***

Незнаком итальянский, греческий -
Слух мой русская речь ласкала.
Только помню, как в дом отеческий
Голос влился - Марии Каллас.

Боль и страсть - через сетку радио,
И по нервам - душой, по нервам!
Я расплакалась над тетрадями
О любви своей - самой первой.

Что слова, если сердце чувствует -
Плач Медеи… он - неминуем?
Голос страстный звучал напутствием
В мир без сказок, в страну иную…

***

В ПОИСКАХ БЕЛЬКАНТО

От первого затмения шаги -
по лестнице.
Ступени всех домов - акыны,
голоса их безымянны.
Шагай наверх,
и в поисках бельканто
заполни пропасть звуками.
Иди, - скрипит последняя ступень, -
от первого затмения - во тьму.
Но главная привычка - не сходить
с ума, оси, линейных уравнений,
простейших геометрий бытия -
удерживает до заката ноту…

Бескровно. Вечер, лунная тональность.
Брей наголо изнанку темноты,
тапёр земных реалий.
Гильотина сегодня неисправна,
и пока живём -
играй свободно джаз,
и караваны
твоей тоски
пошагово уйдут
в небесный круг,
где вечная лоза
отпаивает звуки
сладким соком.
Молчишь?

Луна подкислена -
лимонной долей.
Играет ночь,
нанизывая впрок
осколки снов на давние тревоги.
Дома стенают:
в перекрёстке неба
распяты квадратуры окон,
их боль - piano,
им судьба - привычка
стремиться в землю,
где бетонный корень
молчит - о том,
чего не скажет мёртвый.

Сыграй, тапёр!
Молчание сродни
безмолвным основаниям домов.
Но вслушайся -
молитвенная дрожь
сквозь стены рвётся
к солнечному свету,
и ласточки несут ее в поля.
Пусть завтра - гильотина,
но сейчас -
твои шаги по лестнице.
Шагай!
Сыграй - наверх,
и в поисках бельканто
заполни пропасть звуками…

***

ДОЛГОВАЯ

Ночью - звук маяка.
Днём - людской колизей:
императорский клёв
беспородных сомнений.
Сколько лоций в уме -
от себя до друзей,
от фискальных интриг
до войны поколений…

Сколько жизней в расход...
Ни бедой, ни крылом
бьётся ветер в окно -
безымянным сиротством.
В усечённой главе
лишь булга` о былом,
в связке будущих фраз -
балагуров немотство.

Долговая душа -
умолчание снов,
привкус тёплой земли,
соль водицы венозной.
Отболит добела,
отвечая с азов,
ответвляясь от вех,
отлукавит послёзно.

***

ИЗНУРЕНИЕ

Зной, ты - извозчик каких пустынь?
Город устал от герильи - адской…
В полночь я крикну по-бабьи: "Сгинь!"
Утром в окно ругнусь по-солдатски.

Но не уходит он - видит толк,
Плоть изнуряя, влипая в землю.
Берег сморённый - и тот умолк,
Выпив слова его: "Виждь и внемли!

Виждь: Я - не зло, но направлен жечь.
Зной - исполнитель небесных линий…"
Знатно зашёптывает он речь
И увязает в телесной глине!

Ревностный, будто живой Улисс,
Мысли читает с утра до ночи.
Ночью - смеётся, как василиск,
Или по капле безумье точит…

Долгих бессонниц гончарный круг
Над головой моей - в апогее.
Но... если зной исчезает - вдруг,
Снится блаженная Пелагея.

***

… На пилотке времени - клеймо раба,
но вчера - ещё один сбежал из плена.
Со слухом что-то? Или ночной набат
зовёт на ристалище людское племя?
Музы шепчут стихи, пока стихии
выжимают слёзы в наши души.
Во времена смуты - глаза сухие
у каждого кто, веруя, служит,
и кто не рядится в генерала,
но, зная долю рядового,
звонко куёт не мечи - забрала,
металл проверяя крепким словом…

***

НА ЖИВЦА

Когда начертят боги
на реке
единый иероглиф
отреченья,
войду я без оглядки,
налегке,
в забытое до времени
теченье.
Шипящий от словес
водоворот
вберёт в себя безликий
уроборос,
и вывернется жизнь -
наоборот,
меняя силу тяжести
на скорость.
И рыбы поглотят
земную муть
бездонными от нежности
зрачками,
позволив мне без боли
утонуть,
но - цокая от грусти
язычками,
пророча сотни будущих
аскез,
стирая коды прошлого
до жилки…
И только память,
как жилось мне без
любви твоей -
оставят
для наживки.

***

Подчёркнута зелёною травой
кривая изгородь открытых ветру пальцев.
Паяц, тебе давно пора подняться,
но ты лежишь,
ладонь твоя дугой.
В глазах - река молочного тумана.
Так смотрят издыхающие псы,
не вглубь себя, на блеск живой слезы
в руке хозяина.
Затем собачий слалом
в мир без потех, без гонки за мячом…
Паяц, ты стар! Но ты не обречён
на склоне лет играть сизифов камень,
теряя нить, связующую память.

За линзами усталого ума
зрачки в сто солнц, сжигающих недуги.
Открой глаза, озябшие от буден
игры, в которой прикупом сума,
и то - на сцене.
В Закулисье - сумма
всех сил, "на бис" стяжающих тебя.
Но ты подобен тени корабля
на глади моря девственно угрюмой.
С жестокой мерой рослого Прокруста
себе выносишь приговор:
Виновен!
В том, что твой рот помадой обезволен
во имя бутафорского искусства,
в том, что себя не поднял на дыбы…
Мал золотник отыгранной судьбы,
дороже всех билетов на премьеру
в который раз воскресшего Мольера.

***

СОЛНЕЧНЫЕ ЧАСЫ

лес тонких линий -
лезвия солнечных маршалов.
по небу ходики военноглазой судьбы.
хочешь - живи
сытыми тропами, маршами,
тоником страха,
или
вставай на дыбы.

дыбу дубить голосом -
горло устанет.
сколько акустик в зеркале -
счёт на века.
казнь по согласию -
плата забористой дани.
выбери казнь,
или
пускайся в бега.

камерный "уууух…" всюду,
в небе - границы.
правда без тени -
время на первый шаг.
днем - убегать,
ночью - кому-нибудь сниться?
выбери - сниться,
если часы спешат.

***

МОНОЛОГ МУЗЫ

Нет конца и начала погоне.
Я... бегу, но за кем?
От кого?
Боль - не птица,
судьба - не агония.
Путь с крестом,
или бег от него?
Но бегу.
Пусть всё ближе и ближе
треск огня,
розовеет дым.
Где бы ни был Ты -
в Альпах, Париже
не найду тебя -
мо-ло-дым,
не уставшим от собственной воли,
не утратившим силу дня.
Упаду -
Божья Матерь в подоле
принесёт живую -
меня
на вершину твоих сомнений,
где на камне -
печати лет,
где бездействует сонный гений
и… числа твоим безднам
нет.

***

ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОЙ СТРАНЕ

Скачут к обрыву кони, рвутся из рук поводья.
Где-то камышник стонет: время больших пародий.
Вывернут наизнанку мир, что страной зовется,
Бредит как чужестранка под незнакомым солнцем.

Умные на галёрке… Зрелищ приоритеты.
Кукольники в гримёрке. Куклы в мечту одеты.
Сколько в словах свободы? Знает седой политик -
Сколько в делах заботы, сколько в пробелах литер…

Матом кричит младенец, голосом своих предков,
Кто-то земные сени выкрасил черной лепкой.
Перьями пестрых куриц - радуга на погосте,
Жизни людские курит тот, кто играет в кости.

Скачут к обрыву кони, рвутся из рук поводья.
Где-то камышник стонет: время больших пародий.
Вывернут наизнанку мир, что страной зовется.
Бредит…