ЛЕКСЕИЧ ЛЕТАЮЩИЙ
рассказ

- Ах ты, скотина!
Анка развернулась да ка-а-а-к дала охраннику по роже! Ее резиновая перчатка, похожая на лягушечью лапу, аж влипла в его щеку. Охранник не удержался, шмякнулся на мокрый кафельный пол, вскочил и, потирая    задницу, позорно бежал.  Мальчишка, видно, первый день работал и не знал порядков.
- Еще и козлом не стал, а уже воняешь! - крикнула ему вдогонку Анка.
Все они по первости хотели ухватить ее - уж больно аппетитна! Но отлетали, как этот бедолага. Через минуту Анка уже терла пол под столиками, швыряя пластмассовые стулья. «Дебил, - подумала она, теперь уже о хозяине кафе. - Мне бы твой бизнес, я бы тут такой, блин горелый, дизайн устроила! Во-первых, сменила бы название. Ну, не дебилизм ли – «Пенистый бокал». Весь город ухмыляется. Где встретимся? В пе... Дальше пяти букв никто не идет. Срам! Во-вторых, разгородила бы зал ширмами. Нужен парочке интим -пожалуйста. День рождения дитю - легко. А корпоративные вечеринки – «гуляют везде». Но думала Анка на эту тему недолго. Любая ее мысль даже против желания улетала домой, к своим мужикам. «Костик сменную обувь забыл, как пить дать. И не съел кашу. Седой, и гадать не надо, не удосужился встать, проводить ребенка. Ну почему, блин, мужики такие лентяи?».
Ровно в десять она сбросила спортивные штаны, линялую майку, резиновые шлепки. Из душевой вышла уже не уборщица Анка, а молодая статная дама Анна Седая, однако, не седая, а блондинка с конским хвостом, перехваченным стильной заколкой. Белая джинсовая юбка - выше колена. Обтягивающая - но без вызова. Красный, как плащ матадора, топик - если и для приманки мужчин, то скорее интуитивно: Анна - девушка скромная. Каблуки на шпильках, которые она надела сейчас и носила постоянно, их даже отпугивали, потому что и босая она - выше среднего мужчины.
Утреннюю репетицию сегодня не назначили, потому что вечером премьера.   Анна   цокала   каблуками   по   чистому субботнему асфальту, ногу выбрасывала от бедра, плечи развернула. Но мысли ее бумерангом возвращались в круг забот. Еще одна двойка - и Костика по математике за четверть не аттестуют. Седому нужно срочно покупать туфли - он вращается в приличном обществе, не то что она. «Да ну их на фиг!» - вдруг взбрыкнула Анна и решила думать в такой хороший весенний день о хорошем. О сегодняшнем вечере. О том, как хочется новой любви.
Женщина нутром чувствует, когда на нее смотрят мужчины и как смотрят. Она их даже затылком видит. Так и Анна. Остановилась, наклонясь - вроде каблук проверить. «Мамочки, обалдеть можно! Откуда такой взялся?»  А мужчина уже подходил к ней, улыбаясь с застенчивой самоуверенностью. «Раскрутить его, что ли?» Она подошла к лотку с мороженым, вроде выбирает. Мужчина, конечно же, галантно спросил, какое она хочет, и галантно протянул облюбованное ею самое дорогое. Они сели на скамейку и быстренько нашли общий язык. Анна хохотала над его бородатыми анекдотами про Вовочку, являя миру улыбку на тысячу долларов и ямочки на щеках, которые всегда сражали мужиков наповал. Этот погиб через пять минут. А через полчаса они шли по главной улице с оркестром. Анка тянула кока-колу, съела пачку запретного для себя зефира в шоколаде, потом в «Макдоналдсе» проглотила биг-ланч и залила несъедобный комок суровым коктейлем. Все. От пуза.
- Как насчет вечера вдвоем? - спросил, разумеется, приезжий шатен по имени Вадик.
Анна задумалась. У нее мелькнула шальная мысль:
- Ноу проблем. Сегодня в драмтеатре премьера. Комедия. Хочу!
Вадик дернулся, но изобразил на лице интеллигентность:
- Желание дамы для меня закон.
- Только, смотри, чтоб билеты в первый ряд. И еще: я могу опоздать минут на пятнадцать, ты не жди, не нервничай, сиди на своем месте. О’кей?
О'кей, - неохотно согласился на такой вариант Вадик. Он с удовольствием продемонстрировал бы такую шикарную герлу в ресторане, но - что поделать? Попытается после спектакля. На прощанье он купил Анне розовые гвоздики, которые она терпеть не могла. «Ладно, заброшу маме, все равно дома с ними лучше не появляться», - подумала она, чмокнула в щечку мужчину и села в троллейбус. Она слегка захмелела от коньяка и от взгляда возбужденного поклонника, но на подходе к семейному очагу все уже было под контролем.
Хорошее настроение даже дома не разбилось вдребезги, как бывало часто. Костик не забыл тапочки, Седой - в кои-то веки! - починил кран в ванной. Он даже сказал: «Отдохнула бы ты, Анютка. Ляг, я тебя пледом укрою».
Какое там - лежать! Ей бы летать! Но Анна просто взялась варить борщ, который мужики уже недели две у нее выпрашивали. И от улыбки у нее опять появились ямочки.
Муж, чувствовала она, укоризненно смотрел на нее с фотографии на стене. Это их группа в выпускном спектакле и примкнувший к ним третьекурсник Седой. Не подумала его мама-англоманка, как сынка Бернарда звать коротко. Вот и остался он для друзей навсегда - Седой.
Анне, самой яркой студентке курса, тогда почему-то нравилось быть типа «свой парень». Она любила мужскую компанию. Могла и водки шандарахнуть, и сигаретой затянуться, сидя на корточках в коридоре, и матерком покрестить нахала. Театральные девицы, и сами не овечки, грязно про нее сплетничали, но парни знали по горькому опыту, что к ней и на тройке не подъедешь. И вот откуда ни возьмись - Седой. Он перевелся из другого училища. Был он старше, потому что в юности матросом не один раз обогнул шарик по параллелям и меридианам. Но мечтал о сцене. Когда он возник, забурлили страсти. Седой был вылитый Иисус Христос - суперзвезда. Русые усы, вплывающие в темную бородку, прямой нос, встревоженные глаза, пряди на прямой пробор... Его заграничные шмотки, какие нашим парням могли разве что сниться, окончательно лишили студенток покоя. Анну тоже. На общей репетиции она подошла к Седому и с удовлетворением констатировала, что они одинакового роста. Остальное было делом техники. Кто-кто, а Анна умела влюбить в себя. Они расписались за час до ее отъезда по распределению. Молодоженам пришлось отложить брачную ночь - во всяком случае, официальную: Седому оставался еще год учиться.
В положенный срок семья воссоединилась, родила Костика и даже получила комнату, правда, служебную. А еще через год устроилась в их театр анина заклятая подруга Муська и с изумлением увидела, что в доме Седых царит порядок. Нюшка бросила курить, стирает, гладит, готовит всякую там говядину с черносливом и даже перешивает мужнины рубашки в шикарные блузоны - мол, соседка из Польши привезла. Правда, в театре ходил слушок, что Анке только борщи варить, а не на сцене играть, но распускали его злые языки, потому что играла она здорово. Конечно, в основном, служанок. Действительно, может ли быть герцогиня Мальборо со вздернутым носом и при таком теле? Зато ее Лиза из «Горя от ума» была так обаятельна и сексуальна, что вполне можно было понять и Чацкого, и Молчалина. Но особенно удавались Анне русские бабы - глупые снаружи, добрые внутри. Она не стеснялась казаться некрасивой, смешной. Играла от всего сердца - даже слоненка в сказке. Сама разыскала большущие растоптанные валенки, которые носил ее слоненок и постоянно в них запутывался. А дети в зале падали от смеха.
Бернард Седой играл недолго. Амплуа героя-любовника, к печали поклонниц, он сменил. Подлинным его призванием оказался менеджмент. Его взяли замдиректор театра, потом он открыл собственную фирму под названием «Артист, на выход!».  В свободные от спектаклей и репетиций вечера актеры подрабатывали тамадами на свадьбах и вечеринках, в Новый год «морозили», летом с юмористическими программами делали «чёс» по санаториям.
Поначалу удача улыбалась артистам на выход. Седой и сам охотно вел программы. В зимние каникулы отбоя не было от желающих пригласить для своего чада Деда Мороза со Снегуркой. Только вот беда - слишком гостеприимно родители встречали сказочную пару. Анна не могла ездить с мужем, чтобы контролировать ситуацию. Что за внучка - ростом с дедушку? А миниатюрная Муська-Снегурочка контролировать не могла. Она просто привозила бесчувственного Деда и сдавала подруге. На вечеринках было то же самое. Так мужнин бизнес обернулся Анке боком. К тому же, заслуженные и народные спохватились и вслед за молодняком организовали свою фирму. Конъюнктура работала на них. А несчастья продолжались. Партнер нагрел Седого, исчезнув с кассой. Естественно, исчезли деньги и из семейного кошелька. Над домом нависли грозовые тучи. Иногда гремел гром: Анюта посылала мужа на все буквы алфавита, а тот в оправдание говорил, что почти нашел спонсора и скоро снова раскрутится. Правда, в отсутствии шальных денег была и светлая сторона. Седой ходил трезвый, как стеклышко. Чтобы прокормиться и не ущемлять выходящего в тинэйджеры Костика, Анне пришлось пойти уборщицей в кафе «Пенистый бокал». Не отдохнув от вечернего спектакля, злая на мужа и на весь белый свет, она вставала в пять и плелась в другой микрорайон...
Анка наварила борща, покормила вернувшегося из школы Костика и отправилась в театр. Ее не покидало легкомысленное настроение.  Она решила обязательно осуществить задуманное. А там - будь что будет! Купила чекушку. За кулисами разыскала монтировщика Гогу, долго что-то шептала ему, показывала на руках и наконец вручила бутылёк. В шесть она уже гримировалась. Нарумянила щеки и обвела коричневым нос. Волосы подхватила с двух сторон резинками, получились уши. Влезла в розовый комбинезон. Слава богу, режиссер не заставил ее подкладывать толстинки. Просто на комбинезоне было крупно выведено: «Я – свинья».
Пьеса Анке нравилась. Это была комедия из сельской жизни. Хозяин разводит всякую живность. Одна молодая свинка немного умеет думать. Мыслей ей хватает на то, чтобы считать: раз хозяина соседи зовут «Лексеич», значит и она - Лексеич. А мечтаний хватает на то, чтобы очень хотеть полетать. Покружить над сараем, над двором, увидеть, что там, за изгородью. Свинка просит воробьев научить ее летать, но воробьи чирикают, а как понять их язык? Вот и остается свинке глядеть в небеса, подперев голову руками - или ногами? - вздыхать, страдать от ожирения и горестно хрюкать. В финале Лексеич-человек надумывает жениться. А что за свадьба без тушеной картошки с мясом? Хозяин, понурив от жалости голову, походит к Лексеичу-свинке, а та в силу своей неординарности вроде понимает его и вроде прощает. Такая вот комедия с трагедией в подтексте.
Анку такая развязка категорически не устраивала. Ее героиня, молодая, наивная, фантазерка, не должна, ни за что не должна погибнуть!
Еще до выхода на сцену Анна глянула в дырочку в занавесе. Вадик высадился в первый ряд. Пыль со сцены аккуратно ложилась на его светлый   костюм. Он   ничего не   замечал, поскольку был занят нервничанием. Оглядывался, суетился, не пустил на свободное место патлатую девицу.
Когда по ходу действия Анна впервые вышла на сцену, она остановилась аккурат против его кресла и хрюкнула. Вадик превратился в соляной столб. Она улеглась на старую телегу и нахально подмигнула ему. Мужик оказался с юмором. Его глаза смеялись. Он поднял руку с вытянутым большим пальцем - мол, нормалёк, так держать. И даже горделиво осмотрелся - мол, и мы причастны к большому искусству.
Спектакль гладко катился по дороге, наезженной за месяц репетиций. Только актриса Анна Седая, вдохновленная новой любовью, вовсю импровизировала. Она откалывала такие номера, что публика всей душой полюбила забавную свинку.
Приближался трагический финал. Хозяин уже направился с понурой головой к животине, как вдруг та... взлетела! Не то чтобы в небеса, и не по прямой, а взад-вперед. Но всё же взлетела. Веревку было видно, блок скрипел, но зрители рыдали от смеха... На верхней точке амплитуды Анна зависла чуть не над креслом своего Ромео. Тот даже руки вытянул, чтобы ее принять. А она подумала: хорошо бы упасть в его объятия и... Нет, она так не подумала. Она подумала, что её все устраивает в этой жизни. Даже домашний Дед Мороз. И никого другого не надо. С этой мыслью она рывками улетела за кулисы, и, едва успев пожалеть, что дала Гоге бутылку до спектакля, рухнула на пол. Ударилась не сильно, однако, в печенке отозвалось.
К Анне подскочил главреж с перекошенной физиономией:
 - Завтра же уволю, мать твою!
 А она лежала с закрытыми глазами на отшибленном боку, улыбалась и понимала, что хэппи-энд ему понравился. Но на всякий пожарный у нее есть запасной аэродром: в дневную смену можно работать в кафе посудомойщицей..

Вероника Коваль