Стоял ноябрь, но осень была удивительно теплая. Моя родственница, имевшая маленький домик на побережье, предпочитала зиму проводить в городе, читая труды по садоводству. Не сложись традиция зимнего переезда на дачу, для поддержания порядка, мне не пришлось бы в это утро закупать вдоволь продуктов и подготавливать гостевую комнату.
В субботу приехали друзья - Ярослава и Адриан, провести выходные дни вместе со мной.
Знакомы мы были давно, ещё cо школы, вместе поступили в институт - одним словом компания была своя. Быстро разложив вещи, мы пошли прогуляться по пляжу, раскинувшемуся под террасами, облепленными такими же небольшими домиками, как и мой.
Едва уловимый запах опавшей листвы, растворенный в кристальной чистоте воздуха, мешался с соленым ароматом морских водорослей и песка, освежал и пьянил нас, жителей шумного города. Не спеша, прогуливались мы по пляжу, кормя хлебом толстых белых чаек, бегавших по песку у самой кромки воды, а волны, с шипением заворачиваясь в пенные гребешки, уносили с брега песок и камушки. Темневший невдалеке пирс привлек внимание Ярославы, готовой всегда и во всем найти приключение, и она направилась к нему, сопровождаемая Адрианом и мной. Пройдя по пирсу, обрызганному волнами, с заполненными водой ямками на щербленной поверхности, мы остановились. Оконечность пирса, подвергаясь напору волн, со временем просела, источилась и обросла бурой тиной.
Недавний шторм смочил траву, и на краю было скользко. Ярослава, не взирая на наши протесты попыталась пройти к краю, поскользнулась и, упав могла скатиться в воду, но Адриан уже был рядом, и подхватив ее, помог подняться. Мы закурили, Ярослава потирая ушибленное плечо, смотрела на море.
- Помните, мы также были у моря в прошлом году, и Виктор говорил о своей мечте пройтись по волнам - она замолчала, и я заметил жемчужину слезы на её ресницах. Адриан обнял её за плечи и шептал слова утешения.
Виктор-душа компании, погиб год назад в порту, где работал на грузовом причале. Я попытался представить, о чем подумал Виктор в момент, когда масса контейнеров сдвинутых ударом сухогруза надвинулась на него. С пугающей четкостью я понял, что смерть может прийти к любому из нас внезапно, не делая скидок на возраст и положение.
- Жизнь это безнадежность?! - всколыхнулась мысль.
- Жить, любить, творить, чтобы, в конце концов, умереть? Что я заберу с собой? Для чего вся эта суета? - звенело назойливым комаром в ушах.
- Тьма и пустота - вот конечный итог, так стоит ли бороться? - Словно толкаемый кем-то невидимым в спину, я готов был шагнуть в воду, но образ Виктора-жизнелюба во всех отношениях встал предо мною, живущим вопреки желанию, а он мертв, потому…
- Потому что не человек определяет, когда ему умереть - внезапно услышал я твердый и властный голос. Обернувшись, я увидел, что мои товарищи с не меньшим любопытством взирают на человека, стоящего на краю пирса.
Мужчина на вид лет сорока, высокий, с правильными, четкими, словно вырезанными в холодном белом мраморе чертами был красив. Особое внимание привлекали глаза: черные, с матовым оттенком сожженного бумажного листа они притягивали взор, так что я смутился, поймав себя на откровенном разглядывании незнакомца. Спрятав руки в карманы черного суконного пальто, он подошел к нам.
- Почему Вы так сказали? - Мой вопрос прозвучал нетерпеливо.
- Я закончил Вашу мысль - ответил незнакомец. - Кстати, извините, что отвлек Вас от размышлений о самоубийстве - он слегка улыбнулся.
Ярослава и Адриан смотрели на меня с недоумением, а я чувствовал, как стыд аккуратно берет за горло.
- Кто Вы? - Ярослава немного нервничала, но спрашивала с подлинным интересом.
- Вы не догадываетесь? - он проколол нас матовыми глазами.
- Откуда нам знать? - с подчеркнутым недоумением спросил Адриан.
- Вы так интригующи! - Ярослава кокетливо улыбнулась мужчине.
- Женщины! - уголки губ незнакомца дрогнули в плотоядной усмешке. - Вы ничуть не изменились со времен прародительницы Евы. Все то же любопытство, толкнувшее её отвечать змию и вкусить плод. Вот за что вы мне нравитесь - он обжег взглядом Ярославу - Никогда не отказываетесь от предложенной приманки и идете на поводу любопытства.
- Вы спрашиваете кто я? Я тот, кто видел другие миры, попирал царей и народы, обращал в прах тьмы жизней.
- Откуда ты такой взялся только засмеялся Адриан, которому незнакомец явно не нравился.
Оставив его слова без ответа, незнакомец продолжал.
- Я стою за вашими спинами, вкладываю в ваше сознание свои слова, которые вы принимаете за свои мысли, я искушаю вас…
Речь незнакомца, наше желание его слушать показались мне нелепыми…
- Ваше красноречие могло бы убедить имей Вы доказательства…
- Неверие мое оружие - прервал меня он.
- Вы не верите в то, чего не видели своими глазами, человек облегчает мою работу, воспринимая меня как фигуру, порожденную суевериями.
- Все о чем Вы говорите, звучит нереально. Зачем Вы нам все это рассказываете? - спросила Ярослава.
- Потому что даже я подвержен меланхолии - спокойно ответил он.
- Без доказательств мы не поверим ни единому вашему слову! - я был настойчив.
- Доказательство, чудо ради чуда? - усмешка скользнула по губам незнакомца.
-Уж, пожалуйста, только что ты можешь? - Адриан был настолько же ехиден, насколько самоуверен.
- Да хотя бы то, о чем так мечтал ваш друг Виктор.
С этими словами незнакомец шагнул с пирса. Ярослава вскрикнула, я бросился к мужчине удержать его, но словно налетев на невидимую стену, остановился. Незнакомец стоял на воде. Стоял, как будто не волнующаяся поверхность была под ним, а каменная твердь пирса.
Ярослава подбежала ко мне вместе с Адрианом, разом, растерявшим все ехидство, и широко открытыми глазами смотрели мы, как незнакомец пошел по волнам, опускающим горбатые спинки под его шаг. Он обошел пирс полукругом, после каждого шага оставляя легкие расходящиеся водяные круги, и море катило пенные волны мимо него стороной. Подойдя к противоположной спуску стороне, он поднялся на пирс.
- Вижу, убедил - спокойно произнес он, окинув насмешливым взглядом наши лица.
- Дайте мне руку - обратился он ко мне. Заинтригованный, я готов был выполнить любую его просьбу, равно как и Ярослава, снедаемая любопытством. Не без внутренней дрожи я протянул ему руку, моему примеру последовала Ярослава, и после некоторых колебаний Адриан присоединился к нам. Мы образовали круг, замкнувшийся на человеке в черном.
- Закройте глаза - приказал он нам.
Слушая биение сердца, отдающееся в висках, я подумал: как мы смотримся со стороны? Мысли спутанным клубком толкнулись было в голове, когда ярчайшая вспышка света заглушила все мои ощущения и способность мыслить.

Мечущийся свет факелов разорвал темноту, осветив группу людей, вооруженных весьма разнообразно: наряду с мечами присутствовали колья и дубины, у некоторых в руках были камни. Во главе группы шел дородный мужчина с довольно таки сытым лицом, в котором я узнал начальника храма, рядом с ним семенил сухонький старичок, с желчным, худым лицом. Опираясь на посох, он старался не отставать от своего спутника. За ними следовали остальные первосвященники. Я поправил сбившийся в сторону плащ, и, придерживая за рукоять спрятанный в складках меч, выступил вперед.
- Кого ищете вы? - спросил я.
- Назарянина, он здесь, нам сказали - ответил мне начальник храма. Рабы и слуги за его спиной зашумели.
- Да, я здесь - спокойный голос вплелся в шум говора нервно сжимающих оружие людей.
Бывший с нами выступил вперед, освещаемый светом потрескивающих факелов.
- Это Он! Он! - чей-то визгливый голос нарушил воцарившуюся тишину, словно подстрекая всех разом зашуметь и потрясать оружием.
Видя, что дело оборачивается скверно, и люди скорее послушают гласа меча, а не человека держащего его, я, рванув меч из ножен, одним взмахом отсек ухо особо нетерпеливому рабу, уже протягивающему руки с хищно сжимающимися пальцами к стоящему рядом со мной человеку. Ухо шлепнулось в траву, алой струйкой брызнула кровь, и пронзительный вопль раненого охладил пыл напирающих прислужников. Любого: с оружием или без, рискнувшего последовать примеру раба я готов был заколоть на месте, о чем и объявил присутствующим.
- Тише друг. Вложи меч в ножны. Неужели мне не пить чаши, данной мне? - говорящий коснулся плеча и гнев, переполняющий меня, испарился, как роса, исчезающая с восходом солнца.
- Вы вышли на меня как на разбойника, с кольями, камнями…Я нужен вам - я пойду с вами. Довольно крови.
И подойдя к стонавшему рабу, зажимающему окровавленными пальцами рану, поднял из травы отсеченное ухо, приложил его на место, и накрыл ладонью. Когда же обернувшись к страже и первосвященникам, он пошел с ними, я увидел ухо, словно и не находившееся минуты назад отдельно от тела - оно было исцелено.
Закутавшись в плащ, смешавшись с толпой рабов и слуг, потянувшихся за процессией к дому первосвященника, я пошел вместе со всеми.
Во дворе слуги развели костер, ибо ночь была холодна, а мы изрядно продрогли, и подвинувшись ближе к жаркому пламени я грелся. Дворовой люд негромко беседовал кто о чем. Проходящая мимо служанка, несшая пузатый медный кувшин с водой, остановилась и вгляделась в мое лицо.
- Почему он здесь? Он был с Ним! Зачем пустили его? - её звонкий голосок заставил всех посмотреть на меня. Холодная капля сбежала по виску.
- О чем ты, девушка? Я не с Ним, ты ошиблась - я придал голосу убедительности.
Занятые больше пересудами о хозяевах, слуги отвернулись и продолжили свои беседы. Встав, я подошел к вратам. На заднем дворе пропел петух. Та же самая служанка, видимо, желая удостовериться в своей правоте, снова подошла ко мне, и испытующе глядя в глаза, сказала:
- Ты лжешь, бывший с ним. Тебе не уйти от судей.
- Клянусь тебе, я не знаю того человека, девушка! О чем ты говоришь, чего хочешь от меня? Клятвы моей не достаточно? - я нервничал, но говорил убедительно и с жаром. Служанка, удовлетворившись ответом, ушла. Я снова подошел к костру, и протянул руки к огненному теплу. Через малый промежуток времени я заметил косые взгляды, словно ощупывающие мое лицо, фигуру. Полный невысокий человек из недавно пришедших, подошел, сверкнув недобрым взглядом.
- Сдается мне ты один из двенадцати, из учеников Его, ибо ты галилеянин и наречие ваше сходно - сказал он.
Нутро мое заполонил срывающий в пропасть страх. Глаза: настороженные, таящие ненависть и злобу смотрели на меня. " Смерть! - прочел я во взглядах. - Смерть последователю!".
- Клянусь, что никогда не был с Назарянином, и не знаю человека, о котором вы говорите - воскликнул я, ударяя себя в грудь.
Люди, отвернувшись, возвратились к делам своим. На заднем дворе вторично пропел петух, и вспыхнули огненными буквами, зазвучали громовыми раскатами слова человека из Назарета: - Прежде чем петух пропоет дважды, трижды ты отречешься от меня!
Ощущая как земля уходит из - под ног, я пал на колени и закрыл лицо руками.

Кто-то сильно толкнул в бок костлявым локтём. Отняв руки от лица, я увидел себя среди толпы. В крайнем возбуждении люди толкали друг друга, и атмосфера была пронизана открытой ненавистью. В попытке рассмотреть, что происходит впереди, я тянулся вверх, вставая на носки. Я увидел человека в римской одежде и первосвященников пред ним. Гул толпы смолк, и я услышал: "Какое наказание выбрать для него?". Тишина взорвалась громовым: "Да будет распят!". Расплавленным потоком разлилось внутри меня странное чувство, заставляющее терять разум, вопить вместе со всеми. Это было подобно помешательству, я не мог сопротивляться, мне было даже приятно. Я рвал на себе одежды и вопил, безумствуя: " Распни! Распни Его!" вместе со всеми. Старик в заплатанном хитоне передо мной обернулся, и посмотрел совсем молодыми глазами, исполненными торжества. Сквозь шум голосов мне почудился трепетный шелест листьев… Беснующееся море людей исчезло…

Я был один, жара дня сменилась прохладой ночи и легкий ветерок обдувал мое разгоряченное лицо. Стоя в роще, залитой серебристым светом луны, я поднял голову и увидел веревочную петлю, раскачиваемую ветром. Беспорядочной, сплавившейся массой теснились мысли. В груди стонала и билась от невыносимой боли душа. Опустошение и горечь раскаяния переполняли меня, выжимая жгучие слезы и стоны отчаяния. Как я мог?! Я предал человека, подобного которому не встречал, невиновного отдал на смерть. Я, деливший с Ним трапезу, прошедший Его дорогами и слушавший
Учения, продал Его, как продают скот. Разве имел я право жить на земле? Я вдел голову в петлю. Издевательский смех резанул слух, звуча все громче, мешаясь с насмешками
и упреками, и это смеялся не я. Все поплыло перед глазами, петля сдавила горло, и тьма поглотила меня.
Порыв холодного ветра, пробрав до костей, возвратил в реальность. Я отпустил руку человека в черном, молчаливо смотрящего на нас. Как мы были не похожи на тех молодых людей до встречи незнакомца. Адриан, такой всегда самоуверенный, сейчас был подавлен, в глазах его стоял неведомый ему дотоле страх, он выглядел разом постаревшим на несколько лет, подавленный чудовищной силой личности незнакомца. Ярослава была потрясена, по щекам её катились слезы. Я сам был оглушен увиденным, поняв, кто предо мной.
- А что теперь? - спросил я человека в черном каким-то чужим голосом.
- Вы будете жить, и помнить об этой встрече всю жизнь. Кто-то попытается рассказать обо мне, но ему не поверят - он скользил взглядом по нам. - Я не открою вам будущего, и больше вы меня не увидите.
Начинался шторм, волны стали злее и круче, на горизонте из темно-фиолетовой, вздыхающей тучи вырвалась молния. Ярослава вытерла глаза, но слезы продолжали капать одна за другой. Она подалась к незнакомцу, воскликнув "Подожди!",
Но тот стоял уже на самом краю пирса, лицом к морю. Я хотел задать ему вопросы, множество вопросов разом навалившихся на меня, но понял, что большего нам не стоит ожидать. Он обернулся ещё только один раз, последний раз. Дьявольски улыбнувшись, он сказал: " Я получил свое лекарство от скуки, и благодарен вам за это".
И шагнув с пирса, направился к горизонту, где из грозовой тучи в море, ослепительными змейками били молнии.