ЕЛЕНА ТИХОМИРОВА
«ШАЛЬ ФАДИШТЫ»
ДОЛЯ АНГЕЛА
На старой винодельне
в десяти километрах
от Тосканы
синьор Лоренцо
восьмидесяти лет
с явными признаками
былой красоты
в широких плечах
гордой осанке
и седых кудрях
с блаженством
на загорелом лице
водит нас
по угодьям.Играя
смуглыми руками
темными глазами
быстрой речью
рассказывает
рассказывает
рассказывает
о своем винограднике
тайнах вина
и состязаниях
в перекатывании
бочек
на городской площади
в последнее
воскресенье августа.Гид едва успевает переводить
но этого и не требуется.
Отхожу в сторону
от нашей группы
обозреть владения
старого синьора
залитые благодатным
вечерним солнцем
и подумать о том
какова доля ангела
в моем стремлении
вернуться к тебе
и не отпускать никогда…
___
* «Долей ангела/ангелов» называют количество испарившегося за время выдержки в бочках спирта из вина, виски, коньяка.
ТОСКА
Вторую неделю лицезреть
стройные ряды
темнолистных олив
словно вытянутые по линейке
невыносимо до мигрени.Для чего создан этот рай
с лазурными небесами
не знающими дождя
раскинутыми как руки
над золотом полей
и круглыми стогами сена?Только для того чтобы
часами стоять у окна
крохотного дома
притулившегося на склоне
изумрудного холма.И смешивать взглядом
буйные масляные краски
тосканского лета
вытесняя из памяти
ангельскую жемчужно-серую
акварель
нашего прощального утра.
ЧАСТИЧКА УДАЧИ
Первые три дня Рим пугает своим величием.
За неделю привыкаешь жить и двигаться
в этих монументальных декорациях
под несмолкающие аплодисменты мотороллеров.На пару с молоденьким гидом
пью утренний кофе в домашнем кафе
за столиком в красную клетку.
Фонтанчик неподалеку полуразрушен
дельфин на руках у ребенка
покрыт вековыми морщинами трещин
однако исправно и весело
исторгает струйки воды.За соседним столиком пара пожилых римлян
приветливо наблюдает за мной.
Совещаются. Она лезет в ковровую сумочку
достает что-то
тряся головою в сизых кудрях
и передает старику.Тот неуклюже подходит
оправляя темный пиджак
и одергивая светлые брюки.
Подает мне монетку крупной рукой.
– gettare nella fontana di tornare qui da solo,
senza tristezza…
говорит
улыбаясь в седые усы
и уходит к супруге.Раскрываю ладонь.
Десять чентезимо тридцатого года
коричневые как шкурка каштана.
– Что он сказал,
Джакомо?
Голос гида звучит тише,
чем обычно:
– Бросьте в фонтан, чтоб вернуться сюда в одиночку,
без грусти…
ДОМ ДЖУЛЬЕТТЫ
После помпезного Рима
розово-кирпичная
Верона
кажется миловидной
девушкой на выданье.
Обилие
кружевных покрывал
наволочек и занавесок
украшающее
сувенирные лавки
воспринимается как
приданое к нежной
невесте.Вот и сама она
бронзово блестит
застыв на вечной дороге
к простому
женскому счастью
возле тихого дома
с мраморным гербом
в форме шляпы
и приснопамятным
балконом.Бодрые американки
некрасивые немки
прилежные японки
замарывают
клочки бумаги
буквами пожеланий.– Маш, почему ты не пишешь? –
окликает меня подруга
третий раз подавшая на развод
перед нашей поездкой.Отрываюсь от созерцанья
пестрящих записками стен:
– Да чем она сможет помочь?
Ребенок, не знавший про страсть…
ШАЛЬ ФАДИШТЫ
В этом маленьком лиссабонском кабаке
прокуренном до молочного тумана
и полном рокота голосов
так просто и одиноко
сидеть на деревянном стуле
за квадратным столиком
обшарпанность которого полуприкрыта
красной скатеркой.За столом справа вульгарная крашеная блондинка
в длинном черном балахоне
неспешно допивает бокал красного
и быстрыми затяжками докуривает сигариллу.
Грим на лице как тяжелая маска.
Глаза неровно обведены черным.«Руки тряслись с адского похмелья
когда рисовала лицо», —
негромко говорит она
перехватив мой взгляд.«Бывает…», – улыбаюсь я.
«Слишком часто.
Так долго не протянуть.
Пора. Мой гитарист пришел».Она берет со стула черный
как мне сначала показалось плащ
однако это шаль
в которую женщина закутывается до пят.
Несколько шагов до низких подмостков.
Выпрямляется спина
откидывается назад голова
с белыми кудрями
и на сцену ступает Королева
чей голос накрывает
замолкающий зал
волною крепкого прибоя:«О, моя нежная Земля
На лодке снова в море ухожу,
Работа ждет,
Любовь моя…»Откуда эти соленые брызги
на моих равнодушных щеках?..