОН каждой вдове черней,
чем обещания преднаваждение.

Но не возвращается лекарь сюда –
он, не найдя где он сейчас.
В нём *ил(л)ион жизней, и у «да»,
и у «нет» в изгойловье – свейча.

Шепчу имена тех святых,
чьи образа видел в церквях.
Себе в зеркало: после «ТЫ» – «Х»,
но сначала после «Я» – «Х».

Веди буки аз…
Житие мое.
Въедет буква в глАз.
Г? Д? Е?

2

И как будто возник в жизни чужой:
чужое утро – интересно и ново,
чужой день – невнятен и жёлт,
а вечер чужой – цвета совсем никакого.

Но ночь чья-то
тоскливей всего.
Будто изъято
лицо, и воск

налит на него, и
маску мою
кто-то в притворе
кладёт на скамью.

Кто-то её надевает,
и вот
сидит на диване
и чипсы жуёт,

и пиво пьёт
под «Севилья» – «Шахтёр».
Там всё – не моё…
Где неба шатёр?

Где вены ручьёв
и выстрелы звёзд?
Где ивы ручонки,
а не хэппи бёзд?.!

ГДЕ – а я знаю точно, что она была
Та – а я помню верно, что всё то было
К-о-т-о-р-а я так высоко держал флаг
Единственн а я – новый день надевал на вырост.

3

И встаёт надо мною
образ – Спаси! – Оранты,
над моею неназванною страною,
где каждый пятый – оратай,
каждый четвёртый – кузнец,
каждый третий – мудрец,
и каждый каждый – слепец.

А когда рассчитаются на первый-второй,
то вторым окажется первый,
но каждый с единственно верной
истиной: Я – иной.

4

И когда с востока Солнце придёт,
в этом будет какая заслуга,
ведь на Zападе ночью разрежут лёд
и разрежат воду варяжьи струги –

то ли вражьи, то ли товарищей,
варящих веры щи с теми, то тварь ищет
Божью ли, истуканову? Но с Zапада уже встаёт
навстречу Sолнцарь и на встречу идёт.

И слово читается взад-вперёд,
и в зеркале шуйца одесную жмёт,
и падает с неба не манна, а пти-чей помёт,
и горклостью в привкусе – zападный мёд…

И ветер приносит от Альбы-и-Альп
дождь, собранный из луговой росы.
И сохнет их Sолнце, как содранный скальп,
снятый с того, кто недоголосил.

Кто перебежал горизонт – сгорел.
Заря расплавляет даже мысли о ней.
Кажется покров ночи из стрел
движущейся крышей крушенья к моей стороне.

Меняются буквы и чертежи.
На запястье нащёлкиваются часы.
И подбирается каждому жизнь
новая – вместо старой… Спаси!

5

Заслони рукою ли, частоколом,
прорубить помоги для нашего Солнца путь!
Даже Луна смотрит с лезво-прищуро-укором
месяцем, будто хочет моргнуть.

/-\ (-) РТА кричит утра:
Добрь
Iй дей,
новый день!
Пока Ночальника тьмы стрела
из всей-то тьмы не поразит цель,
он прокажет: «Солнце своё обесцень,

обездвижь, обезвесь, обе гласные сомкни
в любой губной звук, дабы дыбы избежать.
Звезда воскотилась, восточислясь, и
попросила горизонт руку разжать,

перевязанную памятью… кап, кап…
И так до брызга заревной крови.
Левое Sолнце – словно с головы сорвали скальп.
Правое – голова младенца, покидающего лоно.

ТЫ – МЫ из ТЬ МЫ, где I погрузилось в шторм,
и что Рiм теперь, что мiр,
что эМ эР обратноМоРное штормwмwмwм-
развивание на ветру, чей вой – РРРРык – мiг.

6

И вот я охвачен дверью, обвёрнут, как плащаницей,
на дверную цепочку взят от «убежать бы!»,
и будто бы в бочке такой вот брошен волниться,
пока не прибьёт к берегу, на котором сидят жабы,

и у каждой во рту по стреле,
и каждая раскрасавилась:
«Иди ко мне!»
«Ко мне!»
«Ну, смелей!»
И как тут не сделаться цаплей?

Но у меня война.
Двух солнц сближаются орбиты.
И ветра гудит вой над
мечтами-самолётами сбитыми.

Аб ово – в авис. Из тела – лет. К спасенью ль?
Ийк. Кий. Яик. Я и к Омснатке родной.
А пока обездверены сени,
и я спелёнут дверью же и ветром сплюнут в прибой.

Когда раскроют плащаницу,
и раскроят по моему контуру,
то увидят лицо не моё, а маски восковой.

И спрячется одно из солнц за Луну,
а цербер – в конуру.
Тени вберутся, и присловянится:
«Матка Боска!»

спаси… спаси…
иже еси…
на небеси…
не искуси…
пронеси…
и…
и..
и.

7

Какое из двух солнц – истиннее,
решит ли верящий только своему?
Созданная Инойа – изначального оплот.
Дверь-плащаница, на меня выстененная,
собрала по контуру светотворимую тьму,
чтобы в новой коснулся дна солнца луч-лот.

Луна… та, которая «луна»=«звучит»,
укрывает собой первородное Солнце Востока.
Zападное Sолнце обжигает уже кирпичи
для новой башни – начинается стройка.

Я-зык к ъ я-зыку. Зву к к зву к у.
Оба уха – э( и обратное э).
Но я смотрю, будто кантуженный… вакуум…
И слышу только треск – лопающийся трест.

Надвигается Луна на Солнце. Зажмуриваю глаза.
Zападное Sолнце ближе. Как навстретенные поезда.
Слышу скрип… визг… тормоза…
Тот, кто в пути, забывает, спешил куда.

Птица в небе внебеспокойная
замирает, крылья расправив –
угустившись, воздух держит её иконою
над землёю моею – правдою.

Останавливаются вагоны в метро.
Замирают чернила в ампулах истории.
Будто свет в луче, в венах плотнится кровь,
набираемая в амбулаториях.

На плацу духовой оркестр замер на (д)о-р(е).
Диктор не договорил в конце «Д о з а…»
В храмах косичка воска замерла на свече на полдор…
У плачущих слеза замерла до п о с л е з а…
Камень Луны
Солнце Грот
С Той Стороны
Грохот Торг

8

Луна прикрыла Солнце – кругом круг.
Казалось бы, Sолнце Zапада – свети да грей!
Да только… темно стало что-то вдруг,
и алый твой парус чёрным стал, Грей…

И обесцветились небеса,
и отемнели цветы, сады.
И от Осаки до Кюрасао
почуялся осады дым.

Второе Sолнце … Оно потемнело,
как будто луна оба солнца закрыла.
И сделалась тьма, как в пещере нео-
лита, когда костра угасала сила.

И Sолнце Zапада, потеряв соперника,
к тому же – и отраженье его! –
забыв учение Н. Коперника,
исче зло зло вон но вон!

Луны откатывался камень
от солнечного грота.
Аmen.
Nota:

Пусть всегда будет Солнце!
___
Квадрокругэма – «п» в виде квадрата.
«0» в виде круга =
Квадрокруг+эма))