Вчера было чертовски трудно устроиться на кровати, чтобы почитать книгу. Вроде бы моя кровать - удобная, но стала почему-то жесткой. Или дело не в кровати, а нервишки шалят? Но положила еще одну подушку под голову и стало комфортней. Открыв наугад книгу Мураками "Призраки Лексингтона", прочитала: "…словно кто-то, стоя за спиной, незаметно нажал кнопку". Далее следовало описание некого Тони Такия, "не знавшего, как все это воспринять, так как чувство было совершенно неожиданным".
- Неожиданным…- усмехнулась я, представляя, стоящего за моей спиной "кого-то", незаметно нажимающего мою кнопку. И вдруг почувствовала боль в голове. Нет, не в виде предвестника гипертонического криза - спазма. Это был укол чем-то острым, впивающимся в кожу моей черепушки, словно игла в вену. Пока поворачивалась в направлении подушки, успела прочитать: "…она просто засела в теле и не давала ему ни о чем задумываться".
- Напасть! - рассердилась я, тщательно обследуя подушку. Из нее торчало перо. Яростно ухватившись за его острие, я почти вытащила перо. Оно было большим, куринобройлерным, коричневым, с золотистым отливом.
- Красиво… - подумала я и увидела, что за пером тянется еще одно. На этом сюрприз не закончился - оказалось, перья связаны друг с другом крепкой красной нитью! Мураками был отложен в сторону - своих призраков хватает, и началось выуживание перьев из подушки. Коричневые, разной величины с неизменно золотистым отливом. Недоумению не было предела. Кто и с какой целью связал перья? Они выползали наружу, не собираясь останавливаться. В какой-то момент нить между очередным пером, которое я почти вытащила и тем, что оставалось внутри подушки, натянулась. Будто внутри не перо, а нечто более тяжелое. По спине поползли мурашки. Мною зачем-то снова была взята книга Мураками. Открыв первую попавшуюся страницу, прочитала: "… дело давнее, уши, что ни говори, были детские".
- Вуду какое-то! - прошептала я, надеясь, что в подушке не уши, и направляясь в кухню за ножницами. Затем принялась распарывать то, что осталось от подушки. Изничтожив ткань, ножницы уперлись во что-то твердое. Аккуратно поддев материю, я заглянула внутрь и обомлела. На меня смотрела… лысая курица, сидящая в гнезде из оставшихся перьев. Мне показалось - она живая и сейчас начнет клевать меня, подобно золотому петушку. Пригляделась к ней внимательней - сделана мастерски! Худосочные шершавые лапки, розоватое тельце, красный гребень, слегка свернутый набок. Несколько минут бестолково глядела на это чудо. Шутка ли - спала на курице! Но, обретя способность мыслить, вспомнила: подушку подарила моя бабуля лет шесть-семь назад. Она рассказывала, что познакомилась с совсем ветхой старушечкой в парке, а подушку приобрела у нее дома. Моя бабуля тогда всей родне подушки купила - цена была смехотворно низкой.
- Старушка - ведьма, и в каждую курицу запихивает иголку… - предположила я и принялась распарывать птицу. Ее умело нафаршировали цветными лоскутками. Вдруг мое сердце застучало сильнее - среди вороха лоскутни белела свернутая в трубочку записка. Вместо того, чтобы ее читать, я зачем-то снова ухватилась за книжку Мураками, ругая себя за невроз навязчивых состояний. Ткнув пальцем в первую попавшуюся страницу, прочитала: "Впору усомниться, не иллюзия ли это?"
- Не умничай! - воскликнула я, и, отложив книгу, развернула записку. В ней была молитва "Отче наш".
- Вот это да! Ну и ну… - всё, что могла произнести.
Наутро первым делом позвонила бабушке - у нее записан адрес мастерицы куриных подушек.
- А что случилось? - забеспокоилась бабуля, сразу отреагировав на мой взволнованный голос.
- У Ольки новоселье, хочу подарить ей хорошую подушку, или две, - ответила я, нетерпеливо дрыгая ногой, в безудержном стремлении быстрее втиснуться в джинсы…

… Дом, где жила старушка, нашла без труда. Он расположен неподалеку от моря. Сколько раз я проходила мимо него к пляжу и не замечала его существования! Неудивительно, маленькая серая хатынка совсем затерялась среди стильных оккупантов - крутых высоток, выстроенных неподалеку. Открыв калитку, я опасливо огляделась - нет ли надписи: "Осторожно, злая собака!". Надписи не было, но это не повод для расслабления. На крыльце стояла полноватая женщина лет пятидесяти. Она мало походила на "совсем ветхую старушку". Представившись, я сказала, что хочу купить подушку, дескать, моя бабушка дала адрес.
- Подушки продавала Глафира Демьяновна. Но она умерла четыре года назад, - тихо ответила женщина.
Наверное, на моем лице нарисовалось слишком большое разочарование, поэтому женщина улыбнулась, пригласив меня в дом. Она была внучкой Глафиры Демьяновны. Звали ее Карина.
- Есть несколько подушек, которые бабушка изготавливала для продажи. Если приглянется какая-то, покупайте, - мягко сказала она.
Я рассматривала их без особого энтузиазма, и, вероятно, от хозяйки дома не сумела скрыть свою вялость.
- Вас что-то беспокоит? - участливо поинтересовалась она.
Я решила: была - не была! Краснея, рассказала ей свою вчерашнюю эпопею с подушкой и курицей. Карина весело рассмеялась:
- Значит, я жду Вас!
Видя мое недоумевающее лицо, женщина ответила:
- Бабушка давно занималась "подушковым" творчеством. Чаще всего делала обычные подушки. Но иногда - несколько раз в год, в канун больших церковных праздников, клала туда перья, связанные красной ниткой и тряпичную фигурку курицы, в которую прятала записку с молитвой. Говорила: на счастье. Как-то раз она сказала: Если однажды придет кто-то из моих покупателей, и будет интересоваться странным содержимым подушки, подари ему еще одну, из тех, что лежат в моей комнате.
- И многие люди приходили? - полюбопытствовала я.
- Вы - первая, - улыбнулась Карина, направляясь в соседнюю комнату. Вскоре она вышла оттуда, прижимая к груди подушку среднего размера.
- Там тоже курица? - спросила я
- Не имею представления, - пожала плечами женщина.
Я собралась уходить, но напоследок задала интересующий меня вопрос:
- Почему Глафира Демьяновна клала в подушку курицу, а не плюшевую собачку или кошку?
- Давняя история. Когда она была маленькой, в их доме жила курица Брыся. Бабушка ее очень любила. Играла с ней, разговаривала, рассказывала свои тайны. Однажды она заигралась с соседскими детишками на улице. Когда вернулась домой, не обнаружила Брысю. Она в курятник - нет её. Она - в кухню, а в кастрюле дымится куриный бульон. Несмотря на то, что она была маленькой, всё поняла. С тех пор не ела куриного мяса. Она вообще не ела мясной пищи. Но шесть лет назад появилась в нашем доме еще одна курочка. Бабушка купила ее на Староконном рынке. Купила потому, что ей показалось - курица похожа на Брысю. Бабушка так и назвала ее. Два года Брыся жила у нее в комнате. Смешная была, безвредная. Но от соседского бультерьера уберечь не удалось - разорвал в клочья. После этого бабуля слегла, а вскоре умерла.
- Странно, Глафира Демьяновна любила кур, не ела мясо, но набивала подушки куриными перьями…
- Она не убивала кур, покупала у кого-то перья для работы. Я отговаривала ее работать. Денег на жизнь нам хватало. Но она меня и слушать не хотела. Втемяшила в голову, что если спать на подушке, набитой куриными перьями, можно узнать тайну.
- Какую тайну? - удивилась я.
- Не знаю. Но бабушку всегда мучил вопрос, что возникло первым - курица или яйцо.
- Да… забавно. А при чем здесь подушки?
- Она верила, что есть пустые куриные перья, но существуют перья, скрывающие в себе тайну. Сама она не разбиралась, где какие, но предполагала, что кому-то посчастливится купить подушку с таким пером.
Я стояла на пороге, но не могла уйти:
- Вы не покажете фотографию Глафиры Демьяновны? Лицо хочется увидеть!
- Конечно, конечно! - засуетилась Карина и поспешила в комнату. Я услышала, как она открывает створки шифоньера. Вскоре женщина вернулась с альбомом. Полистав его, она вытащила фото, протянув мне. "Совсем ветхая старушка" смотрела на меня живыми, очень добрыми, васильковыми глазами.
- Удивительные глаза! Молодые…- произнесла я.
- Все этому удивлялись. Она прожила 93 года, но цвет глаз не изменился. Оставался таким, как в молодости.

… Я шла домой, улыбаясь и прижимая к груди подарок. Тепло, исходившее от подушки, умиротворяло. Захотелось в парк. Там было тихо, по-весеннему уютно. Несколько пожилых людей устроились на лавочках. Выбрав скамейку подальше от людских глаз, я уселась. Положив на колени подушку, задумалась - о Глафире Демьяновне, о моей бабушке, о бабушках моих друзей и знакомых. Думала о том, что когда-то тоже буду бабушкой. Впервые меня перестала пугать старость.
Не знаю, сколько времени сидела, но мои размышления прервал детский голосок:
- Мозно?
Малышка, примерно трёх лет отроду, положила голову на подушку.
- Мяхкая! - засмеялась она, сверкнув добрыми, васильковыми глазенками, а затем, засмущавшись, стыдливо прикрыла пухлые щечки ладошками и побежала к маме, удобно устроившейся на соседней лавочке.

Татьяна Орбатова