ЛЮБОВЬ ВАСИЛЕНКО

«ПРОНЗИТЕЛЬНОЙ НОТОЙ УМОЛЧАНЬЯ...»

 

ФЕВРАЛЬ

Замедленные, 
как хамелеоны, –

сквозь черноснежие 

топорные тела 
проталкиваем, 
будто 
по полтонны –
на согбенных плечах: 

зима! 

Зима 
с утра 
буксует непролазно, 
чихая и отрыгивая март, 
створоженный под пузом 
рыхлой трассой. 

В синюшный холод 
вдалбливая мат –

в сердцах
«родная»
дворник тетя Паша -
какой-то железякой –
по мозгам…

Алмазным 
распылением стекляшек 
сверкает на лету –
небесный 
хлам. 

НА РАССВЕТЕ

В расшторенном проеме
Окна – зигзаг цветка,
Чья клинопись исконно
Ажурна  и легка.

Рассветной колыбели
Сиреневый наклон
Прозрачней акварели
Навеивает сон.

Лишь чиркают зловеще
Дешевые часы
Над тишиною вещей,
А стрелки, что усы

Печального пирата…
Но я уже вдали –
Там, где волна крылата,
И –
Корабли…

СОБАЧИЙ НОВЫЙ ГОД

В драной болоньевой куртке 
шел старичок-бомжичок. 
И собирал окурки 
в грязненький кулачок. 

Следом трусила псина. 
«Гривню на ейный корм!» –
клянчил тот дед плаксиво. 

…Падал снежка поп-корн…
 

***

А я не знала раньше, 
что смирение, 
хоть из-под палки, но –
предрешено. 
Подслащенное липовым вареньем 
успокоительного. 

Все равно. 

Отсантаклаусели вдрызг все дедморозы 
до обесцениванья 
волшебства. 

И дозою ударною глюкозы –
железно внутривенна –
медсестра. 

А снег не обещали. 

До бескровья –
желтушно –
сквозь больничное окно 
мегапространство смога городского. 
Экранно запредельное панно… 

Нелегкая Залетная Недолга! 

Всей-то харизмы –
с клизму. 

В напоказ 
выклянчиванье жизни 
после жизни. 
Из цепких коготков. 
Который раз. 

«Сестра»? 
«Подруга»? 
Мачеха? 

И сука 
осинового не подашь в ответ. 
 
Когда всего и надо –
на пол-муки 
убавить боль, 
чтоб выправить сюжет. 
 

ПРОСТО

А веришь?.. 

Я будто стала 
выше 
без пьедестала. 

…Скользкого, 
как маргарин. 

Ведь, 
что ни сотвори –

того добра отпечаток 

(что без боксерских перчаток 
с улыбкой 
выходит на ринг, 
и –
«глюпости» 
говорит) –
 
из-под любого слоя 
золота наносного 
светится инородно, 
юродиво 
и не модно. 

А мне –
просто легче стало 
без когтей горностая, 
что с чужого плеча –
душу давил, 
урча. 

Да не о том все речь. 

Мне повезло сберечь… 

Я о любви: 
лови! –

простенький  
мой 
наив… 

ОБРАТИМОСТЬ

Ты, как дятел –
прилизан. 
«Пинжак от верчаче» 
навскидку 
выгодно оттеняет 
удачно подобранный тон 
в меру светской улыбки. 
За право эффектной фальшивки 
обнулит свою память 
любой фотошоп. 
Имидж –
все. 
Ты –
ничто. 

Как потребитель, 
не более –
ты –
победитель и воин, 
но… 
Все обратимо в истории. 
Заруби на носу свой шесток. 
Придут лица, 
которые 
помажорней оформлены, –
подвести оприсвоенно 
за тебя 
твой итог. 

Через десна истории, 
словно сквозь фильтры цензуры 
нас цедили, 
кашлатили, 
ввинчиваясь до позвонков. 
Намывали не золото –
звенья подножной культуры 
поножовщины слов, 
что врагов и врагов, 

как желтки от белков –

разделяет
и –
властвует. 
А в застенках дознания 
растяжимо стожильною 
тушею на крюке –
безъязыкое прошлое. 
Оно живое. 
Не трожь его. 

Голый глаз настороженный 
светится 
в темноте. 

***

Итак, –

апрель!.. 

Жирея и ширея 
мордатым смайлищем 
во весь экран, 

оранжевеет, 
что в оранжерее 

грейпфрутового солнца 
ОДУВАН!!!)))

ЖАРА

Безветрие.

Медуза зноя
Пульсирует,
Плывет

Вскипающей
Волной измора,
И пленных –
Не берет.

Накрыла вмиг –
И виснет,
Киснет,
Слюдянистая марь…

И склизкие,
полощет кисти,
вывязывая
шаль…

Скорей
Откройте
Краны
Дождей!

Живьем сгноить!..

Сухарь земли
Каленым крабом
Трещит
И просит
Пить.

ДВОЙСТВЕННОСТЬ

Пальцы веером, елки зеленые!.. 
Нет такой тары, 
чтоб запечатать, как джина, 
восторженный дух. 

Хлеще отравы 
полынно медовые травы! 
Городу тесно. 
Но пух одуванчика глух. 
Все порошит-парашютит, перша аллергично 
над муравьиными войнами прелых аллей… 

Все рукотворное –
Чуждо и трижды вторично 

там –
где вскипает и пенится звон тополей!.. 

Скоропалительной вспышкой космической воли –
взрывоопасно ракетное войско цветов, 
чья желтоклювая сорность в махровом подоле 
лесополосья 

созвездна – 

скрещеньем основ – 
с летностью лета 
и  ветреной нашей свободой!.. 

…Сохнут коренья 
скелетами первопричин 
средь новизны 
вопиюще пронзительной нотой 
умолчанья.
 
Но тайная явь, словно джин, 
иль – бутон? –
вот-вот вспыхнет 
зеленым и  выпуклым словом…

…………………………………..

…Скобой под сердцем – 
душа ли саднит, 
как культя, 
вскрытая
скальпелем времени 
в теле здоровом –

этот 
«мышечный спазм»!.. 

…………………………………..
Только что же ты плачешь, 
Дитя?..

ТЕНЬ И СВЕТ

Мотивируя лживостью жизни
и сложностью лжи, –

отложить навсегда, 
не спешить, –

мол: 
какого рожна тебе нужно? –

мне советовали: 
«Если на то уж пошло, то –

пошли...! 

Или проще –
сожги».

…Дом… поселок… учебу… карьеру… мужа.

И стихи! 

Пробиравшие на «хи-хи» 
деревянных божков 
с оберегами от простодушья. 

И смеясь: 
«Правда ваша взяла, 
черт возьми!» –

я стелилась костьми 
по дорогам с железными рельсами –
нечистью южной. 

Норовя убежать от себя, 
паковала узлы, 
и шарфом, 
как хвостом, 
заметала следы до вокзала… 

Только что-то еще, 
превращаясь в траву и цветы,

по пятам неотступно 
за мною –

бежало, 
бежало, 
бежало…

ЕСЛИ БЫ…

Черный шиповник,
скажи мне,
ответь, –
стоило жить,
чтобы даром сгореть?..
Черные ягоды –
смерти зрачки.
Как заскорузлое фото с войны –
черное поле.
Боя -
какого?..
Вон –
мегаполис маячит  вдали
красками разными…
Тропкой опасливой
(справа –
тюрьма,
а левей –
гаражи) –
не перечеркнуто –
подпоясано!
Кто оболванил
тебя
безбоязненно?..
Белые в дырах –
сыры-валуны.
Не черепа ль
заколдованных странников,
или коней чьих-то вещих?..
И странно так…
Если б не город.
И если б не горло
хрусткое –
под ногами – бутылки…
Если бы не –
продолжением пытки –
напоминания
Этого
века…