НАДПИСИ

***

Неважно где я теперь -
Теперь я совсем иная.
Не будет больше потерь
В бесплодных поисках рая.

Я легче паров эфира,
Быстрее самой мечты.
О, если б ни эта сила
Любви! О, если б не ты!

Я тотчас бы вдаль умчалась
Разведать секреты мира.
Что значит теперь усталость?
В руках моих Божья лира.

Но я опущусь на землю
У ног твоих лунным светом.
Отчаянья не приемлю -
Я дам тебе все ответы.

А знаешь, любовь Господня
Сильнее людских пороков.
Ты жди меня, как сегодня,
Не назначая сроков.

К чему же пустые споры?
Все наши сомненья мнимы.
Мы встретимся очень скоро…
Пожалуйста, верь, любимый.

* * *

Задумавшись, день падает в ладони,
А я его сжимаю в кулачок.
Секунды бьются пульсом, словно тонет
Сознание, а памяти поток

Срывает дамбу принятых условий,
Наложенные штампы, размывая,
Стремится вверх с молекулами крови
К источнику неведомого рая.

Подобно опадающему плоду,
С величьем пораженье принимая,
В последних силах черпает свободу,
Которую искал не уставая.

Переплавляясь в сладкую истому
Он пышет жаром прожитых страстей.
И я сливаюсь в неизбежной дрёме
С последним из безмерно долгих дней

***

Когда в июле опадёт листва,
Когда метелью заметёт пол света,
Я разгадаю тайну естества
И может быть пойму, зачем мне это.

Я, может быть, приму нехитрый план
И применю свою крупицу знанья,
Ведь дар свободы не напрасно дан,
Хоть мы литые звенья мирозданья.

Мы связаны единой нитью судеб,
Вершим свой суд, играя сердцем Бога,
А он молчит, хоть знает всё, что будет,
И верно ждёт у каждого порога.

Но, спрятав сердце под покров гордыни,
Безвольная рука судьбу напишет.
А он всё плачет о погибшем сыне,
И вместе с нами безустанно дышит.

***

Безумная ведьма - память
Нещадно следы стирает.
Хоть чуточку мне оставить
Не думает, не желает.

Как будто шакал на падаль
Набросится злобно, жадно.
Не спросит меня: "А надо ль?"
Ведь знает ответ: "Не надо".

Лишь миг упустить позволю -
Она уже дни ворует
Моей человеческой боли,
Считая, что отвоюет.

Глядит, как огонь алеет
Всё выше костёр, всё выше,
Но ведь и душа истлеет
В огромном том пепелище.

Ведь боль поставляет силы
Хоть что-то ещё исправить.
И болью своей мы живы,
Храни её нежно, память.

***

Он был живым среди теней,
Скользящих скромно
По сердцевине наших дней
Пустых и вздорных

И он искал в земном аду
Живую душу.
То уходил на глубину,
То брёл по суше.

То поднимался в небеса,
Как истребитель,
Но оказалось - лишь глаза
Души обитель.

И в каждой сфере бытия,
Ища живое,
Решил - проиграна земля
В нелепом споре.

Её отдали дикарям
На растерзанье.
А может это чей-то план,
Иль испытанье.

Его вопросы в пустоту
Летели градом.
И он решил, коль жить в аду,
То быть - торнадо.

Но не сумел, иль не желал
Быть, как другие.
Он из своей души изгнал
Дела чужие.

Он жертвой стал и палачом -
Единым смыслом.
Но погрузившись в страшный сон -
Исчезли мысли.

Умчался вихрем в никуда -
Превысил дозу,
Оставив нам один ответ
На все вопросы.

Ошибся, или был он прав -
Не мы решаем.
Пусть каждый сделает свой шаг,
Коль выбор дали.

ЦЫГАНКА

Мне гадала цыганка - старушка с рубиновым взглядом
И так ловко ладонь мою тканью судьбы пеленала.
Я вдыхала слова непрестанно терзающим ядом,
Погружаясь в безудержный рокот ночного вокзала.

А рубиновый свет всё сжигал мои крохкие мысли,
Безмятежность кипящею лавой омыла рассудок,
Все стремленья и чувства беззвучно в пространстве повисли,
Я рассыпалась словно разбитый фарфоровый кубок.

Но, разрушив, слова возрождали меня обновлённой,
Новый смысл, вложив в затуманенный отблеск сознанья,
А на пыльной ладони вся жизнь размещалась просторно,
Преломляя сюжеты, что были задуманы ранее.

Я брела полупьяная с чувством утраченной силы,
Получив безмятежность за пригоршню медных монет.
Мне отмерено счастье дрожащей рукою сивиллы.
Продиктованный выбор рубиновым светом согрет.

* * *

Растворяюсь в тебе бесследно,
Покоряясь безмерной ласке.
И под теплым уютом пледа
Оставляю чужие маски.

Обжигаю твоё проклятье
Жгучим солнцем моей ладони.
И надежда сомкнёт объятья
И нечаянно страх уронит.

Я его соберу в охапку
И огонь переплавит в радость
В этой первой неравной схватке,
Я дрожащим лучом казалась.

День за днём, набираясь силы
Из волшебной вселенской чаши,
Я с любовью тебя творила
Добрым, радостным и бесстрашным.

Не простилась.
Как-то нелепо, неловко
Выдохнула звучное "до встречи".
Что же ты, бездарная торговка
Так некстати вздумала перечить.

А ладони землю отпускают
Чтобы с ней навеки породниться
И весёлый снег пугливо тает
На моих подкрашенных ресницах.

Тёмный ручеёк пекучей влаги
Высохнет, оставив только тени,
Вечное спасение бродяги -
Дальняя дорога и метели.

На альбомной глади снегопада
Я прощанье нарисую мелом,
Только нам прощания не надо.
Я не это написать хотела

Я листаю зиму безустанно,
А она меня простудой лечит,
Между строчек белого обмана,
Оставляя робкое "до встречи".

***

Старый город скоро станет домом.
Он врастает в тебя украдкой
Томной тенью своих бульваров
И отчаянно ранит сердце
Звучным говором наполняя,
Резким, северным. Здесь теплее…
Здесь рассветы лелеет маре,
Примеряя одежды солнца.
Здесь песчинки врачуют раны,
Принимая в свои просторы.
Здесь деревья сплетают ветви,
Разговаривая друг с другом
О тебе, обо мне, о чуде…
Беспокойно-смешные люди,
Вырываясь из тёплой почвы
На асфальт чужих площадей.
Где-то в сердце небрежно скомкав
Уголок солёной надежды…
И встречают слепые рассветы.
И листают потёртый блокнот.

* * *

Мне ступать босиком по холодному, колкому снегу,
Оглянуться назад, не увидев и тени следов,
Но с надеждой искать предрассветную сонную негу
Там, где ночь уронила свой лунный, лиловый покров.

Возвращаться домой после целого века скитаний
И подтаявшим льдом втихомолку заваривать чай.
Волновать тишину лёгким звоном о тонкие грани,
Но потом, спохватившись, покорно ей внемлить - молчать.

Возвращаться в уют, чтобы снова дорогою бредить,
И зашторить окно, создавая иллюзию сна.
Пить настоянный чай, только горечь его не заметить,
Пригубив равнодушие тёрпкою каплей вина.

В полусжатом пространстве, где воздух сгорает без вдоха
Плыть озябшею чайкой, не ведавшей неба и Бога.

* * *

Помолись обо мне неслышно,
Затворив за собою двери
В тёмной комнате. Пусть колышет
Ветер шёлковые портьеры.

Пусть листву подбирает осень
И сплетает тебе одежды,
А под утро к окну приносит.
Ты молись обо мне, как прежде.

Тихим шёпотом или криком,
Чтоб пронзить небеса тугие,
Чтобы им воедино слитым
Разметаться в пылу стихии.

Ты в простёртых лохмотьях неба
Прочитаешь ласковый отзыв.
А потом колесница Феба
Вспыхнет золотом, и морозы.

Перламутром окрасят окна
И отважно тропинки свяжут.
И польются зимы полотна
Порошком серебристой сажи.

А на фото стареньком лица
Полоснут, словно лёгкой бритвой.
Тёплым трепетом отразится
В моём сердце твоя молитва.