ИГОРЬ КАСЬЯНЕНКО

НАПИТОК ИЗ МЁДА И ПЕРЦА

АБСОЛЮТНЫЙ ОТРАЖАТЕЛЬ

Мы решали наше дело кулаками.
Враг с недоброй миной прыгал вправо, влево…
А я бил и думал: вот машу руками,
а внутри меня ни страха нет, ни гнева.

Там покой и нарушать его опасно.
Там бездонны чувства и огромны мысли.
И когда я говорю, что жизнь прекрасна,
это я в ином, а не в житейском смысле.

И себя бросая в битву без остатка,
неприятный мой не знает неприятель,
что внутри я тайна, мистика, загадка,
а снаружи абсолютный отражатель.

И когда я ненавижу, это значит –
такова любовь того, кто дышит рядом.
А он мерзко так ругается и скачет.
И в глаза мои тревожным смотрит взглядом.

Он устал, я вижу, как ему не сладко,
без моих объятий и рукопожатий.
И тогда приходит страшная догадка,
что противник мой такой же отражатель.

И его гримасы, подлости, укусы,
некрасивые манеры и движенья –
это всё мои достоинства и плюсы,
разумеется, в зеркальном отраженье.

И в отпущенные нам земные сроки
мы всегда найдём причины для сражений,
ибо истины утеряны истоки
в бесконечности взаимных отражений.

В каждом споре, мы твердим одно и то же,
и себя в чужих устах не понимаем.
Боже мой, как абсолютно непохоже
мы друг друга абсолютно отражаем!

Я простил бы и тирана, и паяца,
я любой победе предпочёл бы жалость,
но порой ужасно хочется взорваться,
чтоб во мне уже ничто не отражалось…

А вокруг большое и глухое небо,
и к нему нет ни отмычки, ни сим-сима.
И я думаю, вгрызаясь в корку хлеба:
Жизнь прекрасна, только жить невыносимо…

ИБО НЕ ВЕДАЕШЬ…

Если ангел-хранитель сказал, что он «пас»,
а тебя всё равно кто-то спас,
Если, клятый и мятый, пройдя рубежи
и засады, ты всё ещё жив,

Значит, некто другой, не клянясь горячо,
волей рока подставил плечо
И забрал на себя то, что в худшей судьбе
предназначено было тебе.

Не пытайся узнать его профиль и фас,
просто помни, что он тебя спас.
И что им оказаться бы мог и твой друг,
и чужой, и любой, кто вокруг.

И поэтому нужно молиться за всех
и просить о спасении всех.
И встречая врага, открывать каждый раз,
что и он, может быть, тебя спас.

***

Когда мы ещё только снились навстречу
друг другу, судьбе ли, рожденью Вселенной,
ты видела в каждом мужчине предтечу
меня и поэтому пахнешь изменой.

Но я в пароксизме ревнивого бреда
не стану себя раскалять до ста ватт сам –
красивая женщина… ты, как победа,
не можешь всегда одному доставаться.

Иначе Творенье застынет, как студень,
и – певчая птица – я петь замолчу, да!
Мне не о чем, раз не стоит на посту день
и ночь в наших душах надежда на чудо.

Но творчество есть! Ибо непостоянство
твоей благосклонности рушит рутины.
И райские яблоки – не просто яство.
И тыква… я ж помню, что ты с Украины.

Давай же! Пануй! Что нам рай? Где те кущи?
Я буду смеяться, взирая из ложи
на то, как твой за-воеватель текущий
стекает туда, где он завтра низложен.

И снова измену крути за изменой!
Предтечи – они же все зыбки, как иней.
Но слава им, ставшим божественной пеной,
ко мне из которой ты вышла богиней…

***

Ноябрь. Деревья. Ветви – как линии ладоней.
Но их не расколдует наш разум посторонний.
Давай гадать на ветре, как на кофейной гуще:
Откуда он подует – так нам и жить в грядущем.

Где ветер нам попутный, там наша без оглядки
растёт и зреет радость, как ягода на грядке.
Там я года наградой зову в раю объятий
твоих, забыв порядки и смысл иных занятий.

А если злой и встречный нам в лица дует ветер,
тогда мы друг за друга ещё сильней в ответе.
От вечности в нас мало и всё же больше вдвое,
когда мы вместе время встречаем роковое.

Ах, как неразделимо в природе человека
сплелись бездонность мига и мимолётность века!
И светоч вечной жизни, и морок скорой смерти,
И ты со мной в обнимку в житейской круговерти.

Что завтра будет с миром? Что возникает между
тобой и мной сегодня, одетое в надежду?
Никто земной не знает. А мы пока земные.
И будущее мчится на наши позывные…

ТАК НЕЖНО

Когда не дай Бог навсегда завершится
то наше чего невозможно лишиться
и станет понятно что ты не находишь
меня в том не знаю куда ты уходишь

и я попытаюсь нельзя и представить
другую на место твоё переставить
и дать ей свободу тобой притворяться
пока в ней черты твои не растворятся

тогда целый мир на куски распадётся
и нам собирать их отдельно придётся
мы их соберём и в две клетки разложим
и жуткий убыток любви подытожим

и бедные да только бедные могут
надеяться что им чужие помогут
пойдём Христа ради просить что имели
как розы в мороз но беречь не умели

а страсть убеждает что будет то будет
любите безумно безумных не судят
но лишь потому что я всё понимаю
тебя я так нежно сейчас обнимаю.

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ

Они говорили: – А чё это у тебя патлы, как у битлов?
Ты разве не понимаешь, что ты идеологический улов?
И любые твои достижения, коль на то нету съезда решения –
знак морального разложения.
Наши святые Павлы – Морозов и Корчагин!
Помолись на них, а потом развлекайся без портков
с девочками в общаге.
Но только чур – ни шума, ни драки –
партком не дремлет, а д’артаньяны и бержераки
в Париже.

А потом они же
вопрошали с иронией:
– Ты знаешь, почему ты умный, а жизни не рад?
Это оттого, что ты не демократ.
Как не было сроду, чтоб в нашем лесу
за бурым погнался волк,
так с виски вовек не едать колбасу
тебе, если ты совок.
Теперь диссиденты на пике,
запомни, старик:
Их даже апостолы ниже,
И мы с ними вместе на новый шашлык
баранину правды нанижем.

А потом они же
смеялись в лицо мне:
– Ты в натуре лох и базар твой плох.
Ты бы начал крутиться, пока не сдох.
Пойди, толкни на рынке какой-нибудь хлам.
А лучше, пока мы тут делим всё,
отлучись на время,
типа по делам,
А потом вернись и наймись к нам.
А что до тобою прочитанных книжек,
так в смысле бабла
их чем больше, тем жиже.

А потом они же
цедили сквозь зубы:
– Ты вроде так и нормальный, пока не откроешь рот.
А как скажешь слово – ясно, не патриот.
Наплевать, что это твоя земля, если речь твоя на манер москаля.
Пойди на погост, где предки твои лежат,
поклонись их праху.
А потом собирай манатки и гастарбайся отсюда к ляху
Или к пану чеху с мадьяром – если мошна их ближе.

А потом они же
вместе со мной, меж сонма прочих людей,
молча стояли в наибольшей из очередей.
Очередь кончалась перед дверью
Страшного Суда.
И мы в одинаковых белых рубахах
босиком входили туда.
И тщетно пытаясь держать равновесие,
шли по черте,
разделяющей Добро и Зло.
А на выходе оркестр ангелов
или чертей,
тут уж кому как везло,
глядя на вердикт
в конце земной
истории болезни
каждой из наших душ,
играл туш.

***

Пока при надежде я и живой,
в сюжете меж облаком и травой
я буду натянутой тетивой.

И может, морщинки сведя к челу,
в меня, будто клетку открыв крылу,
сподобится кто-то вложить стрелу.

А свистнет стрела, найдётся и цель –
на царском болоте ли, во дворце ль.
Стреле ведь неважно, что там в конце.

Но если б я сам решал, где судьба,
мне цель не нужна была б и стрельба –
молчит барабан, молчи и труба.

Я лучше тропою пойду иной.
И та тетива, что назвалась мной,
натянутой будет звенеть струной.

И пусть говорят, что мне грош цена –
нет вещи бессмысленней, чем струна!
Зато будет музыка, не война…

СУДЬБА ВОЗВРАЩАЕТ

Судьба возвращает, всегда возвращает.
Течение вынесет на бережок
всё то, что душа в тайниках бережёт.
И даже когда ты смирился, дружок,
и смотришь на чудо, не видя в нём чуда,
из небытия, вопреки, ниоткуда
судьба всё равно возвращает должок.

Как хочется жить вдохновенно и просто.
Не драться за грош, не сдаваться тоске,
Уметь отпускать и взлетать налегке
и помнить, что в жизненном этом клубке
и горе бывает порой не напрасным.
А то, что действительно было прекрасным,
судьба возвращает на новом витке.

Пусть опыт примет больше не предвещает
слияния тем, замыканья орбит.
Гештальты закрыты и выстроен быт,
и всё без обид уже, да, без обид –
судьба, как напиток из мёда и перца,
порой забирая до самого сердца,
всегда возвращает, что сердце хранит.