Дача у Михаила Ивановича особым шиком не блистала, да и какой там шик - стандартные шесть соток и маленький неказистый домишко посередине. Тем не менее, именно этот клочок земли, расположенный в пятнадцати километрах от Москвы, сегодня превратился в эдакий молодёжный островок, брызжущий весельем.
К одиннадцати часам вечера, когда с праздничного обеда, устроенного в честь ветеранов, на дачу вернулся сам хозяин, молодёжи уже не было. В гамаке, пыхтя сигаретой, раскачивался внук.
- Что, ушли твои? - спросил старик. Немного пошатываясь, он пьяно растягивал слова и смешно шмыгал носом.
- С полчаса назад, - ответил парень, подняв голову и оценивая степень опьянения деда. Придя к выводу, что всё в порядке, он добавил:
- У тебя-то как всё прошло?
Старик присел на скамейку и пожал плечами.
- Да так. Ничего. Ты бы, Митя, убрал за собой. Видишь, сколько мусора вы оставили? Говоришь тебе, говоришь - всё как об стенку горох.
- Уберу потом, - зевнул внук и выругался, обжегшись о сигарету.
Михаил Иванович разозлился. Сегодня был его день, его праздник, а никому, по большому счёту, не было до этого дела.
- Ты хоть знаешь, что вы сегодня отмечали? - язвительно поинтересовался он. - Что за день сегодня?
Глядя за забор - на густой лес, который начинался сразу же за железнодорожной насыпью, парень поморщился.
- Отстань. Знаю. День Победы.
- День Победы! День По-Бе-Ды! - заволновался дед, повышая голос. - Я отдал тебе дачу на растерзание, а ты даже понятия не имеешь, какой сегодня день.
- Что ты от меня хочешь? - тоже вспылил парень. - Я, что теперь, должен целый день ходить, и твердить, как попугай, какой сегодня великий день?! Да, День Победы, да большой праздник, но мы разве его сегодня отмечали?! Такая хорошая погода сегодня - выходной, уже тепло. У нас была просто маёвка, не приставай.
- Просто маёвка, - передразнил парня старик, побелев от ярости. - Для вас, придурков молодых, это просто маёвка?! Я всю войну прошёл, три раза был ранен. На волоске от смерти висел, потому что дом свой, родину свою защищал! Да что же вы за поколение такое?! Война, не дай бог, конечно, случится - кто, ну кто будет страну защищать? Ты, что ли? Или твои дружки рахитные? Да в штаны наложите сразу, только танк увидите!
- Дед, утомил ты, - резко сказал парень. - Уши вянут. Тебе на вашей встрече настроение испортили, что ли? Я всё понимаю - сволочи они, не дали нажраться как следует, но я-то здесь не причём, я-то тебе не наливал… Очень тебя прошу, - не порть настроение мне, хорошо? Так тихо было, пока ты не вернулся.
Михаил Иванович разразился гневной речью, но парень не стал его слушать, зашёл в дом. Дед, бормоча, пошёл за ним.
- Дай магнитофон послушать, - раздражённо сказал юноша. - Ну не порть настроение, не сиди с кислой миной, снова прошу. Давай по-хорошему разойдемся. Ложись спать.
Старик, бряцая медалями на пиджаке, глухо сказал:
- Я кровь проливал, чтобы этот день поскорее наступил. Миллионы людей наших погибло, чтобы твоя мать на своей земле родилась, чтобы родилась вообще! А ты мне что? А ты мне: "ложись спать?". Скот ты после этого, вот что!
- Хорошо, хорошо, - буркнул Митя. - Как хочешь, так и зови. Хоть Заратустрой.
- Я на фронте в восемнадцать лет оказался, - мне столько же, сколько тебе сейчас, было, - распаляя себя, выкрикнул Михаил Иванович. - Я в восемнадцать уже человеком был, а ты и в тридцать не станешь!
Мимо дома, заставляя дрожать лежащие на столе чашки, пронеслась последняя пригородная электричка.
- Смотри, - просипел старик, показывая на свои медали, - ты что же, думаешь, что это за просто так давали? За красивые глаза? Ни хрена подобного! Вот эту я за оборону Севастополя получил, эту - за то, что самолично, своими руками, вот этими руками, два танка подбил. А вот это, вот это видишь?
Парень равнодушно взглянул на тусклый орден возле отворота пиджака.
- Ну?
Старик внезапно сгорбился. Уселся на табуретку и пробормотал вполголоса:
- Это Орден Красного Знамени. Самый дорогой для меня. В нём моей крови частица, и ещё шестерых, которые тот бой не пережили. Немцы нас в окружение взяли, в селе Береговицы…
Крякнув от досады, парень включил магнитофон на полную громкость. Мелодичная музыка дуэта "Модерн Токинг" оборвала речь старика.
- Не, ну что вы ветераны за люди такие? - плюнул парень. - Как хряпнете по соточке, так и начинаете всякую чушь пороть. Тех убил, того подбил, там окружили… Слушай лучше музыку, дед. "Шерри Шерри Лэди", нравится? В самом деле, двести раз уже это слышал, надоело! Одно и тоже рассказываешь...
- Нас шестеро было, - упрямо сказал Михаил Иванович, стараясь перекричать музыку, - всего шестеро, а к утру только я в живых остался. Я один, понимаешь?
- Всё я понимаю, - устало кивнул парень, выключив магнитофон. Он решил дать деду выговориться.
- Самый страшный орден. Красного знамени орден, - пресекшимся голосом сказал старик. - Хотели всем шестерым его дать, а дали только мне. Потому что я был жив, а они - нет.
- Ладно, - примирительно произнёс парень, подойдя к деду. - Прости, если обидел. Не подумал, что говорю… Прости.
Конфликт был исчерпан. Михаил Иванович молча разделся и лёг в кровать. Где-то далеко застрекотали сверчки - признак сухой и душной ночи. Над забором повис узкий серп луны.

- 2-

2 года спустя

Тяжёлые грозовые тучи. Мелкий дождь. Пасмурная погода, пасмурные лица. Возле одного из подъездов девятиэтажного дома стоит толпа, в основном молодёжь.
На площадке перед подъездом гроб. В нём молодой парень. Гримеры в морге так и не смогли качественно скрыть пулевое ранение - правая щека и шея остались изуродованными. Рядом с гробом - угасшая мать, и прямой, как палка, отец.
Друзья погибшего молчат, изредка перебрасываясь короткими фразами. У многих играют желваки на скулах. Девушки плачут.
В изголовье гроба стоит большая фотография, перехваченная в углу черной лентой. С фотографии глядит старший сержант в полевой "афганской" форме.
Около рыдающей матери стоит совершенно седой, почерневший от горя старик. Он робко гладит мертвое тело своего внука и роняет слёзы на его сложенные руки. Михаил Иванович часто-часто моргает, украдкой хватается за сердце, которое рвётся от боли, - и подняв лицо к небу, громко проклинает Бога.
…А на груди у парня тускло блестит Орден Красного Знамени.

Александр Закладной