Анатолий КОЗБИНОВ
(г. Бендеры)

Родился 23 октября 1936 г. в Винницкой области на Украине. Пишет стихи, рассказы. Член СП Приднестровья.

***

СОБАЧЬЯ ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ

Ясный безветренный день обещал быть нежарким, земля ещё сохраняла утреннюю свежесть, и люди, собравшиеся на пятачке у магазина, не спешили прятаться в тень.
Уже несколько часов ждали машину с хлебом, одни стояли молча, другие собирались группами, обсуждали новости и слухи.
- Говорят, "Ленинский" микрорайон освободили, - говорила женщина у газетного киоска, - ночью танки из Тирасполя ударили и за полчаса очистили.
- Не говорите ерунду, - возражал седовласый мужчина, с виду бывший военный, - армия не будет вмешиваться. Соблюдает нейтралитет.
- Что творится? - возмущалась пожилая женщина в очках, - гражданские воюют, убивают друг друга, уже, говорят, 800 погибших, а солдаты, сытые и вооруженные, сидят и наблюдают.
- Что делается, Господи?
Третью неделю в городе шла война, в которой мало кто чего понимал. Где свои, где чужие? Даже форма у воюющих одинаковая. К тому же, молчало радио, редко включались телевизоры - не было света, не было газет, и люди, встречаясь, делились слухами.
Город, полуразрушенный и разграбленный, обезлюдевший и смертельно напуганный, всматривался в происходящее пустыми глазницами окон, ничего не понимая. Оставшиеся в городе жители прятались по домам и выходили лишь в поисках еды, и варили себе пищу на кострах у подъездов - газа тоже не было. Вот и сейчас стояли в ожидании - вдруг удастся перехватить чего-нибудь съестного.
- Обезумел народ, - снова заговорила женщина.
- Жили себе, как люди, худо-бедно, но жили спокойно, а тут - стреляют, убивают, грабят!
- Говорят, Ельцин вызвал Снегура и приказал в 24 часа прекратить огонь.
- Ерунда, там - разговаривают, а тут - стреляют, особенно когда выпьют.
- А слышали, как в городе казаки сбросили снайпера с девятиэтажки?
Так, в ожидании, в разговорах тянулось время. Но вот это состояние толпы нарушила автоматная пальба. Стреляли где-то в районе комбината хлебопродуктов, бетонные сооружения которого возвышались за старым, заброшенным кладбищем. Люди, как по команде, повернулись, и некоторое время вслушивались и всматривались, пытаясь понять, что там происходит. И, не увидев для себя угрозы, успокаивались, восприняв происшествие как очередную тему для разговоров, угасших перед этим.
- Делать им нечего, вот и стреляют, не дают покою, - возмущалась старушка в тёмной косынке.
- Позавчера вон, на Балке, женщину застрелили около своего двора, и неизвестно кто.
- Попробуй сейчас разберись, кто в кого стреляет, - соглашались с ней.
За кладбищем продолжалась перестрелка, но люди уже не обращали внимания. Чувствовалось какое-то безразличие и усталость, а может, уже свыклись и со стрельбой, и с бедой. Что будет - то будет…
И тут новый эпизод привлёк внимание ожидающих. В двух-трёх шагах от ступенек магазина стояла просто одетая пожилая женщина. У её ног лежала собачка, она была величиной с кошку, гладкошерстная, светло-коричневого цвета.
Собачка тряслась крупной дрожью и корчилась, как эпилептик, а женщина, склонившись над ней, гладила её, говорила ласковые слова, пытаясь успокоить, и плакала.
- Тёмочка, деточка моя, не надо бояться, успокойся, родная, это далеко стреляют. Собачка, моя миленькая, ну успокойся же…
К ним подходили, смотрели, спрашивали, что случилось.
- Да вот, - отвечала плачущая женщина, - как услышит стрельбу, так вся и затрясётся. Мучается, бедняжка, а как помочь ей, не знаю…
Собачка вся дрожала, поднимая головку. Она пыталась лизнуть хозяйке руку и тихонько скулила, как бы извиняясь за свою слабость.
- Надо же, - удивился кто-то, - люди ко всему уже привыкли - и к стрельбе, и к убийствам, а животное не может, не принимает это скотство, и всё. Протестует.
- Да, значит, она человечнее нас, - подтвердил ветеран, - мы все уже озверели, а она, смотри, какая чувствительная.
Люди смотрели, стоя вокруг, и некоторые плакали, глядя на эту сцену. Недавнего безразличия как не бывало. Смотрели на собачку, а видели своих родных и близких, раненых и убитых, куда-то убежавших, без вести пропавших. Думали о себе и о горе, которое навалилось так неожиданно. "Господи, - наверное, думали они, за что нам эти страдания? Зачем нам эта война? Чем мы провинились?"
А в центре толпы лежала собачка, и над ней, плача, склонялась пожилая женщина.
Стрельба за кладбищем затихала…