НАТАЛЬЯ БЕЛЬЧЕНКО

***

Во всякий день я жду - произойдет
Одно событие, и с ним в согласье
Любовь внезапный совершит исход
От недовоплощенности и страсти
До тихого насущного житья.
Ему не будет вменено страданье.
И неизбежно получу и я
Ломоть судьбы по вере и по ране.
Изречь бы, отобрав у тишины,
Нетронутое жертвенное имя…
Успеет ли стать более чем сны
Явь на двоих, прижитая двоими?

***

ОСЕННИМ ВЕЧЕРОМ

И снова - находка к находке,
По листику, по колоску.
Зажато пространство в щепотке,
Чтоб не возвратиться в тоску.

В одном из дворов на качелях
Ты тянешься к свету окна,
А яр - как разъевшая берег
Во всё поле зренья волна.

Отбросит ли память швартовы,
Причалит ли новая боль -
Слова под рукой, и готовы
Низаться, как гайки на болт.

Чтоб не опустеть до макушки,
Не вытечь без права долить,
Расставь стиховые ловушки
Во всю свою беличью прыть!

Днем город навис над ярами -
А ночью по горло они,
И ужас, поужинав нами,
Уже доедает огни.

Но, пойманный собственной тенью
За самый последний рукав,
Вернешься в любовь и спасенье,
Пока никому не солгав.

***

Дитя переулка, дитя тупика,
Волшебно заправлена в губы строка,
Как пленка фотоаппарата:
Снимает - снимается - снято.

Покровы срываются, губы дрожат,
Какой-то рубеж окончательно взят -
Вновь отдан - захвачен повторно.
Амор это все-таки норма.

Ранимая норма. От сотен стрижей
Заросший овраг закипает живей.
Отравлен парами заката,
Алхимик глядит виновато.

От силы враждебной защита холмы
И улицы - если до-веримся мы.
А после? Придется раскрыться
Ранимей, чем роза и птица?

***

Ну, хоть весной, быть может, пусть весной,
Распутицею духа земляного.
Когда - весь влажный, зыбкий и сквозной
От снежного до кожного покрова.

Тогда, уже привыкнув ко всему,
Что есть не мы, ну а к себе - едва ли,
Преображая боль и кутерьму,
Какие до сих пор не подступали,

Увидимся… И радугу замкнет.
А с виду - капли перегнули ветки,
Находят щеки, ищут рот,
В изнеможенье прячутся под веки…

***

Бежать по капелькам к тебе,
Ныряя между проводами,
Или сидеть себе в тепле,
Когда разверзлась хлябь над нами?
Должно быть, в городе чужом
Всяк лучше, чем в своем исконном,
Где напряжен и отражен
До самой смерти небосклоном.
А здесь, за тридевять земель, -
Ни пораженья, ни защиты,
Хоть стрелы попадают в цель
И гвозди правильно забиты.
Ты под зонтом, что аммонит
В земле, - в дожде своем сохранен.
Жизнь предлежит, и предстоит,
И предлетит, как марсианин.

***

Попробуй любовь перейти по стиху,
Довериться избранному пустяку
В предвечной воде Иордана,
Чья каждая капля желанна.

Приснилось, что вместе… Снежок на юру.
И ковшик найду, и ключи подберу
К железной запретной купели,
Чтоб воды ее потеплели!

Согревшись внутри ледяного замка,
Ключ щелку открыл до размеров щелчка,
Слова от прогалины стона
Отпрянули, дрогнула крона

Октябрьская; ветка в слезе проплыла,
Раздвинулся город для встречи щегла,
И только отчаянье - сжато,
Повторное, как колоннада.

С каким разрешеньем, с запретом каким
В расширенный мир навсегда угодим,
Из лимбов своих одичалых
Судьбе посылая сигналы?

***

Спартанский мальчик из окна
Смотрел за город, в буераки;
Пейзаж был копией руна,
Которое найдет не всякий.
Лисенка прятать, помнить дом,
И знать, что будут Фермопилы,
И через воздух напролом
Земную тягу что есть силы
Нести внутри, налиться всклянь
Тем, что отчаянье смешало,
И быть в молитвенную рань
Всего лишь в шаге от начала.

***

Нельзя все время быть вразлёт -
Слабины заметет, залепит,
Затем сознанье перейдет
На мартовский кошачий лепет.

Ведь если встреча не дана,
То накликать ее не надо -
Под золотом ее руна
Зашевелились чертенята.

Когда невытравим соблазн,
Как жар нездешнего камина,
Не хватит здешней пары глаз,
Чтобы пройти спокойно мимо:

Другие надобно сомкнуть, -
Которыми касался края, -
И так брести куда-нибудь,
Вовсю приличья соблюдая.

***

Как ни ходи окольными путями,
А всё твое окажется с тобой:
Подаренное цельно божествами
И найденное в хламе вразнобой.

Заласканное солнышком январским,
И на просвет - то снег, то синева,
Во мне всё словно кошка умывалось,
С порога завлекавшая слова.

Меж нами убывает расстоянье,
И с преданным почтовым воробьем
Выпрастывая имя из гортани,
Я переименую окоем.

Взяв правый берег, с левого - хмельного
От обожанья и упорства в нем.
Ничто так не влагается, как слово,
Окольным прибежавшее путем.

***

Не зарекайся, ты сказал.
Мне нравится такое слово.
Несократимый интервал -
Он был ничто для той бедовой,
Когда в ней спазмом горловым
Совпали темень с глубиною,
Меж тем как зреньем боковым
Нас обнаружило Живое.
Но как без отклика потом?
Ведь можно болью обнулиться…
Пусть всё останется Днепром,
Так редкая сказала птица.

***

Совращенье незрелой малины
Наказания не повлечет.
Город пахнет - как пахнут глубины,
Поцелуем и ягодой - рот.

Слезы вытерты снова и снова.
Есть прибежище - значит, сбежал,
Значит, создан как рыба для клева,
Как живой интерьер - для зеркал.

Значит, то, что вокруг не навеки -
Провоцирует верность твою,
Завлекает в пустые отсеки
Необжитого слова "люблю".

Помни - кто ты, задумайся - где ты,
С чем ты выйдешь к последней реке,
За щекою сжимая ответы,
Износив поцелуй на щеке…

***

В забытой неслучайно лодке
Когда-нибудь, как схлынет зной,
Сойдутся наши две щепотки,
Перекрестив покой речной,

Внутри заваренную кашу
Слабо снаружи отхлебнуть.
Я с каждым годом буду старше,
Но только ты - моложе будь.

Хоть наша лодка - не подлодка,
Уйдем себе на глубину,
Где нацелуемся в охотку
На осень, зиму и весну.

Меловка теплая земная
Нас отпечатает тайком,
И я тебя перелистаю,
А ты прижмись ко мне потом.

***

ИЕРУСАЛИМ

Мир - в точке отсчета, отсюда
Тебя откровенье ведет;
В потоке заветного чуда
Меняется времени ход,
И тикает сердце то Римской
Империей, то у нуля…
И в святости древней распиской
Заверена эта земля.

Дыханье мозаик и храмин,
С дыханьем сливаясь твоим,
Шлифует обветренный камень
До света - Иерусалим.
Шлифуется зренье для лика,
А слух до того обострен,
Что ясно: читается книга
От первоначальных времен.

В ней формула пролитой крови
Записана красной строкой,
Но Слово всегда в изголовье
Мятущейся жизни людской.
Пришелец, все меты и вехи,
Пророческий вечный уклад
Примерь на себя, как доспехи, -
И Силы тебя приютят.

***

ЭЛЬБРУС

После теплой красной слизистой под руками
вогнать себя в ледяную белизну
неразложившегося спектра,
первооснову первогоры,
отменяющую дыхание,
снеготочащую
и неботочивую.
Просто открывается время -
и человек исторгает гору,
чтобы пойти на нее
за скрижалями.
Взамен бесчисленных погружений
в страдающую материю
и высвобождения ее,
неудержимо подняться
на уравновешивающую чудо
безжизненную вершину
надо - и точка. Та самая,
что на карте помечена.